Валерий Ильичёв - Тайны «Семи грехов» Страница 16

— Как вы узнали о смерти Флеровой?

— Не смотрите на меня с таким подозрением! Мне позвонила соседка Флеровой, которой Раиса Федоровна оставила мой телефон на случай своей кончины. Можете проверить.

— Не обижайтесь. Работа у нас такая всех подозревать — никого не пропускать.

— То, что вы сказали имеет свой диагноз: «Профессионная деформация».

— Знаю, читал. Ближе к делу, что было в завещании?

— Журналисты бы это назвали сенсацией. Дед Флерова после революции 1905 года, тонко уловив политическую нестабильность, решил спасти фамильные драгоценности. Он ухитрился спрятать три крупных бриллианта в картине «Семь грехов смертных».

— В раме?

— Нет. В короне «Гордыни» первый, третий и пятый камень не дешевые подделки из цветного стекла как остальные, а покрытые краской драгоценные камни.

— Вот это новость! Получается, тот, кто старушку пришил — не зря старался!

— Вот только он об этом, пожалуй, и сам не знает. О тайне кроме умершего четверть века назад Флерова никто не знал. Даже Раиса Федоровна ни о чем не догадывалась.

— Откуда это известно?

— Из завещания. Не хотел Андрей Петрович её в соблазн вводить, искренне считая, что дорогостостоящие камни способны принести беду. Он так прямо и указал в завещании. Можете сами убедиться. Я принес этот документ для приобщения к уголовному делу.

— Вы очень предусмотрительны. Подождите, я ознакомлюсь с завещанием. Может быть у меня возникнут ещё вопросы.

Прочитав и аккуратно вложив завещание обратно в конверт, Кондратов задумался: «Этот документ хранил тайну более шести десятков лет. Адвокат прав: убийца Флеровой не мог знать об этих камушках. Схватив картину наугад, он стал обладателем целого состояния, которое вряд ли принесет ему пользу. Надо будет пошуровать среди спекулянтов живописью, в надежде, что эта антикварная вещица где-нибудь всплывет».

Крохин по своему истолковал молчание сыщика:

— Я тоже был поражен изложенной в завещании историей спрятанных в картине бриллиантов. Их в 1867 году выиграл в карты прадед Флерова у пехотного капитана, предок которого обнаружил драгоценные камушки в ранце убитого француза при отступлении Наполеона из России. А уж кого тот ограбил — остается неизвестным. Зная о неправедном происхождении бриллиантов, Андрей Петрович был убежден, что они не принесут пользы владельцу. Потому и не открыл тайну картины любимой жене, желая оградить её от соблазна. Завещая драгоценности безликому и абстрактному государству, надеялся, что они больше никому не принесут несчастья. Но по его воле не получилось: исчезла картины. А жаль: мне хотелось взглянуть на эти бриллианты. Подумать только, их могли ставить на зеленое сукно ломберных столиков в картежной игре в присутствии таких азартных гениев как Достоевский и Толстой.

— А вы, Крохин, оказывается романтик, несмотря на свою жестокую профессию. Впрочем, передав нам завещание Флерова вы поступили весьма разумно. Сейчас мой сотрудник отведет вас к следователю. Дадите, официальные показания. А если в будущем узнаете что-нибудь новое, то надеюсь, немедленно сообщите.

Оставшись один, сыщик нервно заходил по кабинету: «Скрыть факт наличия дорогих бриллиантов в похищенной картине не удастся. Через час об этом будут знать все управление. Значит, не исключена утечка информации. Криминальные структуры вступят в гонку за дорогими цацками. Я, пожалуй, даже поспособствую распространению молвы о лакомом кусочке. В первую очередь позабочусь, чтобы заманчивую новость узнал Дым. Он наверняка засуетится. А мы поудим рыбку в мутной воде. Риск, конечно, есть но в нашей работе без него не обойтись».

И Кондратов направился докладывать начальству о вновь открывшихся обстоятельствах по делу об убийстве Флеровой.

Незримо присутствующие в кабинете сыщика Анатас и Себ могли быть довольны: сыщик своим решением открыл шлюзы и заставил быстрее крутиться жернова их мельницы.

Себ довольно потер руки:

— А куда учитель, переместимся теперь?

— Поближе к студенту: основные события вновь развернуться вокруг него.

— А можно задать ещё один вопрос?

— Конечно.

— Почему мы так часто принимаем осязаемые земные формы, если можем быть невидимыми и без препятствий передвигаться во времени и пространстве.

— Ты-стажер. И я хочу тебе показать насколько беспечны люди. Им даже не приходит в голову что пролетающая мимо птица или ласково трущаяся о ноги кошка могут оказаться обличающими свидетелями их неблаговидных поступков. К тому же надо как можно быстрее познать и примерить на себя этот грубый физический мир, в котором ты будешь существовать и без устали трудиться в течение многих веков. Разве, оказавшись в теснине плоти, ты не почувствовал как бездна сладких греховных желаний гасят благородные порывы и понуждают жалких «царей природы» впадать в соблазн? Познавший семь нот их тайных желаний сможет выдувать из людских душ любые мелодии.

— Как этот сыщик из МУРа?

— Остроумно подмечено, Себ. Но только у нас с тобой больше возможностей и их надо научиться использовать.

— Я все понял. Но до чего же противно облекаться в эти уязвимые для болезней и страданий мерзкие оболочки!

— Кстати, тебе надо продумать до мелочей свой внешний облик для вскоре предстоящего визита к литератору. Ты должен произвести на него самое благоприятное впечатление. Задача ясна?

— Вполне. Не волнуйся, я не подкачаю.

— Тогда с сожалением покинем это учреждение, под названием МУР, где властвует жестокость и постоянно присутствуют страдание и страх.

К огорчению Себа отсутствие зрителей исключало изумленный восторг их мгновенным перемещением к офису Дыма. Именно отсюда должен был по замыслу Анатаса начаться новый виток зловещей гонки за заманчивым блеском старинных бриллиантов.

Дым нервно метался по кабинету: «Прикормленный мной мент заверил, что сведения точные: всплыла картина, в которой спрятаны три крупных бриллианта. Надо принять меры к её поиску. Вот только смущает, что „Семь грехов смертных“ пропали из дома, где нашел свой конец Желток. Очень уж зловещее совпадение. А наплевать: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Надо опередить ментов, начать действовать».

Отбросив последние сомнения, Дым достал старую записную книжку и, найдя нужную страницу, набрал номер. Трубку сняли сразу после первого звонка.

— Привет, Семеныч. Это я Дым,

— О, какая нечаянная радость! Я уж думал вы совсем забыли больного старика. Вот умру, и не спохватитесь.

— Хватит прибедняться, Семеныч. Как говорят в Одессе, ты ещё насморк схватишь на наших похоронах.

— Ну вы меня уморили! Все подтруниваете над скромным оценщиком. Полагаю у вас, как у серьезного коллекционера ко мне заказ на какую-то конкретную вещь?

— Ты у нас догадливый! Есть у меня интерес к картине «Семь смертных грехов». Выполнена любителем в стиле древней иконы. Грехи олицетворяют нарядные дамы в париках и господа в камзолах Не встречалась?

Молчание в трубке затянулось. Семеныч лихорадочно прикидывал: «Сказать или нет? Дело, наверняка, не в этой любительской поделке. Скорее всего обидели какого-то авторитета, похитив у него картину. Вот братки и жаждут найти и наказать виновного. А мне с Дымом ссориться ни к чему. Возможно он уже что-то пронюхал о вчерашнем визите студента».

— А почему вы именно ко мне обратились с этим вопросом?

— Потому что, ты Семеныч в моем списке антикваров на первом месте. Я и другим собираюсь звонить по этому поводу.

— Не надо, не напрягай понапрасну людей. Был у меня вчера паренек с интересующей тебя вещицей. Но паспорт показать постеснялся. Сказал, что забыл дома.

Оценщик намеренно сделал паузу и Дым, с досадой спросил:

— Ну и что теперь? Продавец ушел с концами?

— Обижаете! Учуял я ваш интерес к этой безделице. На всякий случай заглянул в его студенческий билет. А разыскать Косина Виктора Сергеевича, учащегося в известном вузе — раз плюнуть.

— Давай, диктуй. Я записываю.

Отложив блокнот в сторону, Дым весомо предупредил: Семеныч, о нашем разговоре забудь. Не хочу конкурентов настораживать. Если картина у меня окажется — без вознаграждения не останешься.

— Я всегда ценил вашу щедрость. Можете на меня рассчитывать.

Положив трубку, оценщик болезненно поморщился: «Зачем мне ваши разборки, У меня и своих забот хватает».

О судьбе студента, выданного им людям Дыма, он старался не думать.

Клык, заменивший подстреленного Серу, сидел за рулем «Джипа» и с беспокойством наблюдал за входом в институт: «Что-то Зев задерживается. Хотя осложнений быть не должно: ментовская ксива сработала профессионально. А вот, наконец, появился. Идет один. Это плохо: Дым приказал достать студента из-под земли».