Клара Меральда - Пожилая дама в Голландии Страница 15

– Да…

Запинаясь и повторяясь от волнения, я нескладно рассказала, что видела у канала.

– Весь город покрыт каналами. Улицы у каналов имеют названия, – флегматично объяснил голос. – Где это было?

– Не знаю, как эта улица называется. На нее выходит переулок, где секс-магазины с девушками в витринах.

– Таких улиц много. Это портовый район?

– Не знаю!

– Откуда вы звоните?

– Из бистро.

– Из бистро на какой улице?

– Не знаю! – выкрикнула я, расстроенная до последней степени.

– Советую меньше пить, – еще флегматичнее произнес голос, после чего в трубке раздался щелчок. Было 9.05.

Чуть не плача от досады, что потеряла ценные десять минут, я вылетела из бистро как из пушки. Теперь я думала только об одном – что произойдет, если я опоздаю на поезд. Денег у меня не было – значит, о том, чтобы остановиться в отеле, не могло быть и речи. И тут передо мной из бистро вышла группа молодых любителей пива. Я догнала их и спросила, как мне быстрее попасть на вокзал. К счастью, здесь в школе, очевидно, все учат английский. Моя нервозность была настолько очевидной, что они остановились и поинтересовались, во сколько у меня поезд. Когда я сказала, что через двадцать минут отходит последний, каким я могу доехать до N., откуда потом могу попасть домой, они что-то забормотали между собой на родном языке, после чего один из них, высокий детина, объяснил:

– Мы отвезем вас на вокзал. Машина стоит на соседней улице.

Оказалось, что до вокзала не так уж близко и без помощи моих молодых голландцев я бы ни за что не успела.

Когда я уже сидела в удобном кресле в светлом полном людей вагоне, а поезд с каждой минутой удалялся от Амстердама, меня охватило ощущение, что все виденное мною у канала – кошмарный сон. Не может быть, чтобы это произошло со мной на самом деле. Плохо освещенные пустые улицы, секс-магазины, витрины с продажной плотью, темные воды канала – все это было похоже на сценарий, в котором все было двусмысленно и возможно… И не исключено, что прав был полицейский, бросивший телефонную трубку.

В этом хорошо освещенном вагоне, где напротив меня сидела молодая пара с ребенком, я хотела уверить себя в том, что у амстердамского канала мне все почудилось. Но ведь я знала человека, который вел вместе с другими ту женщину! В этом не могло быть сомнений! Я запомнила его лицо еще на вокзале в Утрехте и до того момента, как его напарник ударил женщину и они бросили ее в воду, считала его полицейским, как и двух других.

Я, наверное, громко вздохнула или охнула, так как молодая мать удивленно посмотрела на меня. Смутившись, я красноречиво дотронулась руками до висков и лба. Она поняла жест, потому что через минуту протянула мне какой-то пузырек с таблетками и что-то сказала по-голландски. Не раздумывая, я вынула таблетку и всухую проглотила ее. Через несколько минут лекарство начало действовать, терзавшая меня после пива головная боль ослабла, и я почувствовала себя отупевшей и сонной.

Дома обо мне уже начали беспокоиться. Мой ребенок встретил меня упреками: мол, они ждут за чаем уже три часа, из-за меня не ложатся спать.

– Есть не буду, падаю от усталости… – объявила я и добавила, что завтра не встану до обеда.

Проснулась я, однако, рано. Стояла прекрасная, солнечная погода с ярким голубым небом, что в это время года здесь бывает редко. Открыв глаза, но еще не совсем проснувшись, я насладилась ею, затем, переборов лень, села в постели… И только тогда на меня обрушились воспоминания вчерашнего вечера. В одну минуту небо нахмурилось, погасло, и меня охватило одно желание – спать! Любой ценой – еще спать!

Я уткнула голову в подушку, натянула одеяло почти до носа, закрыла глаза. Напрасно. Под закрытыми веками повторялся один и тот же эпизод: мужчина замахивается и бьет женщину по голове, двое мужчин закутывают лежащую в покрывало и поднимают этот ужасный сверток, плеск воды…

Я стремительно выскочила из постели. В спальне Крыся и сына было еще тихо. Набросив на себя халат, я на цыпочках спустилась по лестнице и прошла на кухню, чтобы сварить себе кофе. Вопреки распространенному мнению о его бодрящем действии, мне кофе всегда помогает спокойно сосредоточиться. И сейчас, выпив большую чашку, я начала обстоятельно обдумывать ситуацию.

Прежде всего, я систематизировала по очереди все факты, которые после моей вчерашней поездки начали складываться в ряд вопросов и гипотетических ответов.

Янина Голень, как она сама назвала мне свое имя, должна была, как и я, выйти в Утрехте, но вышла, когда я спала, на первой или второй станции после пересечения голландской границы. Она взяла у меня не только шляпку от дождя, но также творог, который она якобы и сама везла с собой. В этом я была уверена, хотя Войтек не сомневался в том, что творог остался в Варшаве в холодильнике. Зачем она взяла эти вещи? И не вышла ли раньше Утрехта из-за шляпки и творога? Невероятно! Оставленная ею лисья шапка стоит в тысячу раз больше.

Предполагаемый сыщик напрасно ждал на вокзале в Утрехте кого-то, кто должен был приехать тем же поездом, что и я. Может, он ждал мужчину, с которым я его потом видела в театре, а может, как раз Янину Голень? Но если они договорились встретиться на вокзале в Утрехте, значит, Голень изменила свои первоначальные планы и отказалась от этой встречи. Если бы она не знала, что ее ждут, то, пожалуй, вышла бы вместе со мной, как и хотела вначале. Ведь если бы она собиралась с самого начала выйти там, где вышла, зачем бы она стала меня обманывать, сказав, что выходит в Утрехте? Какой была цель такого камуфляжа в отношении меня, совершенно постороннего лица, с которым ее ничто не связывало? И зачем она оставила в вагоне лисью шапку, подменив ею потрепанную шляпку от дождя? И тут вдруг в моем мозгу как будто открылся какой-то клапан, на меня словно бы нашло озарение. Чтобы изменить внешность! Чтобы ее не узнали! Лисья шапка была прекрасным опознавательным знаком. Как это мне раньше не пришло в голову? И я еще, глупая, взяла эту шапку в надежде, что потом разыщу Голень и верну мою шляпку.

Взволнованная этим открытием, я внезапно почувствовала ужасный голод и вспомнила, что с обеда в китайском ресторане ничего не брала в рот. Я вытащила из холодильника все, что было возможно, и, усевшись за кухонный стол, уплетая, продолжила свои открытия. Кража творога либо была актом неприязни, либо должна была сбить с толку. Важно было захватить шляпку!

Я вышла из поезда с лисьей шапкой, выглядывавшей из открытой сумки. Если уж ее заметил Войтек, то тем более тип, ждавший особу, которую он должен был узнать по лисьей шапке. Когда Войтек укладывал багаж в машине (а это продолжалось настолько долго, что перрон уже опустел), я целый час стояла с этой сумкой в руке. Я даже заметила неприятный взгляд, который бросил на меня тот тип. Тогда еще булка, которую я ела, застряла у меня в горле. Значило ли это, что он тогда, на перроне, счел меня своей будущей жертвой? Дальнейшие события это подтверждали. Он, вероятно, и дальше следил за мной, поскольку был вечером в театре, а потом тихонько появился в доме у Войтека. Если бы они обнаружили меня в том идиотском шкафу… Дальше я уже была не в состоянии о чем-нибудь думать, так как мысли в панике разбегались.

В кухню вошла моя невестка.

– Пушистик, ты же должна спать до обеда. А сейчас только около восьми…

– Я собиралась спать до обеда или даже больше. Но это было еще одно благое намерение в жизни, которое не осуществилось, – ответила я понуро и, увидев, что Эльжбета смотрит на меня с беспокойством, добавила беззаботно: – Это результат отказа от ужина. Меня разбудил голод…

– Я тоже надеялась сегодня выспаться, но Крысь уже проснулся и хочет, чтобы мы пошли на дальнюю прогулку. Будет только морока с вытаскиванием Войтека из постели. У тебя хватит сил после вчерашней прогулки идти с нами? Нас очень интересуют твои впечатления от Амстердама. А после обеда к нам придут Лиза с мужем, который вернулся из Штатов, и будет трудно при них говорить об этом…

– Сначала я должна умыться, – поспешно ответила я и вышла из кухни.

Уже на лестнице до меня долетели выкрики и смех Крыся, смешанные с недовольным бурчанием моего ребенка. Через открытые двери спальни я видела Крыся, безрезультатно пытавшегося стянуть с Войтека одеяло. Я закрыла на задвижку дверь ванной и, игнорируя запрет Войтека не курить наверху, как только вошла в ванную, сразу закурила. Мысль, что после обеда будут гости, утешала. На прогулку я не пойду, а вечером скажу, что у меня болит голова, и таким образом мне удастся отвертеться от рассказа о пребывании в Амстердаме. Ведь, зная моего ребенка и невестку, я имела много оснований полагать, что до понедельника их любопытство угаснет, если они вообще не забудут о моем субботнем путешествии.

После ванны я предусмотрительно улеглась в постель и через Крыся сообщила, что хочу полежать, так как мои конечности ужасно болят от вчерашней прогулки.