Татьяна Гармаш-Роффе - 13 способов ненавидеть Страница 17

Алексею отчего-то казалось, что да. Бен настойчиво подчеркнул: двенадцать убийств за последние двенадцать месяцев. Кроме того, если детектив на верном пути... То Бенедикт обрабатывал жертву, ухаживал за ней, выяснял о ней подробности... На что, наверное, где-то месяц и уходил...

Он был не очень уверен в последнем умозаключении, но все же решил пока исходить из него. Последним из двенадцати месяцев был июль, как сказал Бенедикт. Стало быть, он начнет с него и станет продвигаться назад, до августа прошлого года. Вычлененные тридцать девять нераскрытых убийств распределялись таким образом:

– июль, 12-й месяц: 1;

– июнь, 11-й месяц: 4;

– май, 10-й месяц: 4;

– апрель, 9-й месяц: 4;

– март, 8-й месяц: 3;

– февраль, 7-й месяц: 3;

– январь, 6-й месяц: 3;

– декабрь, 5-й месяц: 2;

– ноябрь, 4-й месяц: 3;

– октябрь, 3-й месяц: 4;

– сентябрь, 2-й месяц: 5;

– август, 1-й месяц: 3.

Если метод Бенедикта состоял в убийстве в месяц, как предположил Алесей, то июльский случай, единственный, должен подарить ему козырную карту.

Он выписал адрес и поехал.

...Лиля Песоцкая, менеджер по продажам в одной приличной фирме – производителе молочных продуктов (впрочем, что такое "менеджер", при нынешнем лингвистическом бардаке было совершенно непонятно: этим заморским словом называлась и любая писюха-продавщица, и руководитель отдела). Она была убита июльским вечером, во время прогулки с собакой. Нашел ее сосед, тоже собачник. Его бульдог по имени Ластик вдруг принялся рваться в кусты, из которых доносилось повизгивание Лилиной таксы.

Хозяин Ластика был категорически против собачьих игр, особенно любовных, от которых рождаются потом никому не нужные, непородистые щенки, и оттого изо всех сил пытался удержать пса. Но тот пер широкой грудью на кусты, через которые буквально продрал своего хозяина. Вот там-то он и увидел Лилю, лежащую ничком на газоне. На ее руку был намотан поводок таксы, и та рвалась, скуля, навстречу Ластику, словно прося о помощи...

Но помощь Лиле уже не требовалась. Она была убита ударом ножа в грудь.

Убийцу так и не нашли. В деле лежали протоколы допроса мужа и сослуживцев. У мужа имелось твердое алиби, и мысль следствия явно развивалась в направлении последних, но вскоре заглохла...

...Получить согласие мужа Лили оказалось легко. Николай – так его звали – еще не оправился от шока и немедленно согласился поговорить с детективом, услышав, что появился шанс найти убийцу его жены.

Квартира была дорогой. Для погибшей женщины, – а обстановкой занималась, без сомнения, она, каждая мелочь выдавала женский вкус! – важны были, со всей очевидностью, критерии модности и престижности.

Алексей это взял на заметку, на всякий случай: пусть не сама профессия, но вдруг социальный статус играет роль для маньяка? С фотографии смотрела красивая брюнетка лет тридцати с небольшим. Кис и это для себя отметил. Нет, не цвет волос и не возраст, а только вот это: красивая. Ухоженная. Богатая. Возможно, для маньяка в этом имелся некий смысл. Возможно, нет. Будущее покажет.

Он долго разговаривал с Николаем, выспрашивая в основном о знакомых Лили. Слушая его, Алексей понял, что он гордился своей женой – яркой, неожиданной, капризной, деловой, любительницей красивых вещей и моды. Поклонников у нее было множество, стоило куда-нибудь выйти с Лилей, все поворачивали головы в ее сторону. Николай, похоже, ничуть ее не ревновал, – напротив, внимание мужчин к Лиле льстило его самолюбию: мол, вы только башками вертите и слюни пускаете, а я ею обладаю, вот такой роскошной женщиной!

– Вы допускаете, что у нее был любовник? Или претендент на этот статус?

– Я не шпионил за женой. Знаете, я выше этого! Главное, что она принадлежала мне!

Алексей не понял: означала ли эта фраза, что у Лили были любовники, к наличию которых Николай относился лояльно? Было ли его тщеславие столь велико, что он гордился женой примерно так, как гордятся машиной: дают покататься друзьям и потом с упоением ловят блеск зависти в их глазах: Ты покатался, да? А принадлежит она – мне!

Или он действительно ничего не знал, потому что знать не хотел? Оберегал себя от точной информации, после которой стало бы затруднительно провозглашать свои супердемократические взгляды на отношения в семье?

– Вы не думаете, что среди ее поклонников и находился ее убийца?

– С какой стати? Если он был поклонником, то восхищался Лилей, значит! Зачем же ему ее убивать?

– У серийных убийц имеются некоторые сдвиги в психике...

– Серийный убийца?!

– Не исключено. Я пока только ищу. Посмотрите на фотографию, – Алексей вытащил из нагрудного кармана фото Бенедикта, сделанное с видеосъемки в его кабинете. Фотография получилась отличная, камера зафиксировала не только черты лица, но и его особое, странное выражение.

– Знаком ли вам этот человек?

Но Николай только покачал отрицательно головой. Ладно, не беда...

– Скажите, с кем она общалась постоянно из сферы обслуживания? Парикмахер? Инструктор по плаванию? Врач-диетолог?

– Насколько я знаю, у Лили была парикмахерша...В бассейн она не ходила. Диетами не увлекалась – сам господь бог наградил ее фигурой, для поддержания которой ничего не требовалось!

– Тем не менее. Я ищу среди ее знакомых мужчину, с которым она постоянно пересекалась... Скорее всего, из сферы обслуживания. Если не парикмахер, не инструктор и не врач, то...

– Фотограф?

– Очень возможно! Что за фотограф?

– Постоянный фотограф, приходивший на их корпоративные вечеринки...

– Он тоже был поклонником вашей жены?

– У нее все мужчины были поклонниками!

– Могу ли я увидеть фотографии, им сделанные?

Лилин муж сопроводил его в соседнюю комнату, достал из ящика конверты с фотографиями.

...Да, Лиля, без сомнения, была из тех женщин, что питаются мужским поклонением. Воздух должен быть насыщен признанием, как кислородом, – иначе им смерть от удушья. На корпоративных фотографиях, даже если и присутствовали другие женщины, то в центре кадра всегда была Лиля. В центре мужского внимания. В центре фотообъектива.

Фотограф как минимум ее страстный поклонник, если не любовник, подумал Кис. Который, подобно Николаю, мужу Лили, жертвенно приносил на алтарь ее тщеславия свое восхищение, насыщая ее воздух жизненно необходимым для функционирования элементом. Его фотообъектив возводил Лилю в божество. Каждый выбранный им ракурс кадра ставил ее на пьедестал.

Он любил эту женщину?

Или присматривал жертву?

– Вам никогда не приходило в голову, что этот фотограф...

– Что он был любовником Лили? – облегчил ему задачу Николай. – Приходило. Но я уважал ее свободу!

Может, такими манифестами Николай уговаривал сам себя? Оправдывал кажущейся широтой взглядов измены жены, чтобы не чувствовать себя униженным? А может, это и впрямь широта взглядов? Он понимал, что Лиля так устроена, что без мужского поклонения ей не прожить, – и великодушно позволял ей наслаждаться тем, что она любит?

Почему нет, в конце концов. Лично Кис на подобную широту взглядов был однозначно не способен, но осуждать чужой образ мышления и жизни он считал низким. Каждый живет, как умеет, и единственная крайняя черта, за которой, по мнению Алексея, должна кончаться толерантность, – это насилие. Но тут насилием и не пахло: муж принимал жену такой, какой она была... Что ж, это тоже в своем роде мужество.

– Вы знаете имена ее поклонников? Как их найти?

– Я же вам уже сказал: я не шпионил за женой! В милицейском деле наверняка что-то есть.

Увы, Кис, просматривая их, искал другое – он детальку искал, знак убийцы. Но в списке допрошенных милицией людей, особенно сослуживцев, непременно что-то мелькнуло. Возможно, и сам Лилин любовник давал показания, хотя бы в качестве коллеги...

Алексей представил, какой объем работы ждет его, если он начнет заново обходить всех соседей и коллег, а также подруг жертв. Это было нереально. Невыполнимо.

Понимал ли это Бенедикт, когда задал ему задачу? Задачу, заранее провальную?!

Но какой смысл в этом? Он ведь деньги украл, чтобы Алексея шантажировать. И шантаж в том, что он вынудил детектива его искать. И найти. И остановить.

Значит, где-то есть знак. Намек, указание, подсказка. И ему не следует идти тем путем, которым шла милиция! Ему нужно вдуматься, всмотреться в то, что он уже узнал. У него уже что-то есть в руках. Только что?

...Для начала, – решил он, – надо взять за основу портрет Лили, сложившийся из услышанного. Ведь в июле было только ОДНО дело. Самым удачным образом – только одно... Или это не случайно? Маньяк давал ему подсказку? Упрощал чрезмерно сложную задачу?

Гипотеза казалась ему гротескной, тем не менее он решился, он отважился положить ее в первооснову своих умозаключений.

Итак, это женщина на виду. Причем не случайно: она любила и стремилась быть на виду!