Владимир Колычев - Грязная жизнь Страница 15

Он уже собирался уходить, когда в зале появился хозяин кафешки. Глаза из орбит вылезли, волосы дыбом. Ну куда же ты, дебил, прешь?.. Мирон спокойно развернулся к нему, улыбнулся и разрядил в него обойму до последнего патрона. Прямо в лоб пулю засадил. Да он, оказывается, очень неплохо стреляет. Настроение приподнялось.

– Уходим, – крикнул он и схватил за шкирку Лежака.

Мандраж у Лежака конкретный – всего типает. Рот раззявил и на жмура своего смотрит. Еще бы на колени перед ним встал да извиняться начал. Только буксиром с места его и сдернешь.

Втроем они вышли из кафе. В крохотном тамбуре стоял Медок. И этот дрожит как осиновый лист. Он должен был пустить в расход любого, кто ринулся бы в кафешку на шум. Но сверхлюбопытных не нашлось.

На улицу вышли уже без масок. Машина с заведенным мотором стояла неподалеку. Никто не позарился на халяву – не угнал. Значит, удача сопутствует и будет сопутствовать им всегда.

– Ну чо, пацаны, задел есть! – растянул рот в улыбке Мирон, трогаясь с места. – Всех будем мочить!

Внутри его все еще клокотал пламень азарта.

– Королями станем! – подхватил Горюн.

– В натуре, брат, королями будем! – расхохотался Мирон и с силой толкнул его в плечо.

Если бы дверца была плохо закрыта, Витек бы точно вывалился на улицу.

Савелий ощущал себя человеком, которого облили помоями.

– Я хочу знать, какая падла Селезня, Карася, Витамина и Агапа вальнула? – с пеной у рта спрашивал он Чумака, «бригадира», держащего под своим контролем несколько центральных гостиниц и девочек при них.

Селезень являлся как бы старшим контролером на Тверской. Целое «звено» у него было под рукой. Следил за работой сутенеров, отбивал конкурентов. Наезд на него означал начало войны за передел сфер влияния на этом участке. И надо всегда знать, кто конкретно потянул одеяло на себя. А желающих расширить свое место в окрестностях гостиницы «Интурист» хватало.

– А хрен его знает... – пожал плечами коренастый крепыш с квадратным затылком. – Я и с Персом тер, и с Баклажаном, и с Сафоном. Все в отмаз идут.

– А этот... как его?.. Мирон, хрен этот, он чо базарит?

Не сразу, но узнал он о некоем Мироне. Пацан один борзой внагляк телок своих на выпас на Тверскую выставил. Ну Селезень на него и налетел. Да офоршмачился. Пацан вроде как крутым оказался – на пушку Селезня взял. Ну, тот не нашел ничего лучшего, как дать ему зеленый свет под «Интурист» за вшивые десять процентов. А Мирон резко вдруг свое стадо увеличил. До пятнадцати телок довел. И товар у него качественный. Савелий сам лично вправлял мозги Селезню. И назначил Мирону крупный процент. Борзота должна знать свое место.

– Исчез этот козляра, – брезгливо поморщился Чумак. – И товар свой снял с торгов.

– Думаешь, на другое пастбище кобыл перетащил?

– Ну да, туда, где не нужно пятьдесят процентов за «крышу» отстегивать.

– Хорошо, если так. А если нет? Если Мирон, мать его так, всего лишь тайм-аут взял? Если это он Селезня завалил?

– Да за ним никого, – покачал головой Чумак. – Он сам по себе, да три «кота» под крылом. Идиотом нужно быть, чтобы на нас наезжать.

– А кто его знает, может, он идиот, в натуре, и есть? Короче, ты с него не слазь. Найдешь его и сразу конкретно предъяву ему клей. На Селезня прощупай. Почуешь неладное, сразу кончай его, мудака.

– Да без проблем.

– Смотри, я должен знать, кто вальнул Селезня и его пацанов.

Версий было много. Но Савелий почему-то грешил на Мирона. Хотя, казалось бы, это не самый подходящий вариант. Ну не было смысла этому козлу валить какого-то «контролера». Ведь вместо Селезня придет другой и так же будет требовать с него половину. Но нюх у Савелия зачастую оказывался сильнее всякой логики.

– Да узнаю, в натуре. Кстати, завтра похороны.

– Ну чо, проводим братков в последний путь.

Савелий не мог себе позволить не явиться на похороны Селезня, Карася, Витамина и Агапа. Для своих пацанов он отец. А какой же отец не бросит горсть земли на могилу сына?

Мирон и Горюн сидели в черном не первой молодости «Бимере» с затемненными окнами. На своей «девятке» Мирон светиться не хотел. Поэтому пришлось воспользоваться чужой тачкой. Хозяин машины покоился на заднем сиденье в полном «отрубе».

– Идут, – закуривая, сказал Витек.

С кладбища возвращались родственники и кенты уже ушедших под землю Селезня и иже с ним. Из толпы особенно выделялся здоровенный дядя с тяжелым мутным взглядом. Само воплощение крутизны. Его сопровождали телохранители – три мордоворота со звериными рылами. Яснее ясного, что этот дядька самая важная фигура на похоронах.

– Вот он, Савелий, – определил Мирон.

Не мог этот хрен не нарисоваться на похоронах, не проводить в последний путь своих пацанов.

Но это мог быть центровой другой команды, дружественной савельевской. Или даже покровитель самого Савелия. Но нет, Мирон чувствовал, что не ошибся.

Он завел машину и тронулся вслед за «мерсом»-«шестисоткой», в который сел предполагаемый Савелий. Надо проследить за ним, узнать, где он живет. Его нужно срочно возвратить на это же кладбище, но уже в качестве покойника.

Сегодня утром Мирон снова вывел своих девок на Тверскую. Пусть дальше пасутся. И сам там объявился. Тут же к нему подрулил какой-то бритоголовый тип. Какой-то Чумак хотел с ним перетереть. Вроде как целый «бригадир» савельевский интересовался им. Обождать его нужно. Да только Мирон никого ждать не собирался. Он послал братка подальше и вместе с Горюном отправился по своим делам. А дел много.

«Мерседес» остановился возле ресторана «Белый маркиз». Там же затормозили еще десятка два машин. Из них начали выбираться братки и родственники погибших.

– Поминать жмуров будут, – усмехнулся Горюн.

– А место здесь неплохое, – оглянувшись по сторонам, заметил Мирон.

Ресторан удален от дороги метров на пятьдесят, добираются к нему по широкой аллее, с двух сторон которой в ряд растут высокие голубые ели. А еще кустарник ровно по струнке перед ними.

– Да, красиво, – кивнул Горюн.

– На хрен мне твоя красота? – хмыкнул Мирон.

Настроение у него поднялось. Еще бы, оказывается, не зря они с Витьком прихватили с собой стволы и две «лимонки» – так он пополнил вчера свой арсенал. И, похоже, не зря. Стволы совсем новые. И у него, и у Мирона «стечкины». Жаль избавляться от засвеченных стволов. Но слишком много на них было крови, чтобы оставлять.

– Савелия прямо щас будем валить, – добавил он.

– Ты чо, мы же не договаривались. – Витька пробрал мандраж.

– А хрена тут договариваться?.. Бах, бах, и нет козла!

Мирон закинул вверх голову, выкатил глаза и залился демоническим смехом. Этот смех добавлял ему уверенности в своих силах. Когда он так смеялся, он чувствовал себя самым крутым на свете.

На поминках Савелий не задержался. Толкнул трогательную речь в память об усопших, принял на грудь сто граммов. Перед тем как уйти, самолично вручил женам Селезня и Агапа, а также родителям холостых Витамина и Карася по пакету с деньгами. Это как компенсация за потерю. Мощный, кстати сказать, стимул для его пацанов.

Из ресторана он выходил в сопровождении «кожаных затылков». Звериное его чутье напряглось на половине пути к машине. Он забеспокоился, ускорил шаг. Перемена в его поведении передалась и телохранителям. Они еще плотнее обступили его.

И тут же откуда-то справа, из-за деревьев в его сторону полетел какой-то предмет. Вслед за ним мелькнул и второй. Страшная догадка пронзила мозг и бросила Савелия на тротуарную плитку. Через мгновение один за другим грянули сразу два взрыва. Осколки изрешетили тела двух задних телохранителей, ударная волна бросила их на Савелия. Третий крепыш тоже получил свою порцию смертоносного металла. И также замертво свалился на землю.

Залитый чужой кровью, контуженый, Савелий сунул руку под распахнутое пальто одного телохранителя, нащупал рукоять тяжелой «беретты».

«Лимоны» легли в аккурат позади Савелия и его «быков». Классный фейерверк вышел. Грохот, огонь, сотрясение воздуха. Полный отпад!

– Ништяк! – заорал Мирон.

Он уже хотел рвать когти, когда увидел, как зашевелился Савелий. Полез к своему телохранителю под пальто, что-то там ищет. Да наверняка ствол нашаривает. Вот гад!

Мирон выставил руку с пистолетом и ринулся вперед напролом через кусты. Он шагал, не глядя по сторонам. Ничто его не волновало сейчас, кроме цели. Он стрелял на ходу. Открыл огонь и Савелий. Перестрелка на сближении. Мирон чувствовал, как захлестнул его с головой дикий азарт. Одна пуля обожгла ему щеку, вторая вырвала клок от рукава куртки. Но он только улыбался. И стрелял, стрелял, стрелял. Остановился, когда опустел двадцатизарядный магазин. Только тогда он в упор посмотрел на Савелия. Лидер братвы был мертв. Пуля выбила ему левый глаз.