Татьяна Полякова - Невинные дамские шалости Страница 17

— Трупы?

— Исчезновение. Моего брата и вашей подруги.

— Откуда мне знать? О вашем брате мне ничего не известно. Альку я видела во вторник, поздно вечером, и с той поры она словно прячется…

— Прячется? — переспросил он, а я пожала плечами:

— Вы меня извините, но помочь я вам не могу: просто ничего не знаю.

Я поднялась, демонстрируя, что разговор окончен. Мы уже подошли к двери. Блондин сказал:

— Что ж… извините. Если она вдруг появится. — Он торопливо извлек визитку из кармана и сунул мне в руку. — Я вас очень прошу… у нас мама больна… не представляю, как я ей скажу…

Я закрыла за ним дверь и заревела. У Сережи есть мама, есть брат, и они его ждут, беспокоятся о нем, как я о своей Альке, а я вру людям, да еще при этом в глаза им смотрю… А может, все ему рассказать, про убийство то есть? В частном порядке? Он мент и вроде бы человек неглупый, по крайней мере, впечатление произвел хорошее, кому и разбираться с такими историями, как не менту? И Альку бы, глядишь, отыскали. Ага… Разберется он и до пакетика докопается. И что тогда? А если меня укокошат, то и пакетик мне без надобности… Сильно расстроившись, я оделась, решив прогуляться. На ходу думается лучше, авось и придет в голову что-нибудь путное.

Как видно, я здорово задумалась, потому что в противном случае никогда бы сюда не пришла. Я имею в виду Самсонову гору. Находится она недалеко от центра, в исторической зоне, к ней ведет аллея высоченных берез, место красивое, но глухое. Вблизи ни одного дома, аллея обрывается на вершине горы, слева, за железной оградой, опытная станция юннатов: огромный сад и стеклянные крыши теплиц, впереди и справа обрыв, далеко внизу частные дома с корявыми заборами. С вершины открывается прекрасный вид на реку и старую часть города. Я это место очень любила, считала своим — наверное, оттого и забрела по привычке, сама не знаю как.

Я стояла, смотрела на ленту реки, уходящую за горизонт, и вдруг испугалась, сама не знаю чего. Холод прошел по спине, я торопливо огляделась: аллея пуста, вокруг ни души. «Надо выбираться к людям», — решила я, взглянула напоследок на золотые купола церквей, в этот момент в кустах сирени сбоку хрустнули ветки и что-то со страшной силой ударило меня в спину. Не удержавшись на ногах, я полетела вниз.

Спасла меня сумка и, конечно, торчащий из земли пень. Моя голова его благополучно миновала, а вот длинная ручка сумки зацепилась за него. Сумку я держала намертво. Я дернулась всем телом и затихла в какой-то немыслимой позе, решив, что руки у меня вырвало с корнем. Руки оказались целы, но сил держаться явно не было, придется мне лететь дальше, и неизвестно, где я приземлюсь, а что, если на какую-нибудь доску с торчащим в ней гвоздем? Эта мысль придала мне силы. Я попыталась подтянуться и встать на крутом склоне на колени, а еще я заорала. Честно скажу: очень громко.

Вверху послышались шаги, торопливые, я порадовалась, что кто-то меня услышал, с трудом подняла голову и увидела утреннего блондина. Он стоял на краю обрыва и смотрел на меня вроде бы с недоумением. Потом сообразил, что, если ручка сумки оборвется или я расцеплю пальцы, кувыркаться по крутому склону мне придется очень долго. Блондин чертыхнулся, потом попробовал спуститься вниз: боком, скользя и хватаясь руками за что ни попадя. Таким образом он добрался до меня. Я, обрадовавшись чудесно появившемуся спасителю, попробовала приподняться.

— Давайте руку, — сказал он, я протянула левую, правой продолжая держаться за сумку, блондин попытался развернуться, ноги его соскользнули, он упал и едва не уволок меня следом, но тоже ухватился за мою сумку. Мы лежали в отличном кусте крапивы, смотрели друг на друга и гадали, что делать дальше. — Потерпите, сейчас выберемся, — заявил он. Ему, конечно, досталось меньше, чем мне: по склону кубарем он не летел, в крапиве лежал в джинсах, а я, по случаю жаркого дня, в коротком сарафане и уже готовилась умереть от невыносимого зуда в конечностях.

— Я больше не могу, — честно сказала я, попробовала посмотреть вниз: что меня там ожидает при падении, но ничего углядеть не смогла, как шею ни выворачивала.

Между тем блондин подтянулся (при этом в сумке что-то жутко затрещало) и вцепился руками в пень, после чего ухватил меня за руки и подтянул к себе. Я смогла передохнуть, затем мы взяли левее, почти ползком достигли кустов и выпрямились. Здесь склон был более пологим, но все равно пришлось помучиться, пока удалось выбраться наверх. Времени это заняло достаточно, я успела прийти в себя и начала волноваться. Хорошо я, должно быть, выгляжу: в грязном сарафане, с красными пупырышками от крапивы на ногах, да и карабкалась я наверх без особого изящества. Надо же, так не повезло. То есть, конечно, повезло, что он здесь оказался и меня вытащил, но все-таки спасенные героини так не выглядят.

— Как вы себя чувствуете? — спросил блондин, отряхиваясь.

— Отвратительно, — сказала я и добавила: — Спасибо. Не знаю, что бы я без вас делала… простите, я забыла ваше имя.

— Михаил.

— Спасибо, Михаил.

— Как вас угораздило свалиться?

Тут я задумалась, говорить ему правду или нет? Если сказать, он непременно привяжется, с какой стати меня хотели убить (в том, что убить, — я не сомневалась) и, между прочим, уже второй раз за сутки. А вдруг это он меня и толкнул, чтобы потом спасти и выглядеть героем? Есть такие хитрецы.

— Меня кто-то толкнул, — ответила я, подозрительно глядя на него.

— Я шел за вами, на аллее никого не встретил, — произнес он с сомнением и тут же добавил: — Хотя покушавшийся имел возможность уйти вон там, по тропинке…

Михаил глянул вниз, покачал головой и заявил:

— Вы могли разбиться.

— Конечно, — бог знает на кого рассердилась я.

— Здорово ушиблись?

— Как будто нет. — Я пожала плечами.

— Давайте, я отвезу вас домой, — предложил он. — Я на машине.

Идти через весь город в таком расчудесном виде, безусловно, нельзя, и предложение я приняла, хотя и чувствовала, что Михаил хитрит и готов оказать мне услугу не только из сострадания. «Я соглашусь, и он замучает меня вопросами», — хмуро решила я, но к машине пошла. Только мы тронулись с места, Михаил посмотрел на меня очень серьезно и сказал:

— Вы что-то знаете.

Ну вот, пожалуйста, мало мне Витьки.

— О чем? — поинтересовалась я.

— О моем брате.

— Я вам уже все рассказала…

— Таня, я вас очень прошу… я понимаю, должны быть какие-то причины, если вы не пошли в милицию, но я разговариваю с вами как его брат и… вы должны понять… Клянусь, все, что вы мне расскажете, останется между нами…

Конечно, врать ему было бы свинством. У человека пропал брат, он места себе не находит, а я… Вздохнув, я сказала:

— Сережа погиб.

— Сережа? Откуда вы знаете, что его зовут Сережа? — неведомо чему обрадовался он.

— Мы с ним познакомились. Я — та самая женщина, свидетельница убийства, которая звонила в милицию…

Я подробно рассказала о событиях той среды. Михаил слушал, закусив губу, и смотрел в окно. Потом мы еще немного помолчали, и он, справившись с душевным волнением, спросил:

— Почему вы не пошли в милицию? Испугались?

— Испугалась, — кивнула я. — Эти типы были в масках, а вдруг они запомнили номер моей машины? Да и меня… В общем, так и получилось — они меня знают, я их нет. Я подумала, буду сидеть тихо и, может быть, они про меня забудут…

— О господи, Таня, неужели вы не понимали, как рискуете?

— Понимала. Тут вот что еще: я ехала на чужой машине, потому что изображала подругу, вместо нее ездила на фабрику. Она в это время должна была встретиться на даче со своим другом. Заявись я в милицию, ее муж непременно узнал бы об этом, а потом такое бы началось… Я уже просто понять не могла, что должна делать.

— Это та самая подруга, которая пропала?

— Да.

— Когда вы виделись в последний раз?

— Во вторник, поздно вечером. В четверг она вроде бы заходила, пока меня не было дома, оставила записку, просила перегнать машину к офису.

— Какую машину?

— Свою, на которой я ездила в среду.

— А где была машина до этого?

— В гараже, у одного знакомого. Пустует гараж, вот мы с Алькой и договорились, что я ее там оставлю. А в четверг я вернулась домой, нашла записку и перегнала машину к офису.

— И она оттуда исчезла?

— Почему исчезла? — испугалась я. — Может, на ней Алька уехала?

— Слушайте, когда-нибудь раньше случалось подобное? Я имею в виду: это в привычках вашей подруги — исчезать?

— Нет, — подумав, ответила я.

Исчезнуть Алька, конечно, могла, но для меня всегда находилась в досягаемости. Кроме этого случая. Либо с Алькой произошло несчастье, либо что-то чрезвычайно важное заставляет ее вести себя подобным образом.

— Вам это не кажется странным?

— Кажется. Я пыталась ее отыскать, ездила на Алькину дачу и к ее другу. Он утверждает, что в среду они не встречались.