Наталья Анишина - Австралийская улика Страница 15

- Никто тебя не выпустит. На тебя дело заведут. Когда тебя переведут в тюрьму, оттуда сложнее будет бежать. Сейчас три часа ночи. Пока ещё не рассвело, делай, как тебе говорят, если не хочешь попасть в тюрьму.

Девица протянула ошеломлённой Рите ключ.

- Бери. Выйдешь в коридор, камеру не закрывай, только плотно прикрой. Иди по коридору, но не к лестнице, а, наоборот, в конец. Сверни налево в первый закуток, потом иди прямо до окна. В нём в середине две решётки легко отгибаются. Через них выберешься на улицу. Ключ спрячешь за выдвигающимся кирпичом в стене снаружи. Быстрее улепётывай из двора. На улице увидишь на углу «Ауди». Тебе посигналят фарами. Беги к ней, там твоё спасение.

Рита вертела в руках массивный ключ. Кто прислал девицу? Не иначе, как Григорий. Он, видимо, уже навел справки по своим каналам и решил ей таким образом помочь. Девица говорит, что на неё заведут дело, переведут в тюрьму. Рита тяжело вздохнула. Тюрьма, наверное, ещё в сто раз хуже, чем эта камера. В тюрьме кругом настоящие преступники: убийцы, наркоманки, воровки. Говорят, что женщины-преступницы гораздо страшнее и безжалостнее, чем мужчины. Нет, сидеть с такими людьми в тюрьме и ждать, пока с тобой разберутся, - это для неё равносильно смерти. Наверное, придётся воспользоваться ключом и удрать отсюда, как говорит эта девица. Пока она раздумывала, глядя на ключ, девица вдруг преобразилась. На лице её появились судороги, руки и ноги стали спастически сокращаться. Сквозь кривую гримасу девица сказала Рите:

- Спрячь подальше ключ. Я начну выдавать себя за припадочную и буду кричать, а ты стучи сильнее в двери и вызывай ментов!

Девица внезапно задрожала всем телом, словно вышла из ледяной воды. Её челюсти так громко и часто стучали, что Рита с трудом поняла то, что она говорила.

- Я ббу-дду то умирать, то ббиться ввв конвульсиях, тты не бббойся, - с трудом произнося слова, говорила девица. - Это всё хорошо разыгранный спектакль, главное, чтобы менты мне поверили. Ты делай своё дело: стучи в железную дверь, зови охрану и требуй для меня медицинской помощи.

Её припадок начался с такой силой и правдоподобностью, что Рита чуть не лишилась чувств. Растерянная, она молча стояла в углу камеры. Все наставления девицы моментально вылетели из головы.

Расширенными от удивления и страха глазами Рита смотрела на жуткую картину.

Девица, извиваясь и корчась в судорогах, сползла с кровати и, лежа на полу, натурально изображала из себя припадочную. Смотреть на неё было страшно. Чёрная тень мелькнула на её лице. Щеки побагровели. Она била ногами, выламывала руки, взгляд её стал блуждающим и диким. Издавая ужасные вопли, она рвала на голове волосы. Хватая перекошенным ртом воздух, закатывала помутневшие глаза под лоб, и от этого становилась ещё страшнее. Дыхание её, то шумное и тяжёлое, вдруг неожиданно замирало до полного исчезновения.

Рита, спрятав ключ по примеру девицы на груди, не выдержала и стала громко барабанить кулаками и ногами по железной двери, крича во весь голос:

- Помогите! Помогите! Здесь плохо с человеком! Немедленно придите сюда!

Ей пришлось постараться до испарины, но на её крики о помощи никто не спешил.

Девица продолжала дёргаться в судорогах. Лицо её перекосилось, на губах показалась пена.

Рита ещё сильнее забарабанила кулаками по железной двери.

Где-то далеко послышались шаги, загремели ключи, заскрипели металлические шарниры. Двери камеры открылись, и на пороге выросли два милиционера. Они изумлённо уставились на дергающееся в страшных конвульсиях тело молодой девицы, лежащей на полу.

- С ней плохо, она может умереть, ей нужна медицинская помощь, немедленно! - кричала Рита.

Растерявшиеся милиционеры подняли девицу и под руки уволокли её из камеры, предусмотрительно закрыв дверь на ключ. На ходу они переговаривались между собой. Рита поняла, что они собираются вызвать для припадочной «скорую помощь». Рита осталась одна.

Когда шаги стихли, и снова воцарилась полная тишина, Рита осторожно вытащила спрятанный на груди ключ и вставила его в скважину. Попробовала повернуть. Ключ легко и послушно открыл замок. Что же ей предпринять? Судьба неожиданно подбрасывает шанс покинуть стены камеры и выбраться на свободу. Было бы глупо не воспользоваться этой лазейкой. Похоже, что следователь не очень-то торопится беседовать с ней. С самого начала она сделала всё не так, как надо было. Почему не подняла тревогу, когда обнаружила в столе пистолет? Зачем согласилась ехать в милицию? Теперь на неё заведут дело! Если её собираются перевести в тюрьму, то хорошего ожидать не приходится. Здесь только обвиняют, но никто не заступается и не пытается защищать. Выходит, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Рита выглянула в коридор. Пусто. Бесшумно выскользнув из камеры и прикрыв за собой дверь, она быстро пошла так, как говорила неожиданная спасительница. Вот и окошко. Две решётки в середине легко отошли в сторону, она спокойно пролезла через образовавшуюся дыру и оказалась на улице. Предрассветный мрак уже начинал набирать отблески зари. Она нашла в стене выдвигающийся кирпич, вытащила его и положила в нишу ключ. Задвинув кирпич, быстро огляделась. Никого. Сердце бешено стучало в груди, ей казалось, что оно не выдержит нервного напряжения и вот-вот либо разорвётся, либо выпрыгнет под ноги. Конечности дрожали от перенапряжения. Ей нужно было продолжать целенаправленные действия, а ноги предательски подводили. Рита чувствовала, что упадёт на землю от изнеможения. И всё-таки она смогла собраться, напрячься из последних сил, проскочить через двор и выбежать на улицу. Справа, недалеко от неё, мигнула фарами машина. Рита бросилась к ней.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Дела больничные

Больница гудела, как растревоженный улей. Во всех десяти корпусах, начиная от главного административного до невзрачного «серого домика», где находился морг, обсуждалась одна тема: убийство врача Ястребова, больного Колобова и его сиделки.

Больше всех, как всегда, знали санитарки, прачки, кухонные работники, раздатчицы и дворники. Кто-то из них видел, что вечером, перед убийством, к корпусу, в котором дежурил врач Ястребов, подъезжала «иномарка», из неё выходили двое подозрительных мужчин, они, якобы, интересовались, как пройти в палату к Колобову.

Другие, напротив, уверяли, что видели своими глазами приходившую в больницу странную, незнакомую женщину, которая тоже искала врача Ястребова. Третьи говорили, как врач Ястребов во время дежурства отлучался на неопределённый промежуток времени, после чего появился в больнице мрачный и озабоченный. Четвёртые припоминали, что один и тот же голос по телефону несколько раз настойчиво просил найти врача Ястребова, но бегавшие за ним санитарки нигде не могли его обнаружить. В перерывах между уборками санитарки гадали, за что могли убить такого хорошего человека, который и мухи никогда не обидел.

Встревоженные трагическим событием, медицинские сёстры во всех отделениях собирались группами и обсуждали загадочное убийство. Все были испуганы и подавлены. Ни у кого не укладывалось в голове, что любимец больных врач Ястребов стал жертвой кровавого преступления. Всех охватил панический страх за свою жизнь. Сотрудники откровенно критиковали администрацию, совершенно не проявляющую должной заботы о безопасности персонала больницы. При желании в больницу с улицы могли проникнуть все, кто хотел.

Больше всех выступала острая на язычок санитарка Тамара. Она по статусу была матерью-одиночкой, у которой на шее сидело трое несовершеннолетних детей. Тамара в больнице проводила почти все дни недели, она буквально не выходила из неё, была настоящей находкой для приёмного отделения, потому что отличалась высокой, неутомимой трудоспособностью и завидной выносливостью.

Она одна могла работать за четверых: за санитарку, уборщицу, раздатчицу и курьера. Вертелась, как белка в колесе, и всегда у неё было всё в ажуре. Детки были при ней, бегали во время работы по многочисленным отделениям больницы. Все понимали, что мать-одиночка не может оплачивать детский сад, у неё нет столько денег. Профсоюз не помогал, бывшие любовники тоже не наведывались к ней с деньгами и подарками для ребятишек, поэтому женщине самой приходилось вертеться, чтобы прокормить семью и вырастить детей.

Её неутомимое рвение в работе очень ценила старшая сестра приёмного отделения. Она, видя, как тяжело молодой женщине разрываться между домом, работой и детьми, разрешала приводить детей на работу. Тамара отвечала завидной исполнительностью и трудолюбием. Ей никогда не нужно было что-то напоминать, она ничего не забывала. Она желала одного: чтоб дети были при ней, чтобы сердце на службе не разрывалось от переживаний: где они и чем занимаются. Здесь дети были всегда накормлены и присмотрены. К её ребятишкам сотрудники привыкли и полюбили их. Они приносили им из дома, кто что мог. Кто-то нёс детскую одежду, оставшуюся в семье от выросших детей; другие дарили детские книжки; некоторые приносили гостинцы: яблоки, конфеты, домашнюю стряпню.