Федор Московцев - Сбывшееся ожидание Страница 17

И потянулось томительное ожидание. Успели наговориться, пересказать друг другу кучу анекдотов и смешных историй. Андрей сходил к Подхуллину и поспрашивал за Презермана – что за зверь такой и какой имеет вес. Оказалось, что очень активный деятель (а это и так было видно), что касается влияния на исход тендера, который состоится 06.06. – нельзя сказать что-либо определенное, это надо спрашивать у самого Презермана.

Совещались два часа. Когда Презерман вернулся в свой кабинет, Андрей дал ему полминуты, затем уверенно заглянул вовнутрь:

– Можно?

Заместитель начальника отдела снабжения смотрел на него невидящим и непонимающим взглядом. И снова без стука вошли один за другим три человека, расположились за приставным столом и стали что-то спрашивать, обсуждать – в общем, работа закипела. Андрей ретировался.

Снова ожидание.

– Хорошо еще, здесь нет охраны и можно шастать где угодно, – поделился он своими наблюдениями с Юлей. – В Петербурге занюханный ЖЭК охраняется, как режимный объект.

И только через час удалось прорваться в вожделенный кабинет. Поджав толстые губы, сузив глаза, Презерман буквально зашипел:

– Что вам нужно?

Андрей ничуть не растерялся:

– Ну как же – мы говорили за тендер на поставку тепловозных аккумуляторных батарей 32ТН450 производства завода Электро…

Замначальника отдела снабжения не стал дожидаться конца фразы:

– Вам разве не было сказано, что конкурс состоится шестого июня, а документы мы начнем принимать со следующей недели!!

– Да, но…

– Вот и действуйте в сответствии с этой информацией!

Это был сокрушительное отфутболивание. Андрей удалился, еле сдерживая ярость.

– Как прошла встреча? – спросила Юля.

– Послал на хуй, – улыбнулся Андрей.

– Послал нахуй?!

– Да, крошка. Послал нахуй. А глаза такие добрые-добрые.

Если до этого он что-то сомневался, то жестокий отпор придал ему решимости, он был намерен сидеть здесь день и ночь, пока не добьётся результата: чтобы руководство Белорусской железной дороги четко сказало, что Экссон возьмёт тендер на 15 миллионов, сколько это будет Экссону стоить, и кому надо заносить комиссионные. Но тут позвонил Артур и велел покинуть управление, не предпринимать никаких шагов и ждать новых указаний. Андрей попробовал возразить, мол, открылось второе дыхание и он теперь точно положит тут всех на лопатки, но Ансимов-старший настоятельно потребовал убраться с этого здания и вообще с территории Белорусской железной дороги – только что получена информация, что Босс для устранения конкурентов подключил каких-то очень опасных бойцов.

Нехотя согласившись, Андрей отключил трубку. Он зашёл попрощаться с Подхуллиным и не удержался от едкого высказывания:

– Кто бы ни влез к вам на тендер, в итоге ему придется обращаться к нам. Тюменские батареи обойдутся вам в копеечку, есть ещё два производителя, но они минимум полгода не работают, по техзаданию вам подходят саратовские батареи, которые стоят в пять раз дороже, 150 тысяч за комплект, но вы чисто технически не можете за оставшиеся два месяца переделать тендер и собрать заявки из депо. Я только не понимаю, какого хуя я тут у вас делаю. Мог бы сидеть и ждать заявку у себя дома. Но теперь, раз уж я сюда приехал, то вашему победителю батареи обойдутся гораздо дороже, чем в моём прайс-листе. Либо вам придётся переплачивать, либо победитель конкурса понесет убыток, чтобы перед вами не ударить лицом в грязь.

Улыбку Подхуллина при этих словах вполне можно было назвать мефистофельской.

Андрей и сам понимал, что блефует и просто выпускает пар. В конце концов, чиновникам плевать, по каким ценам они будут закупать аккумуляторы и будут ли закупать их вообще. Они могут переориентироваться на саратовские тепловозные батареи, которые стоят в пять раз дороже, зато служат дольше чем 32ТН450. А могут вообще отменить тендер и ничего не закупать, а тепловозы будут ездить на честном слове – президент, если нужно, соответствующий указ подпишет.

Раскланявшись с Подхуллиным, Андрей позвонил Вальдемару. Юля проверила баланс:

– У меня сколько было денег, столько и осталось на счету!

– Не волнуйся, когда вернемся, номер заблокируют, – успокоил Андрей. – Из роуминга счета приходят с опозданием. Я так уже два номера выбросил с долгами по триста баксов на каждом.

Какое-то время блукали по району, чтобы найти Вальдемара – он всё еще играл в свои кошки-мышки, и упорно не желал признавать, что абсолютно ничего не изменится, даже если он въедет на своём Мерседесе прямо в кабинет к Надхуллину. Хотя, возможно, хозяин – серый кардинал, который рулит всеми тендерами, лично приказал Вальдемару не появляться на железной дороге.

Настроение его улучшилось по сравнению с утренним. Андрей не стал ему докладывать все подробности, – просто рассказал, что «пообщался с народом, покалякал о том о сём».

– Вот видишь, всё в порядке, они показали тебе свой респект, и шестого июня подпишут все тендерные бумаги, а я им занесу капусточку, – заверил минский коммерсант так, будто сегодня его ни разу не обыскивали и не закрыли в кутузку водителя (которого выпустили только к концу дня).

Андрей проверил свой телефон – трубка по прежнему не ловила сеть. И спросил:

– А ты не думаешь, что Босс перебьёт нам всю мазу – как он это делает последние два года?

В ответ Вальдемар как собственную выдал информацию, полученную от Артура, – о том, что если хозяин Судотехнологии выиграет тендер, то ему негде будет взять аккумуляторы, так как у Истока закрыли производство, а Тюменские батареи, даже если их купить у официальных дилеров в Петербурге, договорившись о скидке на большой объем, с учетом доставки в Минск обойдутся дороже Электро-Балтовских. В любом случае у Экссона экономика получается интереснее, чем у всех остальных.

Андрею это было прекрасно известно – потому что он сам эту экономику считал. Но он внимательно слушал то, что ему говорилось.

– Послушай, Вальдемар, а где тут у вас можно поесть? Мы голодные как звери.

Вальдемар привёз их в какую-то пиццерию – пластмассовый павильончик на отшибе, в подозрительном месте на каком-то пустыре. Впрочем, готовили там неплохо. Андрей не ошибся – Вальдемар был тот еще кутила. Хоть и за рулём, за обедом он выпил больше полбутылки водки – ерунда, менты у него прихвачены. (тогда спрашивается, почему они трясут тебя, как нелегального таджика и закрывают твоих людей!?)

А после кафе отвёз гостей в отель. В принципе можно было возвращаться в Петербург, но Андрей не хотел расстраивать Юлю, ждавшую его весь день в коридоре казенного дома и заслужившую entertainment.

Глава 9

– Сучий хвост, продажный легавый, пёс режимный, каким был оборотнем в погонах, таким и остался! – бушевал Александр Михайлович Капранов в своём офисе, находящемся в здании администрации Дзержинского района, куда был вынужден тайком пробираться вечерами и по выходным дням – официально гендиректор Стройхолдинга находился в заключении, и люди, которым он заплатил за досрочное освобождение, не просто поверили на слово, что он не будет светиться в городе, но и взяли крупный залог, который по уговору обязаны вернуть через пять лет, а в случае, если он засветится – они акцептируют залог.

Человеком, который согласно народным приметам должен был икать в то время, когда его ругают, являлся Иосиф Григорьевич Давиденко, отказавший Капранову в очень важном деле. Единственным слушателем нелегального гендиректора был Станислав Закревский, бывший подопечный Давиденко и несостоявшийся зять Капранова.

(два года назад на одном из светских приёмов Закревский познакомился с незаурядной блондинкой, Ольгой Шериной, любовницей Капранова, и принялся её усиленно обхаживать. Из-за ограниченного круга общения, и по стечению обстоятельств он был единственным в городе человеком, за исключением жены Капранова, кто не был информирован насчёт личной жизни Ольги. А сам Капранов, соответственно, не был в курсе насчёт Андрея Разгона, которого она, осмелев, представила двоюродным братом и хлопотала за него в решении разных коммерческих вопросов. Как раз в тот момент стала раскручиваться тема с убийством Дениса Еремеева – его крестный, вице-губернатор Анатолий Шмерко, обвинил в убийстве Капранова, своего компаньона, и его сына Дмитрия; и пользуясь влиянием, надавил на прокуратуру, потребовав скорейшей расправы над предполагаемыми убийцами. Кекеев, начальник следственного комитета прокуратуры, оперативно отреагировал и упрятал за решетку Капрановых, отца и сына, следователи в кратчайшие сроки размотали дело, добыли улики, а на завершающем этапе нашли способ подтянуть Андрея Разгона, ставшего единственным вменяемым свидетелем обвинения. На протяжении всего следствия Закревский активно защищал Капрановых. Он потерял работу в МВД из-за обструкции, устроенной начальником СУ СК прокуратуры области, и лишился подработок – Давиденко также отказался от его услуг, так как тот мог скомпрометировать. Закревский находился на содержании у Капранова, который сэкономил на нём кучу денег – нигде бы он не нашел более добросовестного защитника, тем более такого грамотного и со связями в Москве, в условиях тотального давления со стороны областного УВД. На тот момент, к кому бы Капранов ни обратился, все бы его кинули. А Закревский был сильно мотивирован – женитьбой на Ольге, которая представилась племянницей Капранова, и играла эту роль до конца, вплоть до трагедии в горах. Она искусно держала дистанцию, поддерживая нужный градус любовного пыла, но не подпуская к телу. Влюбленному дали понять, что свадьба состоится как только Капрановы будут полностью реабилитированы. Какой может быть праздник, когда вся родня – к тому же такая богатая родня – под следствием. Капранов-старший отнюдь не собирался отказываться от Ольги и выдавать её замуж, но особенно и не задумывался, каким образом избавится от Закревского в случае, если тот выиграет все процессы. Она ушла сама. Капранов побывал в горах на месте ДТП, повесил венок на дерево, стоящее у дороги, забрал тело погибшей из морга, привёз в Волгоград, похоронил, заказал памятник – статую Ольги из черного мрамора в натуральную величину. После чего приступил к расследованию. Он выяснил подробности происшествия, а также то, что Андрей Разгон – никакой не родственник Ольге, а самый что ни на есть любовник, связь с которым тянется аж с 1997 года. И он стал для Капранова-старшего врагом номер один, для уничтожения которого не жалко никаких сил и средств. Закревский продолжал считать Ольгу племянницей шефа, и всё так же решал сложные юридические вопросы, касающиеся его реабилитации и освобождения его сына. К ним добавился ещё один – месть).