Андрей Константинов - Выдумщик Страница 17

Как она добиралась до Череповца – Людочка помнила смутно. Хорошо еще Валерий был все время рядом, пытался разговаривать с ней, как-то тормошить.

– Ты поплачь, поплачь, Людочка, легче будет, – убеждал ее скульптор. – Ты покричи, повой в голос, дуреха, только не молчи…

Но Мила словно закаменела и даже на похоронах не проронила ни одной слезинки.

И лишь после возвращения в Питер ее прорвало. Она рыдала отчаянно и страшно, потому что поняла – со смертью мамы сгорел последний мостик в ту хорошую, прежнюю жизнь, в которую она подсознательно еще хотела вернуться…

Валерий утешал ее, как умел:

– Смерть, наверное, лучшее, что есть в этой жизни… Смерть заставляет человеческую особь воздержаться от проявления всей мерзости и гнусности, которые в ней, в этой особи, сокрыты… Тем же людям, в которых мерзости мало, – даруется случайная мгновенная смерть, как легкий переход к иной субстанции…

Людочка плохо понимала, что он говорит, но была благодарна ему за простое человеческое сочувствие, которое скульптор выражал уж, как умел.

Шок, вызванный гибелью мамы, не смог заставить Людочку совсем бросить наркотики, но по крайней мере она стала стараться «ширяться» реже – только тогда, когда уж совсем тоска к горлу подступала… Старалась Мила ограничивать и Валерия – она даже с работы уволилась, чтобы быть все время рядом с ним. Денег, оставшихся от мамы в наследство, могло хватить еще на несколько лет той жизни, которой Людочка жила с Валерием… Скульптор начал понемногу обучать Милу азам своего ремесла, она стала помогать ему в работе – а работы хватало, коммерсантам и кооператорам почему-то все чаще и чаще требовались надгробия.

Незаметно пролетел год (летом Людочка, конечно, ни в какой институт документы не подала). Год этот очень изменил Мил у, очень… Одноклассники бы ее теперь, наверное, не сразу даже и узнали… Кто знает, может быть, так и сожгла бы себя Милочка наркотиками, и ее история закончилась бы гораздо раньше, но судьбе было угодно помучить ее подольше…

Однажды февральской ночью в парголовский домик, где по-прежнему жили Валерий и Люда, ворвались четверо в масках:

– К стенке, падлы, к стенке!

Людочка спросонок не могла ничего понять, Валерий дернулся было к тяжелой кочерге, стоявшей у печки, но резкий удар ногой опрокинул его на пол.

– Ишь ты, наркот, а шустрый… Где деньги, пидор?! Где бабки? Сожгу падлу!

Человек в маске схватил Валерия за волосы и ткнул лицом в раскаленную еще дверцу печки… Скульптор страшно замычал, в комнате запахло паленым волосом. Мила закричала, бросилась было к окну, чтобы, выбив его, позвать на помощь, но другой верзила в маске перехватил ее на бегу, сбил лицом в пол, завернул руку за спину и задрал до пояса фланелевую ночную рубашку, под которой ничего больше не было…

– А бабеха-то – ничего, – сказал грабитель, поглаживая Людочку по голому заду. – Может, вдуем ей шершавеньких?

– Заткнись! – оборвал его тот, что возился с Валерием.

Он связал руки скульптору, засунул ему в рот грязную тряпку и рявкнул двум остальным парням в масках:

– Чего встали-то, как в зоопарке! В коробках пошебуршите, баксы должны быть здесь, эта сучка только вчера меняла…

Эти двое неумело обыскивали домик минут тридцать, и все это время сидевший на Миле верзила тискал ее груди, бедра, живот, не обращая внимания на стоны и извивания.

– Слышь, кончай жамкаться, – остановил его тот, кто, видимо, был в шайке за старшего. – Давай-ка лучше, поспрошай ее поплотнее насчет «бабулек»…

Сам же главарь начал избивать ногами Валерия, который сначала стонал под ударами, а потом замолк.

– Надоест, падла, скажешь, где бабки, – хрипел бандит, не замечая, что скульптор уже без сознания. – Скажешь, тварь, куда денешься…

Между тем тот, который держал Милу, перекрутил ей руки веревкой и подвесил девушку к потолочной перекладине:

– Где баксы, сука?!

Людочка, конечно, знала, где лежали деньги, но если грабители заберут их – на что тогда жить? Мила замотала головой:

– У нас ничего нет, правда!

Главарь шагнул к ней и ударил кулаком в живот:

– Порву заразу!

Людочка заплакала. Бандит взглянул ей в лицо и снова подошел к неподвижно лежащему на полу Валерию:

– Слышь, сучка, либо ты говоришь, где деньги, либо твоему коблу – пиздец!

В руке бандита сверкнуло лезвие ножа, которое уперлось в горло скульптору. Подвесивший Милу к потолку налетчик резко дернул девушку за волосы на лобке:

– Колись, соска ебаная!!

Мила забилась от боли и закричала:

– Отпустите, отпустите, я скажу…

Ее мучитель отпустил веревку, и Людмила упала на пол.

– Ну!.. – налетчик ногой перевернул ее на спину и наклонился к ее лицу. – Давай, рожай, прошмандовка!

– Деньги под половицей, у входной двери, – еле слышно прошептала Мила.

– Давно бы так…

Грабители быстро вскрыли пол и извлекли из тайника пакет с долларами. Их там было четыре тысячи триста восемьдесят семь – мамино наследство и последний гонорар Валерия за законченное надгробие.

– Все, уходим!

– Этих кончить?

– Да на хуй они нужны, мараться о них… Наркоты – сами сдохнут…

– Может, бабу распишем? Пердальник-то у нее смачный…

– Уходить пора, после расслабимся…

Когда налетчики ушли, Людочка кое-как распутала веревку на руках и подползла к Валерию – он по-прежнему был без сознания… Мила дотащила его до постели, а потом побежала к телефону-автомату. Милицию вызывать она не решилась, позвонила знакомой врачихе из Мариинской больницы. Знакомая пообещала приехать утром и действительно приехала, вот только Валерий до утра не дотянул…

Допросы в милиции, хлопоты с похоронами Валерия, полное отсутствие денег и некоторая помощь со стороны этой самой врачихи из Мариинки помогли Людочке пережить «абстинентную ломку» – ей было очень худо, но она держалась, твердо решив слезть с иглы.

Надо было куда-то устраиваться на работу. Но куда? Снова идти в санитарки Милочке не хотелось – слишком уж эта работа была грязной и унылой. Да и платили за нее сущие гроши…

Помогла ей снова Жанна, оставившая к тому времени медицину ради, как она выражалась, «коммерции». По рекомендации Жанны Людочку взял продавщицей в ларек азербайджанец Мамед – маленький и круглый, словно мячик. Ларек, снабжавший трудящихся пивом, сигаретами и разной другой мелочью, располагался на месте бойком – у станции метро «Ломоносовская», наторговывать дневную норму выручки было не очень сложно, и два месяца все шло нормально, можно даже сказать – хорошо… Но в начале мая 1992 года судьба снова пнула девчонку – однажды вечером к Людмиле в ларек влез Мамед, от которого явственно тянуло анашой.

– Ты чего? – удивленно спросила Мила, у которой до того никаких конфликтов с маленьким азербайджанцем не было.

Мамед молча расстегнул ширинку, извлек оттуда член, схватил Люду левой рукой за волосы и дернул на себя:

– Луби!

А у Милы в руке был столовый нож, которым она собиралась хлеб резать, чтобы вечерний бутерброд себе смастерить… Вот этим ножом она инстинктивно и махнула по мужскому достоинству Мамеда. Хлынула кровь…

– Ай, билядь, что сделала?! – охнул разом побелевший азербайджанец и обессилено опрокинулся в угол на упаковки с пивом и кока-колой.

Увидев, что дверь ларька больше никто не загораживает, Людмила, не помня себя, выскочила на улицу и бросилась к метро…

Ей хватило ума не бежать домой – спустя час после инцидента с Мамедом Мила позвонила Жанне. Несмотря на позднее время, подружка не спала:

– Ну ты даешь, Милка, наломала дров! Все азеры на ушах, тебя ищут… Домой не возвращайся, ко мне – тоже не надо, они уже приезжали. Злые, как собаки… Из-за тебя и на меня еще наехали… Я тебя, конечно, понимаю, но – могла бы и отсосать, не отравилась… Что ты за девка такая непутевая, одни проблемы и у тебя, и у тех, кто с тобой рядом… Ладно, не переживай, подружка… Вот что: ты перекантуйся эту ночь где-нибудь, а завтра мне позвони, я тебя попробую с одним человеком познакомить – он сможет помочь… Только раньше часа дня мне не звони – меня все равно дома не будет…

Ночь Люда провела в аэропорту, пытаясь заснуть в неудобном кресле. Сон, конечно, не приходил… У нее болела голова, сердце бухало, как после долгого бега, тело все время покрывалось испариной… Несмотря на то что два месяца Мила не притрагивалась к наркотикам, ей вдруг снова очень захотелось забыться, расслабиться… Деньги у нее с собой кое-какие были – Мамед как раз накануне с ней за второй месяц расплатился… У стойки бара крутился некий тип в кепке с рыскающими глазами, а Мила давно уже научилась по повадкам распознавать торговцев кайфом.

«Может, подойти к нему?.. Нет, нет, нет!!!»