Владимир Колычев - Империя страха Страница 17

– А мама знает, что Эдик в твоего отца стрелял?

– Может, и не он стрелял. Может, мне показалось, что отец Эдика узнал. Эдик хоть и казался нормальным, но у него цепь золотая, и слова он растягивал. Без жаргона говорил, но слова растягивал, с упором на «ч». Возможно, поэтому папа и подумал, что Эдик бандит.

Ему еще больше захотелось пообщаться с гражданином Востриковым. Слишком у него высокая мотивация расправиться с Терехой… Может, и дочка в сговоре с ним. Может, и вышла она замуж за Терехина, чтобы держать его в поле своего зрения.

– Вы знаете, как погиб ваш муж?

– Да, его застрелили, – не ведая подвоха, кивнула девушка.

Язык у нее начал заплетаться, взгляд осоловел. Похоже, Мила порядком захмелела. Но это и неудивительно, – столько коньяка употребить… Михаил уже и не пытался угнаться за ней. Возможно, Мила сама вывела киллера на цель. Если так, то ей должны быть известны все подробности.

– А как застрелили, где?

– В спортзале. Он выходил из душа.

– Из душа? А что он там делал?

– С бабой какой-то был, – почти без ревности отозвалась Мила.

– И вы об этом так спокойно говорите? – удивился Потапов.

– От него часто чужими женщинами пахло. Ну, не так чтобы уж часто, но бывало.

– И вы не ревновали?

– Ревновала, но совсем чуть-чуть. Мне было все равно. Ну, почти все равно. Он же бандит – сегодня живет, а завтра нет, ему сразу нужно все от жизни взять.

– У вашего отца не было желания наказать вашего мужа?

– Желания? У отца? – пьяно фыркнула девушка. – Да он после того случая своей тени боится! Он Эдика за глаза ругал, а в глаза и слово ему сказать боялся.

– Откуда вы знаете, что ваш муж делал в душе? Откуда вы знаете про женщину, с которой он был перед смертью?

– Дима сказал. Он мне все рассказал. Я, говорит, изменять тебе не стану. Так я ему и поверила!

Мила снова потянулась к бутылке, но Михаил ее опередил – сам налил в бокалы на два пальца и себе, и ей. Она сначала выпила и только затем посмотрела на него с язвительным упреком:

– Споить девушку хочешь? Знаю, знаю!

– Что ты знаешь? – также на «ты» перешел Михаил.

– Что у трезвого на уме, у пьяного на языке… Так я скажу, что у меня на уме, потому что уже напилась. Пока совсем не напилась. А я наберусь, потому что этого хочу. Напьюсь, потому что это единственная радость в жизни. Думаешь, я алкоголичка? Не знаю, может быть. А как не пить, когда муж у тебя бандит? Когда знаешь, что он с другой бабой. Говорит, что любит, а сам по бабам. Живешь с ним как на пороховой бочке, а выпьешь, и на душе спокойно. Но я не думала его убивать. И не убивала. И на отца моего думать не надо! Он здесь ни при чем. И не надо выпытывать тут, как и что. Спаиваете и выпытываете. Ладно, спаивайте! Пусть будет так!

Она снова взялась за бутылку, на этот раз и себе налила, и ему в бокал добавила. Залпом выпила, чуть поморщившись.

– Сейчас я совсем напьюсь, тогда можете допрашивать. Только все равно я вам ни в чем не признаюсь. Потому что признаваться не в чем.

Она щелкнула пальцами по пустой бутылке, полезла в бар за другой, но Михаил ее удержал.

– Не буду я тебя допрашивать. И в душу лезть не буду. Ты устала, тебе нужно спать.

– Только не думай, что с тобой… – Глаза у Милы начали слипаться и голова стала клониться набок.

– Не будет ничего.

– Я знаю, ты хороший.

Мила сползла с высокого барного стула и шаткой походкой направилась к выходу.

– Провожать меня не надо, – заплетающимся языком на ходу сказала она.

И все-таки Михаил вышел за ней в холл. Мало ли, вдруг поскользнется на лестнице.

– Если не трудно, покорми собак, – не оборачиваясь, попросила она. – Только не выпускай.

Могла бы и не предупреждать, он и сам понимал, что псы порвут его на части, если выпустить их из вольера. Но покормить псов надо, хотя бы для того, чтобы они запомнили руку дающего.

Собачьи консервы Михаил нашел на кухне, открыл три банки, разложил их по тарелкам, которые могли пролезть между прутьями вольера. К собакам он вышел через дверь запасного выхода, так было быстрей.

Учуяв еду, псы тихонько, в благостном предчувствии зарычали. Но вместе с тем они учуяли и Михаила, и тут же их милость сменилась злобой. Лаять они не стали, но зарычали на него грозно. Глаза лютые, уши опущены, шерсть дыбом, хвосты опущены… Умные псы – не бесятся, не бьются головой о прутья решетки. Знают, что бесполезно. Но если сунуть руку в клетку, откусят ее и не поморщатся.

Михаил просунул между прутьев только тарелку, мощным движением пальцев протолкнув ее внутрь. И вторую порцию он подал таким же образом, и третью. Но, к его удивлению, ни одна собака не притронулась к еде. Вот что значит чужой человек.

Беглым взглядом он осмотрел задвижку на вольере. Оказалось, что открыть ее можно автоматически, а кнопку, которая приводила в действие механизм, он обнаружил в прихожей запасного выхода. Обычная кнопка. Можно было нажать на нее и выпустить псов, и Мила могла это сделать, когда он ходил их кормить. Так она могла отомстить ему по пьяной лавочке за то, что он подозревал ее в убийстве мужа. Но делать этого она не стала.

Уходить не хотелось. Кем бы ни являлась Мила, все-таки она волновала воображение, и приятно было провести ночь под одной с ней крышей. И не важно, что не в одной постели.

Кормильцев и Зорькин уже находились на месте, но Михаил отправил их домой. Оказалось, что подступы к дому и двор можно было контролировать с помощью скрытых видеокамер, подключенных прямо к телевизору. Ворота закрывались на внутренний засов, который исключал их автоматическое открывание, дом тоже надежно запирался изнутри. Табельный «ПММ» в кобуре, боекомплект – двадцать четыре патрона. Конечно, поражающая мощность этого пистолета далека от установки залпового огня, но, как показывала практика, в руках опытного оперативника это достаточно грозное оружие против бандитов.

Но шло время, а на Милу никто и не думал нападать. И сама она не подавала признаков жизни. Заскучавший Михаил рассчитывал, что девушка проснется после короткого хмельного сна, спустится к нему, чтобы составить компанию, но, увы, она так и не появилась.

После полуночи майор дал волю человеческим слабостям и заснул. Сон был поверхностным, чутким, но все же утром он почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы окунуться в рутину нового рабочего дня.

Милу Потапов будить не стал, оставил ей записку, номер своего телефона и отправился домой, чтобы умыться, побриться, перекусить, чем холодильник пошлет, и отправиться на работу. Хотя и хотелось ему встретиться с Барабасом в доме у Милы, если он снова пожалует к ней. А если нет?

Глава 4

1

Растянутые в длину сизые облака напоминали деревянные балки, на которых лежало серое небо. Вадим Вихров ехал по дороге через сосновый бор. Высокие деревья по обе стороны можно было сравнить со стенами дома, на которых и лежали подпирающие небесную крышу облака. Занятная картина, забавное ощущение.

Не будь он в этих местах на днях, можно было бы подумать, что Тереха взял под контроль небо со всеми его облаками, заставил их лечь балками на лес и сделать крышу для дороги, которая вела к его дому.

Но сейчас небо контролировало самого Тереху, решая, куда его послать, в рай или к черту на кулички. А его красавец-дом остался бесхозным, как и Мила, самая прелестная женщина из всех, которых можно только представить.

Хотя и не совсем понятно, чем именно брала она мужчин. Ее тело далеко от тех роскошных форм, которыми обладала Лика, и в эффектности она ей уступает. Но не замирает сердце, когда смотришь на Лику, а Мила вызывает в душе такой шторм, что нет сил, как хочется запрыгнуть на корму ее лодки, чтобы спасти от катастрофы и вместе с ней приплыть в тихую безветренную гавань. И даже кажется, что секс не самое главное в отношениях с ней. Ничего нет главнее того, чтобы просто быть с ней, просыпаться с ней по утрам, даже кофе в постель совсем не зазорно подать.

Жаль, что Барабас не знал, с кем встречался Тереха перед свадьбой, вернее, не видел его избранницу, а так бы он пошел на все, чтобы отбить у него Милу. Тогда еще можно было сделать это, но после того как Тереха женился, любая попытка сблизиться с ней могла вылиться в крупномасштабную войну. Можно отбить невесту, но нельзя трогать жену; во всяком случае, Барабас искренне так считал, поэтому постарался забыть о ней. Потому и стал жить с первой в городе красавицей. И гордыню свою тешил, и Мила должна была ревновать. Только ей, похоже, было все равно.

Терехи больше нет, Мила фактически свободна, и он может забрать ее себе. Этим он убьет сразу двух зайцев – и самая желанная женщина будет с ним, и роскошный особняк в сосновом бору станет его домом. Что и говорить, сделал его Тереха со вкусом, и Мила лучше, чем Лика, и дом у Барабаса по сравнению с его особняком так себе. Но для Эдика все осталось в прошлом, а у него впереди целая жизнь. С Милой…