Кирилл Казанцев - Неприкасаемый чин Страница 16

— Держите, — Ларин бросил в коробку сторублевую купюру и уже развернулся, чтобы продолжить свой путь, как бомж тронул его за локоть.

— Храни вас Господь, — произнес он и словно бы в свое оправдание добавил: — Честно говоря, мне стыдно побираться. Но жизнь вынудила.

— Что ж, бывает, — отстраненно бросил Андрей, чтобы побыстрее отвязаться от седобородого — но тот не отпускал его, видимо, желая излить душу.

— Действительно, бывает, — вздохнул бомж. — Вот проработал я на нашем местном химкомбинате целых двадцать пять лет. Всякие начальники за это время были: и плохие, и хорошие. Но от них-то знаешь, чего ждать. А потом пришел Бахрушин. Поначалу он хорошим показался, мне и другим сотрудникам золотые горы обещал, говорил, что предприятие на новый уровень выведет. Вы только, мол, ребята, свои деньги в него вложите, которые в недолгой перспективе с процентами к вам вернутся. Мы ему и поверили. Некоторые даже кредит в банке взяли, как я. А он нас взял и кинул. Мало того что мы без работы остались, так еще в долгах как в шелках. Кто-то спился, кто-то счеты с жизнью свел… Я тоже на себя едва руки не наложил, когда квартиру продал, чтобы кредит вернуть. Затем пил долго, горе заливая. И в больницу с сердечным приступом загремел. Кое-как откачали. Сейчас даже нормально ходить не могу, одышка появляется. Да и в последнее время мигрень мучить стала и тошнит постоянно — видимо, из-за моей работы на вредном производстве. Химкомбинат-то не санаторий, — сумбурно поведал печальную историю седобородый мужичок.

Недолго думая, Ларин бросил в картонную коробку еще одну сторублевку, попрощался с бомжем и зашагал к зданию мэрии. Солнце слепило глаза. Ветер обдувал лицо. А морковный сок приятной прохладой растекался по телу.

«Все-таки прав был Павел Игнатьевич, когда говорил, что все в этом городе на одного человека завязано. Даже обычный с виду бомж, и тот от него потерпел. Ну ничего, Бахрушин, надеюсь, скоро мы с тобой свидимся», — пообещал сам себе Андрей, подходя к выщербленной лестнице, ведущей к главному входу в административное здание.

— Внучок, может, семечек купишь? — неожиданно обратилась к нему бабка в повязанном на голову цветастом платке.

— Попозже, мать, как дела сделаю, — бросил на ходу Ларин и взбежал по лестнице.

— Я всегда тутока сижу. Так что, как освободишься, внучок, подходи. Семечки сама жарила и солила. Вкусные, — отозвалась дружелюбная бабуся.

— Непременно, — пообещал Андрей и скрылся за дверью.

В небольшом холле, облицованном мрамором, к импозантному мужчине в строгом деловом костюме тут же подошел охранник. Проверил его документы и поинтересовался целью визита. Ларин быстро объяснил, что, а главное, кто ему нужен. Озадаченный охранник попросил его подождать. Нырнул в кабинку-стекляшку, связался по внутреннему телефону с тем, кого хотел видеть Андрей. После недолгих переговоров плюхнул трубку на рычаг и произнес:

— Направо по коридору. Кабинет номер четырнадцать.

— Спасибо.

Пройдя широким коридором, который устилал красный ковер с незамысловатыми узорами в виде ромбиков и квадратиков, один из лучших агентов-антикоров остановился у нужной двери, на которой золотилась табличка с вытесненной на ней надписью: «Начальник отдела культуры и искусств». Ларин легонько постучал костяшками пальцев в дверь.

— Входите, — почти тут же раздалось в ответ.

Андрей переступил высокий порог и оказался в небольшом кабинете. За письменным столом, на котором стояли лишь раскрытый ноутбук да телефон, сидел скромненький плюгавенький мужичок в роговых очках. Повстречай Ларин такого на улице, он непременно принял бы его за какого-нибудь штатного сотрудника музея или библиотеки. Но никак не за начальника, способного организовывать работу и управлять людьми.

— Андрей Викторович Карамазов. Линейный продюсер национального отборочного конкурса «Евровидение», — протараторил хозяин кабинета то, что недавно сообщил ему по внутреннему телефону охранник, после чего быстро выбрался из-за стола и крепко пожал гостю руку. — Очень рад нашему знакомству.

— Разрешите присесть? — подчеркнуто высокомерно задрал голову Андрей.

— Пожалуйста! — как-то уж совсем растерянно указал на кресло чиновник.

Андрей Ларин, который выдавал себя за линейного продюсера «Евровидения», фривольно плюхнулся в удобное кресло. Тем временем начальник Отдела культуры и искусств вернулся за свой стол. Сложил руки на столешнице, будто школьник за партой.

— Признаться, я искренне удивлен вашим визитом. Тем более тем, что вы наведались ко мне. Позвольте спросить — что вас привело в наши края?

Один из лучших агентов тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти откинулся на спинку, забросил ногу на ногу и произнес:

— Так получилось, что на днях я случайно узнал о конкурсе «Райцентр ищет таланты», который будет проводиться под эгидой уважаемого у вас в городе человека — Анатолия Игоревича Бахрушина. Похвальная инициатива, скажу я вам. Но замечу, что Бахрушин в этом смысле не первопроходец. Ведь в последние годы многие руководители областей, районов, да и просто директора различных предприятий организуют у себя подобные конкурсы. И конкурсы эти, к моему большому сожалению, в большинстве своем не выделяются объективностью, — постепенно, шаг за шагом, переходил к главному Андрей.

— В смысле? — напрягся чиновник.

— Дело в том, что их победителями становятся жены, дочери и другие родственники этих самых руководителей и директоров, которые, замечу я, талантом не блещут. А потом эти, так сказать, провинциальные «дарования» едут к нам в Москву. И национальный отбор превращается в сущий кошмар — приходится выбирать не лучшего из лучших, а лучшего — из худших. Поэтому я и мои коллеги решили в этом году проконтролировать, а такие полномочия у нас имеются, все схожие конкурсы, в том числе и «Райцентр ищет таланты». Чтобы исключить возможность фальсификаций в пользу того или иного участника, — разъяснил Ларин.

— У нас невозможны фальсификации, — тут же замотал головой начальник Отдела культуры и искусств.

— Ну почему невозможны? — прищурился Андрей. — Вот разве у вас, как у члена жюри конкурса, поднимется рука проголосовать против жены Бахрушина — Маргариты? Ответьте — только честно, — и он пристально посмотрел в глаза своему собеседнику.

Счастье очкарика, что Ларин не знал всех раскладов и нюансов. В частности того, что чиновник как раз таки не собирался отдавать свой голос за Маргариту. На что имел четкие указания Анатолия Игоревича — «несмотря на то как споет моя супруга, хорошо или плохо, она ни в коем случае не должна выиграть». А потому ответ его прозвучал предельно искренно и откровенно:

— Все будет зависеть от ее выступления. Выступит достойно — отдам свой голос «за». Выступит же плохо — «против».

Андрей подался вперед, прикусив губу.

«Ты смотри, не врет. Точно, не врет. По глазам вижу. А значит, где-то мы с Павлом Игнатьевичем не доработали, не до конца вникли в суть происходящего. Тогда, спрашивается — какого хрена Бахрушин затеял этот конкурс, раз он не собирается назначать его победительницей свою жену? Это же в корне меняет все дело и рушит мой план, — терялся в догадках антикор, и тут его осенило. — А что, если он, наоборот, хочет, чтобы она не победила, а…»

— Андрей Викторович? — напомнил о себе чиновник, посмотрев на задумчивого линейного продюсера «Евровидения».

Ларин тотчас же вышел из ступора, выпрямил спину и продолжил:

— Значит, так. На чем мы с вами остановились? — защелкал он пальцами, — на Маргарите. Так вот, я считаю, что она посредственная певичка. Таких тысячи. И ничего особенного я в ней не вижу. Но не об этом сейчас речь. А о том, что я войду в состав жюри конкурса «Райцентр ищет таланты» с правом решающего голоса. Не потому, что я вам не доверяю. Нет. Просто у меня больше опыта в таких делах. Глаз наметан на настоящие таланты. И в числе этих талантов, повторюсь еще раз, я Маргариту не вижу, — последняя фраза прозвучала с особым акцентом.

— Даже не знаю… — рассеянно пробормотал начальник Отдела культуры и искусств, — надо посоветоваться с Анатолием Игоревичем.

— Посоветуйтесь, — Андрей поднялся, протянул очкарику свою визитку, — и перезвоните мне. Я, кстати, тут неподалеку остановился, в гостинице. Всего доброго.

— И вам.

Когда Ларин покинул кабинет, чиновник тут же достал мобильник, набрал Бахрушина.

— Алло, — донесся из динамика неприветливый голос владельца химкомбината.

— Анатолий Игоревич, тут у нас такое дело… — и начальник Отдела культуры и искусств подробно пересказал только что состоявшийся разговор с представительным гостем из Москвы.

С какое-то время на том конце линии царило молчание, нарушаемое лишь шумным дыханием. Наконец Бахрушин проговорил: