Жозе Джованни - О! Страница 16

Олэн отдал ордер, опустил длань на губку с краской и склонился над аккуратной книгой.

На страницу посыпались жирные, вонючие крошки. Олэн высморкался, согнулся в три погибели и прижал пальцы, стараясь еще и смазать отпечаток. Сравнить это грязное пятно с прежним не было никакой возможности.

– Черт бы тебя побрал! – взорвался секретарь.

Олэн сделал вид, что благодушно готов повторить процедуру. Он снова поднял руку, вымазал се в краске и двинулся к книге.

– Убирайся вон! – взвыл секретарь.

Пара хороших напутственных пинков в мгновение ока приблизила его к двери.

Мечта осуществилась! Его вышвырнули, выкинули из тюрьмы пинками в зад! От радости Олэн поджал ягодицы. До фургона добрался на полусогнутых.

Всю дорогу в исправительный дом, подпрыгивая в тряской машине, он разглядывал в щелку улицы и пешеходов. В небе сияло по-осеннему мягкое солнце. Во всяком случае, так казалось Олэну.

Пралине будет спать. Он должен спать. А вечером, пробудившись, вычеркнет в календарике последнюю ночь. «Меня Пралине больше не увидит… Интересно, скажет он что-нибудь или нет? – подумал Олэн. – Да нет, плевать ему на все. Лишь бы нажраться лука с маргарином…»

А утром?… Олэн даже не решался представить… Его вместе с другими бродягами загнали в большую комнату. «Вот будет прикол, если кто-то из них знаком с Пралине!» – мелькнуло в голове.

Он заметил, что эти несчастные крайне неразговорчивы и стараются держаться подальше от охранников. Общая враждебность к полиции вызывала у него симпатию.

– Если кто-то хочет поработать, может обратиться в социальную помощь, – крикнул охранник.

Послышался грубый хохот, но никто и пальцем не шевельнул. Их покормили и оставили на ночь.

Олэн настороженно слушал шаги в коридоре. Каждый звук мог означать его гибель.

Разбудили их в тот же час, что и в Сантэ, дабы спозаранку отправить в Нантер.

«Что сейчас происходит в камере?» – с тревогой ломал голову Олэн.

Воображение позволило ему представить, как Пралине, недовольно ворча, складывает одеяла и собирает вещи – любая работа претила ему до тошноты. Потом терпеливо ждет, пока разольют кофе.

Наконец он начинает тревожиться и, когда охранник уже хочет запереть дверь, подходит.

– Эй, меня сегодня должны отпустить!

– Фамилия!

Пралине шарит по карманам в поисках ордера, но было б весьма странно, если б он сумел найти бумагу.

– Ну, долго ты будешь возиться? – нетерпеливо рычит охранник.

– Черт… не могу отыскать…

– Что – собственную фамилию?

– Мирэнвиль, – нехотя бормочет Пралине.

– Ладно, проверим, – обещает охранник, захлопывая дверь.

Он заканчивает разливать кофе в своем коридоре, потом идет к телефону и звонит в канцелярию.

Примерно в то же время кучку бродяг вытряхнули из фургона во дворе нантерского исправительного дома.

Глава 8

Распорядитель работ – первый человек после Бога в нантерском исправдоме – как всегда, принял бродяг в большом зале. Выстроив их в цепочку полукругом, он прошел вдоль живописного ряда, и каждый новичок удостоился секундного осмотра.

От него требовалось за три месяца приучить постояльцев к душу и дешевому мылу, внушить им желание ходить чистыми и втолковать, что в обмен на легкую работу можно каждую ночь блаженствовать в постели, а не корчиться у решетки обогрева.

Всякий раз миссия благополучно проваливалась, но, коль скоро начальство ничего другого не ожидало, бригадир тоже не видел оснований впадать в отчаяние.

Олэн встретился с ним глазами. Начальник хотел было что-то сказать, но из глубины здания послышался голос:

– Вас просят к телефону, бригадир!

– Иду!

Олэн стоял последним в цепочке.

– Пойдите-ка займитесь садом, потому как эти паршивцы из прошлой группы не очень-то напрягались! – буркнул бригадир.

Эту фразу он повторял регулярно.

– Они говорят, это срочно! – крикнул тот же голос.

Олэн нервно сглотнул. Он отчетливо представлял, как директор Сантэ «висит» на телефоне.

– Где тут сад? – спросил он соседа, как только начальник работ чуть-чуть отошел.

– Тебе, что, не терпится?… – проворчал бродяга.

– Ага, – отозвался Олэн.

Клошар указал на широкую дверь слева. Олэн тихо выскользнул из вестибюля, в то время как все остальные расселись вдоль стен, и кое-кто даже прилег, положив под голову суму.

Франсуа помчался по центральной аллее сада, перескочил невысокую стену и приземлился на тротуар тихой, спокойной улочки.

Бригадир с двумя помощниками вернулся в вестибюль.

– Это контрприказ!.. Встать!.. Выстроиться!.. – рявкнул он.

Олэн обнаружил, что улочка выходит на бульвар, по которому мчится множество машин. Он вдругпочувствовал себя совершенно беззащитным.

Франсуа нырнул в первое попавшееся жерло метро (благо, оно было совсем рядом). В кармане не было ни гроша. Напрасно он перетряхнул все барахло Пралине.

Он встал рядом с кассой. Молодая женщина подошла купить билет. Мнимый бродяга не посмел попросить милостыню…

Он повернулся к симпатичному господину в начищенных до зеркального блеска ботинках.

– Прошу вас, только на билет, месье!.. – Тот даже не ответил. – Клянусь, я прошу не на выпивку…

Олэн проводил мужчину до кассы, но тот его упорно не замечал.

А по огромному вестибюлю богадельни метался бригадир с бумагой в руке.

– Мирэнвиль! Кто из вас Мирэнвиль?

– Но тут одного не хватает, бригадир! – заметил один из помощников.

– Может, это тот тип, что работает в саду? – предположил бродяга, указавший Олэну путь на свободу.

Бригадир и его присные кинулись в сад.

– Мне не нужны деньги!.. – хныкал Олэн в метро. – Только один билетик!.. Вы ведь молодые!.. – взывал ои к компании подростков четырнадцати-шестнадцати лет, явно собиравшихся на футбол. – Вы так молоды!..

Он смутно чувствовал, что это слово должно их тронуть. Уже у самой решетки последний в цепочке, рыжеволосый паренек сунул ему в руку билет.

Олэн дрожащими пальцами схватил его и бросился на ближайший перрон. Направление он выберет потом… Главное – убраться подальше отсюда…

Бригадир и его помощники взгромоздились на стену. На улице – ни души. Они вернулись к телефону сообщить, что Мирэнвиль бесследно исчез. На ноги поставили всех полицейских квартала. Предполагалось, что остальным займется управление.

Олэн множество раз переходил с линии на линию. С каким же удовольствием он приближался к Малакофф! Там его ждало надежное убежище. «Я их перехитрил! Я сумел удрать! – ликовал он. – Да, я провел-таки их за нос!»

Братьев Шварц не было «дома». Олэн перебрался через ворота. Все остальное братишки и не подумали хотя бы прикрыть. На заводе он не заметил никаких следов борьбы или поспешного бегства. Бабки и пушка лежали на месте, в комоде.

Олэн сложил все тряпье нищего в мешок и пошел в ванную.

В первую очередь надо было хорошенько отмокнуть. Потом он с наслаждением принял душ и два часа спустя, словно сменив кожу, в чистой шелковой рубашке и великолепном настроении принялся выбирать галстук.

В конце концов Олэн остановился на комбинированном галстуке из кожи и замши. Ему нравилась мягкая, как ткань, но крепкая и прочная вещица. Узел он завязал на черной, гладкой поверхности кожи. В ее глянцевом блеске было что-то почти вызывающее.

Франсуа вскарабкался на второй этаж и оставил братьям Шварц записку на шахматной доске, предупреждая о своем возвращении. «Может, они вообще слиняли отсюда, испугавшись, что я дам полиции адрес», – подумал он, пожимая плечами.

Он хотел позвонить Бенедит и даже снял трубку, но вовремя опомнился. Бедедит Олэн дорожил больше всего на свете, но что он мог ей сейчас сказать?

Олэн понимал, что заложил чертовски крутой вираж, один из тех непредвиденных поворотов, которые скрывает ложная перспектива… а в таких случаях самое разумное – переключить скорость.

Франсуа положил костюм, рубашку и дорожный несессер в чемодан, обклеенный множеством этикеток – наследием прежних путешествий гонщика международного класса.

Во дворе он дружески похлопал по капоту маленькую спортивную машину. Теперь ею нельзя было пользоваться. Права остались у фараонов, а «мыльница», как называла «альпин» Бенедит, слишком бросается в глаза.

Из ближайшего бистро Олэн по телефону вызвал такси и приказал ехать на аэродром, в Орли.

Уже оттуда он позвонил Бенедит, сказал, что сию секунду вернулся из Америки и ждет разрешения таможни. Франсуа просил Бенедит скорее приехать, потому что ему не терпится сжать ее в объятиях, сто лет он только об этом и мечтал и взорвется, если она не поспешит.

Влюбленная женщина всегда с упоением слушает подобные речи, даже если клялась себе послать любовника к черту за явную измену.

В Орли Бенедит даже не успела выйти из своей бутылочно-зеленой «флориды». Олэн мигом швырнул чемодан на заднее сиденье, а сам плюхнулся рядом с молодой женщиной.