Владимир Гурвич - Деньги дороже крови Страница 15

— Мне всегда хотелось иметь свой дом, но все как-то не получалось, — заметил я.

И снова последовала очередная пауза, прежде чем я дождался очередного ответа.

— На самом деле все это получить не так уж и сложно. Я даже не думал, что это на самом деле так легко.

— Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать.

Хозяин особняка помешал ложечкой в чае.

— Не важно, с чего начать, можно начинать с любого дела. Гораздо важней, чем все это закончится.

Я сделал последний глоток из кружки и снова почувствовал растерянность. Когда я пил чай, то был, по крайней мере, при деле. Теперь же я не представлял, каким должен быть мой следующий шаг.

Мои сомнения развеял Фрадков. Он посмотрел в мою опустевшую чашку.

— Вы можете ехать домой. Ваша машина находится тут, рядом. Он встал и направился к выходу из кухни. Мы дошли до того места, где начиналась лестница, и остановились. Я гадал, подаст ли он мне руку на прощанье. Но он лишь кивнул головой.

— Вас проводят.

В это же самое мгновение, как из-под земли, возник телохранитель.

— Пройдемте, за мной, — сказал он мне.

Я было двинулся к выходу, как был остановлен голосом Фрадкова.

— Сегодня вы можете прийти на работу на два часа позже.

Я вышел из дома. В нескольких метрах от него стояла моя машина. Я попросил телохранителя пояснить мне, как выбраться из этих мест. Из его рассказа я понял, что нахожусь совсем недалеко от кольцевой. Ну а дальше добраться до моего скромного жилища не представляло большого труда.

Я ехал по ночной дороге и гадал, что же означает это позднее чаепитие у Фрадкова? Может быть, он просто очень одинок, несмотря на все свои миллионы и ему захотелось с кем-то поговорить? Правда можно ли считать состоявшийся у нас разговор разговором — это еще вопрос? Но не исключено, что по другому он не умеет общаться? Или он хотел по лучше приглядеться ко мне?

Эти и другие вопросы я задавал до того момента, пока не затормозил возле своего дома. Я поднялся к себе и сразу же лег. И последняя моя мысль была благодарность к Фрадкову за щедрый дар в виде двух часов, которые я могу присовокупить ко сну.

Глава 10

Я подъехал к зданию концерна поздно вечером. Почти во всех окнах свет не горел. В том числе и на семнадцатом этаже. Несколько секунд я оставался в машине, затем вышел из нее и направился к соседнему дому. В руках я нес сумку.

Как и в первый раз ждать, пока кто-то выйдет из подъезда пришлось недолго. И снова жилец вышел прогуляться с собакой. Невольно засомневаешься, для кого у нас строят дома: для людей или их четвероногих друзей?

Лифт доставил меня на последний этаж. Я поднялся по металлической лесенке, открыл замок и оказался на чердаке. Оттуда вылез на крышу.

И там меня ожидал неприятный сюрприз. Если на земле дул слабенький приятный ветерок, то здесь на верхотуре мне в лицо ударил сильный порыв ветра. Это серьезно осложняло мою задачу, знай, что тут такая ситуация я бы отложил эту акцию до следующего раза. Но сейчас мне уже не хотелось отступать, я и так работаю в концерне уже столько времени, а результаты почти нулевые.

Из сумки я достал канат с заранее сделанным узлом. Один его конец закрепил за антенной. Теперь мне предстояло выполнить непростую задачу — набросить узел на антенну, находящуюся на соседней крыше.

Больших навыков в этом специфическом виде спорта у меня не было. Правда, дома, после того, как у меня созрел этот план, я немного потренировался в этом искусстве. Но здесь все это выглядело как-то иначе.

Я приблизился к самому краю крыши. То ли мне так показалось, то ли на самом деле, но здесь ветер дул еще сильней. Я бросил канат с узлом, но тот даже не долетел до цели. Невольно я позавидовал ковбоям, которые так ловко набрасывают лассо на головы лошадей. Вот бы мне их навыки.

Я снова примерился и кинул канат. На этот раз он упал уже ближе к антенне. Появилась надежда: еще несколько бросков — и я сумею выполнить задачу.

Мне удалось набросить канат на антенну с седьмой попытки. Я остался доволен таким результатом, так как опасался, что придется затратить на это гораздо больше времени и усилий. Я затянул, что было сил узел.

Канатная дорога между двумя крышами, наконец, была наведена. Оставалось самое опасное — совершить этот переход или скорее перелет.

Я старался по возможности не смотреть вниз, так как сразу же начинала кружиться голова. Я ухватился двумя руками за канат. Теперь предстояло оторваться от тверди, роль которой в данном случае выполняла крыша. По сравнению с тем, что меня ожидало в ближайшие секунды, она представлялась более чем надежной опорой.

В своей жизни мне довелось совершить несколько прыжков с парашютом, и я невольно вспомнил тот момент, когда впервые предстояло повиснуть в воздушном пространстве. Я тоже тогда пережил сильный стресс. Но в тот раз за спиной у меня висел спасительный груз, сейчас же мне приходилось совершать этот смертельный цирковой номер без всякой страховки.

Я не был религиозен, но попросил Бога помочь мне выполнить задуманное. Зачем-то вдохнув в себя воздух, я оторвался от крыши и повис на руках.

Ветер, словно обрадавшись нежданной добыче, тут же набросился на меня. Несколько мгновений я висел неподвижно, привыкаю к новой для себя обстановке, затем стал медленно переставлять руки по веревке.

Мною владело полное ощущение, что время перестало существовать, что оно замерло, затаилось до того момента, пока я вновь не обрету твердую почву под ногами. Я предельно осторожно переставлял руки. отдыхая через каждые два «шага». Внезапно я почувствовал, что канат провис и у меня возникло ощущение, что он вот-вот сорвется, и я полечу камнем вниз. До сих пор не понимаю, как удалось удержаться, мои ладони готовы были уже разжаться. Потом, проанализировав ситуацию, я понял, что в тот момент сильный порыв ветра накренил низко антенну, что и привело к тому, что мне стало казаться, будто я лечу вниз.

Понадобилось несколько невероятно долгих секунд, дабы успокоиться и продолжить движение. По моим прикидкам я должен уже находиться совсем рядом с соседней крышей, но пока мои руки по-прежнему ощущали только веревку. Посмотреть же вверх, дабы определить свое местонахождение, я боялся, мне было легче перемещаться на высоте с зажмуренными глазами. Меня не покидало ощущение, что если я их открою и ненароком взгляну вниз, то сорвусь.

Наконец-то я почувствовал, что прикасаюсь к твердой поверхности. Я заставил себя открыть глаза и увидел, что нахожусь совсем рядом с крышей. Я ухватился за ее край и подтянулся. Все, я был на другом берегу!

Минут пять я лежал неподвижно, отходя от пережитого и собираясь с новыми силами. Я встал и направился к слуховому окну.

На чердаке здания концерна, как и положено, было грязно и пыльно. Я подошел к люку и вставил ключ в замочную скважину. Мастер меня не подвел, он сработал идеально. Я спустился вниз и очутился на семнадцатом этаже.

Здесь горел приглушенный свет. Я прислушался, но никаких звуков не донеслось до меня. Скорей всего сотрудники службы безопасности, что находятся у лифта, тоже отдыхают, может быть, даже спят или дремлют. Если это так, то приятных им сновидений.

На ноги я одел специальные войлочные тапочки, которые гасили звуки от моих шагов. Затем направился в сторону приемной. Я ясно отдавал себе отчет: если кто-то меня увидит, то жить на свете мне останется считанные минуты, если очень повезет, то часы.

Я подошел к приемной. Открыть замок не представляло для меня большого труда, все необходимые инструменты и приспособления лежали у меня в сумке. На это дело понадобилось пара минут. Я вошел в приемную.

В рабочее время тут было всегда шумно и оживленно, сидели секретарши, без конца раздавались телефонные звонки, кто-то все время выходил и входил сюда. Сейчас же тут царила гробовая тишина. Если не считать легкого шелеста моих шагов.

Открыть замок в кабинет Фрадкова так же не составило больших трудов. Я толкнул дверь и оказался в большой темной комнате. Из сумки достал фонарик и лучом стал высвечивать находящиеся в ней предметы. Я выбирал место, куда лучше спрятать «жучок».

Луч фонарика выдернул из темноты картину Модильяни. А почему бы этому итальянцу не поработать на меня? Я подошел к полотну и укрепил приборчик на обратной его стороне. Ну кто теперь сможет сказать, что от живописи нет никакой практической пользы.

Я вышел из кабинете, закрыл его на замок, и уже готов был покинуть приемную, как услышал чьи-то шаги. Я замер.

Шаги приближались. Они остановились недалеко от приемной. Затем послышался скрип двери. Я вздохнул с облегчение, напротив расположен туалет. Скорей всего охранник направлялся туда. И приспичило ему это делать именно в этот момент. Если бы я вышел из приемной на несколько секунд раньше, то столкнулся бы с ним лоб в лоб. И что произошло бы дальше, знает один Господь.