Кирилл Казанцев - Срок за любовь Страница 16

Клим достал из кармана паспорт и отдал дежурному.

– Ага, понятно, выпустили на волю, значит, – пробормотал страж порядка, развернув выпавшую из документа справку об освобождении. – А почему так долго добирался?

– Почему долго, начальник? – встрял Комар. – Остановились по дороге передохнуть, вдохнуть воздух свободы.

– Знаю я ваш воздух – по проституткам прошлись. Или я не прав?

– Ну зачем так грубо? Просто заехали к старым подругам.

– Ладно. Держи документы. Иди в тринадцатый кабинет, там тебе все объяснят.

В отделении было почти пусто. В коридоре на лавочках сидели только заплаканная женщина с малолетней дочкой и бомжеватого вида старик, громко сморкавшийся в грязный носовой платок.

– Да уж, местечко, – прокомментировал Комар.

– Подожди меня здесь, – сказал Байков и, посмотрев на номер «13» на двери, постучал.

– Входите.

– Добрый день, я по поводу опечатанного дома на улице…

– Садись-садись. Знаю, про что ты. Байков Клим?

– Да, это я.

– С освобождением, Байков. И боюсь, на сегодня это для тебя единственная хорошая новость, – сержант поднялся из-за стола, подошел к окну и закурил.

Клима вдруг затрясло от страха. А вдруг с Мариной что-то случилось?

– Да говорите уже. Что с моей женой? Где она? С ней все в порядке?

Полицейский подошел к посетителю, сел радом на краешек стола и внимательно посмотрел на него.

– Значит, так. Во-первых, сегодня утром к нам пришла бабушка. Говорит: выгуливаю утром свою собачку на набережной, а из воды, недалеко от берега, часть машины виднеется. Вот, смотрите.

Полицейский взял со стола фотографию и протянул ее Байкову. А на ней – его старенькая «Нива». Разбитая, дверки открыты. Клим вспомнил, как два года экономил деньги, чтобы скопить на бэушную машину. Как они с Маринкой радовались покупке. Хоть и старенькая, зато ездила «Нива» как зверь.

– Согласно протоколу, ваша жена около одиннадцати вечера ехала на большой скорости, не справилась с управлением, протаранила ограждение…

– С ней все в порядке?! – Байков вскочил со стула, с отчаянием посмотрел в глаза полицейскому.

– Точно вам не скажу – тело не нашли. Но, исходя из моего опыта, шансов у нее выжить – ноль целых ноль десятых. Машина упала в реку вот здесь, – он протянул вторую фотографию с общим видом места происшествия. – Течение здесь очень быстрое. Скорее всего, тело унесло куда-то очень далеко. Сколько мы ни искали – пока что никаких новостей.

Клим ошарашенно смотрел то на полицейского, то на фото. Потом взял папку с протоколами допроса и трясущимися руками нервно пролистал от начала до конца.

– Приношу свои соболезнования.

– Но ведь тело не нашли?! Какие соболезнования?!

– Возможно, через годик и найдут. А может, и нет – раз на раз не приходится, – мент непроизвольно зевнул.

Бойков опустил голову, обхватив ее руками. Из глаз его покатились слезы, и ему не хотелось, чтобы мент был свидетелем этого. С трудом сдерживая эмоции, он наконец вытер рукавом глаза, поднялся и вплотную подошел к сержанту.

– Вы точно уверены, что она мертва? Она не могла выскочить из машины до падения? А может, машину украли и в ней была не Марина?

Как утопающий хватается за соломинку, так Клим пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, дающую ему возможность надеяться на то, что Марина жива.

– К сожалению, в машине нашли ее сумочку. В ней были и ее кошелек, и мобильный телефон. Мы перебрали все варианты, – полицейский сел обратно за стол и, потупив взгляд, забарабанил пальцами по столу. – А насчет вашего дома – мы его опечатали, так как на момент смерти там никто, кроме нее, не жил. Можете спокойно заходить.

– Да-а, спокойно заходить, – словно в тумане, повторил Клим. – Очень спокойно, как будто ничего не произошло.

Клим взял протянутую полицейским связку ключей от дома и пошел к выходу. Выйдя из кабинета, он сел в коридоре на лавочке, пытаясь совладать с хаосом, царившим в его голове. Как такое могло случиться? На большой скорости… Разбила ограждение… Это совершенно не похоже на Марину. Она никогда быстрее шестидесяти километров в час не ездила. Да и куда ее понесло на ночь глядя? Зачем ей было гнать по набережной? Ведь у них там даже из знакомых никто не жил, в том районе.

– Плохо дело, да? – Комар подошел и сел рядом с убитым горем приятелем.

– Она мертва, – только и смог выдавить из себя Клим. После чего закрыл лицо ладонями и заплакал.

– Вот тебе и долгожданная воля, – Комар сплюнул на пол и вздохнул. – Идем, нужно немного прийти в себя.

Байков молча пошарил в карманах и протянул ключи от дома. Так же, не обмолвившись ни словом, они ехали всю дорогу. Комар понимал, что первым заводить разговор не стоит. Смерть не любит расспросов. Клим должен сам собраться с духом и решить – что делать дальше. Рассказывать или промолчать. Поделиться горем или переживать боль утраты наедине с собой.

За окном было уже темно. Байков с Комаром сидели на кухне и пили водку. Одна пустая бутылка уже валялась под столом. Вторая – подходила к концу. Из холодильника Комар достал тарелки с кучей закусок, приготовленных Мариной к приезду мужа. Правда, Клим не притронулся ни к чему. Пил не закусывая, при этом совершенно не пьянея.

– Здесь точно что-то не так. Эти менты – полные идиоты. Я уверен, что Марину убили! – зло процедил Клим сквозь зубы.

– Обоснуй, – захмелевшим голосом отозвался Комар, черпая ложкой оливье из большой пластиковой миски.

– Это все дагестанцы сделали. Клянусь тебе. За Сулеймана решили отомстить. Око за око, зуб за зуб. Кровная месть, мать их. У них же там, на Кавказе, только так дела и решаются. Суки! – Байков от злобы сжал кулаки так, что побелели костяшки. – Это все я виноват. Зачем я тогда полез заступаться? Если бы не моя дурацкая ревность, не попал бы я на зону. И Маринка была бы жива.

– Брат, не стоит, – пошатываясь, Комар подошел к собутыльнику и похлопал по плечу. – Что было – то было. Не нужно сожалеть о прошлом. Ничего уже не изменишь, только зря нервы себе расшатаешь. Давай помянем!

Комар до краев налил обоим в стаканы водку и тут же выпил свой залпом.

– У-у, крепкая, зараза.

Они выпили еще и еще. Клим уже охмелел, но все еще сохранял способность трезво размышлять.

– И все-таки, как ни крути – хоть и маленький, но шанс, что Марина жива, – имеется, – уставившись в дно стакана, произнес Клим. – Ведь есть Бог на свете, не может же он вот так просто забрать на тот свет невинное создание.

– Клим, не начинай, не терзай себе душу.

– А что?! Я Библию на зоне от корки до корки за пять лет прочитал. Если чудо возможно, то почему бы ему не случиться с Маринкой, а?

– Ну, тут я возразить не могу. – Комар задумчиво почесал голову. – Все в руках Божьих. Если так рассуждать, то вообще ничего со стопроцентной точностью нельзя утверждать.

– То-то же!

Клим разлил очередную порцию алкоголя. Выпив, уставился в темное окно.

– Вот только как ты проверишь – случилось чудо или нет? – уже заплетающимся языком промямлил Комар.

В этот момент раздался звонок. «Марина» – сразу же мелькнула мысль в голове у Клима, и он, распахнув двери, помчался по дорожке к калитке. В полутьме, сквозь кованый узор забора был виден женский силуэт. Сердце забилось еще сильнее.

– Марина! – крикнул Байков и, подбежав, отодвинул защелку. И только теперь увидел, что это не жена, а ее подруга Светлана.

– Светка, ты?! – растерянно спросил Клим.

– Можно зайти?

– Да-да, конечно.

– Кто там? – крикнул вышедший на порог Комар, сделал вперед шаг и, не заметив ступеньки, с грохотом упал на траву.

– Ч-черт. – Он поднялся, отряхнулся и, пошатываясь, протянул руку девушке. – Валик. А вы наверное Марина?

– Н-нет, я – Светлана, ее подруга, – девушка неловко протянула мужчине руку.

– Это мой друг, мы с ним… долго рассказывать. Да ты не стой, заходи, – пригласил Клим. – Уже холодно, да, впрочем, какая к черту разница. – Клим безнадежно махнул рукой и остановился на пороге.

Света с Комаром зашли в дом, а он все не спешил – внезапно накатило чувство, похожее на отвращение к этим двоим – и к себе заодно. Вот, сидят, пьют. Я тоже сидел, пил. Все молодые, живые, здоровые. Свободные. А Маринка – неживая, лежит где-то на дне реки, и над ее широко открытыми глазами проплывают рыбы, а может – раки уже сползаются черными тенями, чтобы кромсать и рвать ее тело… Клим так ярко представил себе эту страшную картину, что заскрежетал зубами и со всей дури ударил кулаком по дверной коробке. За что?! Он ведь отсидел – пять лет жизни потратил на то, чтобы искупить свой поступок. Какая вина в том, чтобы заступиться за честь и доброе имя любимой? Он ведь даже покаялся перед священником. Неужели это для Тебя ничего не значит, Господи?! За что Ты отнял самое дорогое, что у меня было, именно тогда, когда я меньше всего к этому готов? Как теперь жить – с этим? Клим прижался лбом к резному наличнику на двери, глубоко вдыхая прохладный воздух, смешанный с запахом старого дерева, уюта и почему-то мха. Потом долго тер лицо руками, чтобы привести себя в чувство – и вернулся в дом.