Владимир Колычев - Перебиты, поломаны крылья Страница 15

– Но я не убивал!

– Можешь все отрицать, твое дело… Кстати, есть еще одна возможность облегчить свою участь.

– Как?

– Встать на путь исправления прямо сейчас.

– Это как?

– Заключенный, вставший на пусть исправления, обязан следить за порядком в камере и обращать внимание начальства на факты, не отвечающие требованиям внутреннего распорядка, – саркастически-официальным тоном, с каверзной улыбкой на плотно сведенных губах проговорил Андрей.

– Я знаю, как называются такие заключенные. Стукачом хочешь меня сделать?

– Ну зачем так сразу! Я всего лишь предлагаю принять к рассмотрению вариант возможного сотрудничества – со всеми вытекающими, выгодными для тебя последствиями. Суд учтет твою благонадежность, а начальник следственного изолятора оставит тебя отбывать срок в отряде хозобслуги, а это – послабление режима и в конечном итоге условно-досрочное освобождение…

– А если я откажусь?

– Отказаться – твое право, а мое право – заставить тебя принять мое предложение. Но в силу родственных, так сказать, чувств заставлять я тебя не буду. Ну а если ты вдруг сам захочешь, отговаривать тебя не стану.

– Не захочу.

– Тогда закроем тему.

– А что такое условно-досрочное освобождение, я знаю.

Андрей призвал Илью остановиться, но тот продолжал по инерции.

– Что ты знаешь?

– А человека одного знаю. Он по условно-досрочному освободился, а потом его нахал какой-то в лицо ударил. Так нахалу ничего, а Кирилла в тюрьму, срок досиживать будет…

– Это он тебе такое сказал? – усмехнулся Андрей.

– Да.

– Сказать можно все, что угодно. Не верь в тюрьме никому. Даже мне не надо верить… А то, что на условиях досрочного освобождения можно загреметь в тюрьму за административное правонарушение, такое – да, бывает… Как, ты говоришь, зовут его?

– Кирилл.

– А фамилия?

– Э-э, Матюшин.

Илья не раз слышал, как Кирилла окликают по фамилии, но не знал, надо ли было рассказывать о нем Андрею.

– С тобой по этапу пришел?

– Да.

– Погоди, я сейчас.

Андрей вышел из кабинета и очень скоро вернулся с картонной папкой в руках. Личное дело подследственного Матюшина Кирилла Вадимовича.

– Ударили его, говоришь? – вчитавшись в дело, с ухмылкой спросил Андрей. – А это смотря кто кого ударил. В ограблении он подозревается. Телефон сотовый у человека забрал. Сначала ударил, а потом забрал. На месте преступления задержан, с поличным…

– А первый раз за что его посадили? – удивленно спросил Илья.

Он не думал, что Андрей врет насчет мобильного телефона. Зачем ему это?.. Зато выходило, что Кирилл соврал. Но ведь он и сам предупреждал, что нельзя ему верить.

– Так, сейчас… Осужден на восемь лет строгого режима за изнасилование… Был преподавателем филиала социального института в нашем городе, изнасиловал студентку четвертого курса, так, Воротынскую Юлию Николаевну… А тебе он что рассказывал?

– То же самое.

– Хоть здесь не соврал… Неприятный момент, скажу тебе. За изнасилование у нас не очень жалуют…

Андрей продолжал изучать личное дело.

– Так, под следствием находился в нашем изоляторе, осужден семь лет назад. Я тогда еще здесь не работал… Ты с ним задружил, да?

– Ну, что-то вроде того.

– Плохо, – озадачился Андрей. – Может быть, даже хуже, чем я думаю…

Он достал из кармана телефон, протянул ему.

– Я сейчас уйду, а ты пока с Нилой поговори. Пообщайся.

В этот раз Андрей отсутствовал дольше – минут пятнадцать, не меньше. Зато вернулся в благодушном настроении.

– Нормально все с этим твоим Матюшиным, братва признала его невиновным. Суд признал одно, а братва другое. У суда одно наказание, у братвы другое. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – удрученно кивнул Илья.

Он уже знал, что насильников в тюрьме опускают. И тех, кто с опущенными якшается, наказывают так же. И если с Кириллом что-то неладно по этой части, то Илья тоже мог оказаться в касте неприкасаемых. Но раз с Кириллом все в порядке, то бояться, казалось бы, нечего. Но сам факт существования в тюрьме столь мерзких и чудовищных по своим последствиям порядков повергал в унылое отчаяние.

И разговор с женой радужных надежд не вселил. Общие слова, общие обещания, ничего конкретного. «Люблю, жду, скучаю…» Илья искренне заверил ее, что если выйдет на свободу, то ни за что больше не разочарует ее. Искренне верил, что так и будет. Но когда он выйдет, вот в чем вопрос. И выйдет ли вообще.

– Плохо тебе, понимаю, но ты сам во всем виноват, – развел руками Андрей. – За то и расплачиваешься…

– За чужую вину расплачиваюсь, – обреченно вздохнул Илья.

– Не знаю, не знаю… – недоверчиво и жестко усмехнулся Андрей.

Он вызвал конвоира и велел ему отвести Илью на сборку.

Глава шестая

Илье приходилось париться в элитных саунах с дорогими spa-джакузи, с обслуживающим персоналом исключительно из симпатичных девушек в коротких туниках. Но то удовольствие, которое он там получал, казалось сущим пустяком по сравнению с тем, что он испытывал сейчас под хлесткой прохладной струей темноватой от ржавчины воды из трубы без душевой лейки. Жесткое хозяйственное мыло вместо пенящегося геля, дешевая мочалка из пересохшего мочала вместо мягкой губки, но с каким блаженством он растирал свое грязное, расчесанное в кровь тело, с каким наслаждением омывал себя водой совсем не банной температуры.

Тюремная баня только называлась баней, это был всего лишь моечный зал с облупленной кафельной плиткой, шестью душевыми кабинками открытого типа, работающих кранов – всего четыре, и все без леек. Илье очень повезло, что их было всего восемь человек и время вроде бы никто не ограничивал. Им с Кириллом достался один душевой сосок на двоих, тот стирал свое белье, а Илья ожесточенно надраивал себя, как будто этим можно было навести чистоту на свое тело на несколько дней вперед.

Эх, если бы после душа его ждало мягкое полотенце и симпатичная девочка-массажистка. Да хотя бы просто в чистую постель завалиться и поспать минут сто в полной тишине и спокойствии. Но, увы, помывка сейчас закончится, и его вместе с другими несчастными отправят по тюремному этапу в общую камеру, где он должен будет находиться в ожидании суда. А он уже имел представление о том, что представляет из себя такая камера, и ему вовсе не хотелось туда попадать. Но ведь его никто не спрашивает. Его поведут, а он пойдет, как овца на заклание. И страшная мысль о скорой смерти билась в сознании загнанной в клетку птицей.

После душа в каптерке он получил матрац и подушку – от них остались только грязные до отвращения оболочки с дырами, откуда прежние владельцы вытащили всю вату. И якобы чистые простыни и наволочка одним своим видом вызывали омерзение, а если принюхаться, то и тошноту. Но Илья не растерялся, из потайного кармана вытащил тысячную купюру, всучил ее косоглазому завхозу, за что тут же был вознагражден и благодушной улыбкой, и вполне пристойными на вид спальными принадлежностями. Кирилл это заметил, после чего скорбно глянул на свое название матраца и перевел взгляд на Илью.

Илья уже знал основной закон тюрьмы – каждый за себя. Но рука сама потянулась к карману, вытащила оттуда такую же тысячную купюру. И снова как по волшебству второй дряхлый комплект превратился в приличный.

– Спасибо тебе, парень, выручил, – поблагодарил его Кирилл.

– Ты же сам говорил, что здесь «спасибо» не в почете, – мрачно усмехнулся Илья.

– Это у дикарей здешних не в почете, но мы же с тобой цивилизованные люди, – Кирилл неопределенно махнул в сторону рукой.

– Мы-то, может, люди, но жить придется с дикарями. Как бы они нас не съели.

– Да я-то не боюсь. И ты не бойся. Живи как человек, и никто тебя не тронет.

– Хотелось бы верить.

– А ты верь. Другим верь, а себе не верь.

– А тебе можно верить?

– Я бы не советовал. А что? – едва заметно насторожился Кирилл.

– Да нет, ничего.

– Тогда давай прощаться, может, уже и не свидимся…

Но прощание так и не состоялось. Появившийся конвоир выделил из общей массы новичков Илью и Кирилла, подвел их к решетке.

– Стоять! – односложно скомандовал он.

Арестанты остановились, а затем повернулись лицами к стене. Конвойный открыл решетчатую дверь и повел их дальше, по длинному гулкому коридору, в страшную неизвестность.

Илья шел в тюремную камеру богачом: добротный спальный комплект, сумка после вчерашней продуктовой передачи полным-полна, в кармане тесно от денег. Его можно было сравнить с невестой с богатым приданым, которую ждал жених. Но именно это пугало и злило его. Он не хотел быть невестой, он не хотел выходить замуж за тюрьму.

Скрежет ключа-вездехода в замочной скважине, казалось, предвещал скорый конец света, лязганье закрывающихся решеток грозило ужасным приговором на Страшном Суде, конвоир же воспринимался воспаленным сознанием как демон тьмы, прибывший за приговоренными душами, чтобы сопроводить их в преисподнюю на вечные мучения. Сама же камера представлялась котлом с кипящей смолой. Илья чувствовал, что сходит с ума от страха и переживаний.