Виктор Доценко - Кровь за кровь Страница 16

— Словно на тебя пошито было… — тяжело вздохнул и добавил: — Как-то он там… — но тут же оборвал себя на полуслове и, улыбнувшись через силу, заговорил о чем-то совсем постороннем.

Чтобы не шуметь, Сергей не стал разогревать чайник: налил себе холодной заварки и воды и вдруг на столе увидел (когда только Ванда успела приготовить и положить их сюда) бутерброды с сыром, аккуратно накрытые бумажной салфеткой. Бутербродов было три, и Сергей, запивая холодным чаем, съел один, а два завернул в салфетку и сунул в карман. Открывая входную дверь, Сергей с удивлением услышал еле заметный звон колокольчика.

«Странно, — подумал он. — Вчера никакого звона не было!» Очутившись на улице, Панков быстро взглянул на окна комнаты Яна Марковича, и ему показалось, что в одном из них промелькнуло лицо Лановского…

Когда Сергей вошел в кабинет, то тут же услышал голос комиссара:

— Панков! Зайди ко мне…

— Откуда вы узнали, что это именно я, а не Василий? — спросил Сергей, отвечая на рукопожатие Семенчука.

— Василь бы сразу ко мне заглянул, — как бы упрекая, улыбнулся комиссар.

— Я и не думал, что вы уже здесь. — Сергей замолчал, не зная, как воспринимать слова комиссара: как замечание, выраженное таким деликатным способом, или как шутку…

— Да шучу я, шучу! — рассмеялся Семенчук, заметив растерянность Панкова. — Что так рано? Спалось плохо на новом месте?

— Спал как убитый! — вздохнув не без облегчения, ответил Сергей. — Привык рано вставать… Один знакомый мой старичок говаривал: «Кто рано встает — тому и Боженька дает!»

— Это он верно подметил! — подхватил Семенчук.

— Ответьте мне, Федор… — Он замолчал, ожидая подсказки, но комиссар отмахнулся:

— Просто — Федор!

— Хорошо… Вы давно знаете Лановского?

— Не так чтобы очень, но порядком! А что?

— Да так… Странным он мне показался… — Сергей замолчал, подыскивая подходящее слово. — Скользкий, что ли…

— Скользкий, говоришь? Малоприятные наблюдения. — Федор покачал головой. — Есть факты?

— В общем, нет… просто впечатление… — Он вновь запнулся, не найдя сразу точного слова, и решил пояснить свое отношение: — С одной стороны — милый, даже обаятельный человек, а с другой — ловишь иногда себя на мысли, что Ян Маркович играет кого-то… Вот! — неожиданно воскликнул Сергей. — Вы играете в какую-нибудь игру? В шахматы, шашки?

— Допустим, — не понимая, к чему клонит Панков, ответил комиссар.

— Так вот, когда играешь с более сильным соперником, а он тебе поддается…

— Игра в поддавки?! Не знаю, не знаю… Думаю, ты ошибаешься! — Федор задумчиво взглянул в окно.

— Возможно. — Сергей пожал плечами. — Впрочем, и правда — ошибаюсь… — И тут же поправился: — Вероятно, ошибаюсь!

— Скорее всего… Его сам Строгое знает, а он-то видит людей насквозь! — Комиссар повторил слова, сказанные Василием. — Хорошо, оставим пока это… Тут вот какое дело, — проговорил Семенчук, и неожиданно, повнимательнее взглянув на Федора, Сергей подумал, что, вероятнее всего, комиссар еще не ложился сегодня: синяки под глазами, лицо осунулось, черты заострились… Но Панкову не удалось узнать о причинах, помешавших комиссару поспать: дверь в кабинет вдруг широко распахнулась, и, постучавшись уже в открытую дверь, к ним вошел плотный невысокий мужчина средних лет. На губах застыла улыбка, но глаза смотрели с тревогой.

— Что случилось, Дима? — вскочил из-за стола Федор.

— В принципе — ничего особенного, — ехидно усмехнулся вошедший, но тут же добавил: — Правда, если не считать такого маленького «пустячка», что в меня стреляли…

— Когда?

— Только что…

— Ну и? — нетерпеливо проговорил Семенчук.

— Все обошлось, как видишь… А ему… ему удалось скрыться. — Он скривил губы и вдруг, взглянув на Сергея, вздрогнул, а его рука дернулась к карману. Потом он посмотрел на комиссара, опомнился и неуверенно протянул Панкову руку. — Новенький, что ли? Из Москвы? Слышал! — Он совсем пришел в себя, но продолжал разглядывать Сергея. — Я — Строгав!

— Предгубисполкома? Тоже слышал. — Сергей, несколько сконфуженный бесцеремонным разглядыванием, натянуто улыбнулся.

— Вы извините меня, но… — Строгов сделал небольшую паузу. — У вас случайно братьев нет? Очень вы мне кого-то напоминаете. — Предгубисполкома пожал плечами.

— У меня были братья, и не один. — Лицо Сергея помрачнело. — Трое, и все погибли… на моих глазах.

— Простите, — спохватился Строгав, но, еще раз взглянув на Сергея, тихо, как бы про себя, добавил: — Сходство просто удивительное. — Он снова пожал плечами. — Ладно, пошел я… — У дверей он круто развернулся. — Чуть не забыл… Я ведь почему сам пришел к тебе, Федор… Звонил-звонил, а телефон молчит…

Семенчук поднял трубку.

— Нет-нет, спасибо, не надо, — сказал он в трубку. — Телефон работает.

— Ну и прекрасно, значит, повреждение временным было и уже исправили… Ты послал бы пару-тройку своих ребят на вокзал: в ночь подежурить… Состав важный прибыл, а отправить смогут только к утру. — Строгов тяжело вздохнул. — Паровозов свободных нет, а этот необходимо подремонтировать… Как бы за ночь чего не вышло! Ну, пока! — Бросив на Сергея взгляд, он тут же вышел.

— Соедини-ка меня, милая, с начальником станции. — Чувствовалось, что Федор недоволен. — А ты еще раз позвони… Яков Силыч? Это Семенчук с тобой говорит… Узнал, говоришь? Это хорошо, здравствуй! Скажи-ка ты, мой дорогой товарищ, у тебя что, своей охраны не хватает, что ли?.. Строгав тебя не так понял? А ты меня сейчас правильно понял?.. Так что же ты, сукин сын, Строгову жалуешься? Не жалуешься? Все у тебя нормально и всех хватает?.. Ну и отлично! Ими и обойдись! Ясно?! У меня все! — Комиссар зло бросил трубку на аппарат, который обиженно звякнул. — Все время людей клянчит… Толковый мужик! — неожиданно заключил Федор и, заметив недоуменный взгляд Сергея, пояснил: — Он же не для себя, для дела требует. О своем участке беспокоится… Это, правда, не совсем хорошо, но на станции порядок навел. — Семенчук нахмурился. — Впрочем, почему это не хорошо? Если бы каждый человек навел на своем участке нормальный порядок и выполнял все, что от него требуется, то везде бы восстановился полный порядок! — Он задумался и вдруг вскипел: — Зашевелились, сволочи! Стервятники, почуяли возможность поживиться, закружились… Судя по тому, что начали действовать нагло и организованно — это не случайные вылазки… Руководит ими кто-то. — Прищурившись, он решительно произнес: — В город выходить только по двое. Это — приказ! — добавил Федор строго, хотя Сергей и не пытался возражать. — Быть предельно внимательными и осторожными: эта сволочь может пойти на любую провокацию. — Быстро встав из-за стола, он приоткрыл дверь и зычно крикнул: — Шевчук! Зайди ко мне! — И когда появился худосочный, с узловатыми, крестьянскими руками высокий парень, приказал: — Ты, Шевчук, вот что: возьми Селезнева и, как стемнеет, к Строгову, на квартиру, а до этого возле губисполкома побудьте… Поохраняйте его, пока я не отменю это распоряжение! Только прошу тебя, Шевчук, поаккуратнее, пожалуйста, а то обидеться может.

— Есть, товарищ комиссар, спытаю! — бросил Шевчук и тут же скрылся за дверями.

— А ты, Панков, возьми под контроль местный рынок, присмотрись там, прислушайся.

— А можно, товарищ комиссар, я с Василием буду на пару?

— Не возражаю, — помедлив немного, ответил Федор. — Только не ходите вы вместе, бок о бок: его каждая собака в городе знает… И еще… — Семенчук склонился за столом и вытащил оттуда небольшой, но увесистый сверток. — Тут я тебе пиджак принес… Сына моего пиджак-то… — Голос его как-то дрогнул, осип. — Ему-то он уже без надобности, — прибавил Федор тихо и отвернулся к окну, чтобы скрыть непрошеные слезы. Справившись с минутной слабостью, Семенчук повернулся к растерявшемуся Сергею и постарался улыбнуться. — Я что говорю — взглянешь на твой кожан и сразу видишь: чекист вышагивает!

— Спасибо вам… Мне все ясно! — Панков взял со стола сверток и еще раз добавил: — Спасибо… Разрешите идти?

— Иди, Панков, иди… — комиссар махнул рукой.

6

Сергей медленно вошел в кабинет. Василия еще не было. Переодевшись в пиджак, Сергей переложил в него мандат и браунинг, а кожанку аккуратно сложил и сунул в ящик стола. Затем подошел к окну и стал следить за сонной суетой провинциального города. Праздно шатающихся людей почти не было видно. Лишь несколько подростков играли в кости, собрав вокруг себя кучку малышей, с завистью поглядывающих за удивительными битами, ловко сбивающими костяные «бабки», да несколько старух грелись на ласковом осеннем солнце, неподвижно восседая (словно высеченные из удивительного серо-розового мрамора рукой хорошего мастера) на садовых скамейках.