Вячеслав Жуков - У зоны свои законы Страница 16

Наизов в ответ что-то угрожающе прошипел, но Тютина это уже не интересовало.

Когда Наизова увозили в суд, Тютин стоял во дворе вместе с ребятами из оперотдела. Сослуживцы поздравляли, понимали, чего стоило капитану упрятать за решетку такого бандита. Не каждому так везет. Но нашлись и завистники, льстили в глаза, а за спиной косились недружелюбно.

Конвоиры вывели Наизова. Он шел понурый, с серым, пепельного цвета лицом. Даже сейчас в нем угадывалось звериное желание убивать. Убивать беспощадно, не жалеючи.

Все опера, кто знал Наизова, заявляли, что ему самое место в тюрьме. И от таких слов на душе у Тютина стало легче.

«Стало быть, правильно я поступил», – думал он, глядя на Наизова.

Подходя к тюремному фургону, Наизов обернулся и, отыскав в толпе милиционеров Тютина, презрительно кивнул головой, чуть оскалившись, как зверь, готовый к броску. Глаза наполнились хищным блеском.

– Запомни нашу встречу, капитан. Ну, если жив останусь… – Договорить он не успел, два здоровенных сержанта втолкнули его в машину и закрыли дверь.

– Еще грозится, падаль! – заметил рядом молоденький стажер.

Потом Тютин узнал, Наизова приговорили к высшей мере наказания. Это и было второй причиной, по которой Тютин вычеркнул его из своей памяти. Да и чего вспоминать, если его уже больше нет. Бог ему судья теперь. Пусть за грехи отвечает.

А неделю спустя на Тютина было совершено нападение возле подъезда дома, где он жил с женой и дочерью Ларисой.

Когда капитан ставил машину, – тогда он ездил на старенькой «трешке», – увидел у подъезда незнакомого парня лет двадцати пяти. И почему-то сразу заподозрил неладное. Уж слишком нервничал парень. Тютин сунул руку в карман, в котором лежал «макаров».

Видно, в планы этого парня не входило подпускать Тютина слишком близко. Наверное, опасался на случай промаха, чтобы капитан не запомнил лица. Со словами:

– Умри, мент! – он выстрелил, но выстрел оказался неточным.

Пуля только задела плечо слева, второй раз он уже выстрелить не успел. Тютин выхватил из кармана свой «макаров» и раз за разом всадил пару пуль в бесшабашную голову парня. Потом его опознали как младшего брата Наизова.

Странно – прошло столько лет, а стоило в памяти потревожить прошлое, и все встало, поднялось, будто было только вчера. И все это время совесть ни разу не мучила бывшего мента. Потому что, имея дело с разного рода преступниками, он внушал себе, что они бандиты и им нельзя существовать в нормальном обществе. Да и сколько еще было расстрельных дел!

Утром, наскоро позавтракав, Тютин проводил Наташу к соседу-генералу.

– Дед, не хочу я. Давай я запру дверь и весь день просижу дома? – попросила Наташа. Но уговорить деда ей не удалось.

– Нельзя тебе быть без присмотра! Ты разве не понимаешь? Мало ли чего может быть. Побудешь пока у них, а там я приеду. И смотри, купаться не ходи, – предостерег внучку Тютин.

– Ну, дед. Все девчонки ходят, а мне нельзя.

– Ты уж дурочкой-то не будь. Не то что купаться, с участка носа не кажи, – рассердился Тютин на несговорчивую внучку.

Стелбин, увидев красную «восьмерку» Тютина, подошел к машине полковника. Выглядел он уставшим. Наверное, по этой причине был не очень приветлив, но из вежливости все же спросил, протягивая руку:

– Ты ко мне?

Хотя можно было и не спрашивать.

– Ну, а к кому же я еще могу приехать. Мне нужна помощь.

Услышав такое, Стелбин взял Тютина под руку и повел к воротам.

– Пошли в кабинет. Там и поговорим, – произнес он несколько мрачно.

Шел понурый, и Тютин спросил:

– Чего такой хмурый? Не выспался? – знал, недавно майор выдал дочку замуж. Молодые жили с ними, да еще с маленьким ребенком. Понятное дело, каково Стелбину. Но майор только рукой махнул, потом сказал как будто бы с досадой:

– Вообще не спал. Ночью выезжал к трем вокзалам. Там казанские пацаны понаехали, устроили резню… Милиционера порезали.

– Да, серьезное дело, – с сочувствием заметил Тютин, припоминая, что и в его бытность начальником розыска частенько происходило такое. С приезжими всегда тяжело работать. Приедут, совершат преступление, и ищи их по белому свету.

– Серьезней быть не может. Разбойное нападение с применением огнестрельного оружия. Торгашей они «почесали» будь здоров. Всю ночь на ногах. Вот только заехал домой, перекусил и на работу. Теперь надо рапорт генералу подготовить… А что писать?! Нет свидетелей! А-а, – майор махнул рукой.

Тютин понял, сейчас Стелбину не до него, поэтому поспешил заверить:

– Ты не беспокойся. Я ненадолго.

– Николай, ты неправильно меня понял, – проговорил Стелбин, скрывая свою занятость. Конечно, лучше бы встретиться в другой раз, а сейчас посидеть над рапортом, но раз Тютин попросил помочь, значит, надо.

Пока шли до кабинета, Тютин рассказал про Наизова и про разговор с капитаном Баевым.

– Вот сволочь! В наших органах надо почаще хорошую чистку делать. Не устоял Баев перед соблазном. Вот до чего девки доводят.

– А при чем тут девки? – не понял Тютин.

– Как при чем? Он же постоянно по ресторанам шлялся. Деньги нужны. Вот они ему и предложили деньги взамен на информацию. Еще надо покопаться в его делах, чувствует мое сердце, он не только на тебя стучал. Я давно заметил: как громкое дело по бандюкам, смотришь, свидетели один за другим пропадают. А которые остаются в живых, слово из них не вытянешь, так запуганы.

– Неужели он способен такие дела разваливать? Вот, просмотрели мы его, – с сожалением произнес Тютин.

– Способен? Да с него полгода как майорскую звезду сняли. Генерал тогда приписал ему ошибочные действия в ведении уголовного дела. А я уверен, тут все было сделано умышленно, только генерал наш этого не понял. Баев легко отделался.

Тютин молчал, и тогда Стелбин сказал:

– А о Наизове мы сейчас выясним. Я позвоню в Управление по надзору за исполнением наказаний. Узнаем. Сейчас позвоним Герману.

– Разве он еще работает? – искренне удивился Тютин, припоминая, как ровно десять лет назад полковника Германа Зуйкова провожали на пенсию.

– Работает. Разве его выгонишь? – проговорил Стелбин с улыбкой. – Древний, как ворон, а не уходит. Да и не сможет он без работы. Семьи нет. Родных тоже нет. А тут на людях и при деле, скучать некогда. Заходи, Николай, – распахнул Стелбин перед Тютиным дверь в приемную.

Увидев вошедшего майора, секретарша встала и, быстро схватив со стола папку с бумагами, протянула со словами:

– Это срочно… – Она не договорила, покосившись на Тютина, рассуждая, стоит ли при нем обговаривать то, что содержалось в папке.

Но Стелбин не взял.

– Потом. Я сейчас занят. И никого ко мне не пускайте.

Молоденькая секретарша, обидчиво вздернув носик, опять покосилась на Тютина. Лицо у нее было приятное, даже симпатичное, но Тютин заметил в глубине серых глаз еле скрываемую обиду. Ей не понравилось, что Стелбин при постороннем человеке так с ней разговаривает.

– Хорошо. Как скажете, – проговорила она тихо, с трудом сдерживая гнев.

Как только вошли в кабинет, Стелбин схватился за телефон.

– Только бы был на месте старый черт, – по-свойски ругнул он Зуйкова и набрал номер. – Алло. Герман Степанович? Приветствую, Стелбин. Хорошо, что узнал. Герман, ты можешь проверить одного осужденного? Приговор?

– В семидесятом, – тихо подсказал Тютин.

– Приговор в семидесятом. Да. Вышка. Ну, высшая мера наказания. Наизов Зураб… Конечно, проходил по нашему управлению. Дело вел капитан Тютин.

Тютин внимательно следил за выражением лица Стелбина. Майор менялся на глазах, то поднимал брови, и лицо изображало удивление, то опускал их, даже сдвигал к переносице, и лицо делалось хмурым. И Тютин догадался: утешительного мало.

Наконец Стелбин положил трубку и первым делом взялся за сигарету.

С момента его разговора с Зуйковым прошло минут пять, и все эти пять минут Тютин сидел как на иголках, ерзая по стулу.

Стелбин сделал несколько глубоких затяжек.

– Ну, говори. Не тяни, – нетерпеливо спросил Тютин, почему-то почувствовав нестерпимое желание тоже закурить. Взял сигарету. Стелбин поднес ему горящую зажигалку и сказал:

– Отменили приговор твоему Наизову. Заменили на пятнадцать лет колонии строгого режима и отправили в Мордовию. Вот так, Николай. Выходит, ты был прав. Наизов охотится за тобой.

Тютин молчал, сосредоточенно глядя на телефонный аппарат, будто ожидал от него нечто большее, чем то, что сообщил Зуйков. Повторил, грустно улыбнувшись:

– Всего-то пятнадцать лет.

Стелбин только руками развел.

– Ты же знаешь, как работает система. Мы сажаем. Они отпускают. Наверное, помогли деньги. Выкупили дружки-бандиты.

– Получается так. Кто достоин помилования – того шлепнут. А отъявленного рецидивиста – пожалеют. Одного не пойму: почему он столько лет выжидал? Почему раньше не осуществил свою месть?