Цугцванг - Вета Горч Страница 17

– А почему тогда ходишь?

– Потому что сначала все идеально. Видимо, чтобы не испортить себе настроение, нужно уйти раньше, пока не начался частный конец свет.

– Я постараюсь улучить этот момент.

Тася звонко засмеялась.

– Удачи тебе в этом. Когда поймешь, что время делать ноги, намекни мне.

Я улыбнулся. Она продолжала смеяться, прикрывать лицо рукой. После чего поправила локон, который и так идеально лежал. В этом жесте было что-то необычное, что не напоминало мне будничную Тасю. Я смотрел на нее и пытался отыскать то, что откровенно смущало. А она продолжала улыбаться, словно до этого мной была сказана удачная шутка и ее атмосферой до сих пор была наполнена комната.

– Ты не веришь в любовь?

На меня смотрели глаза, в которых потухла та искренняя легкость, что меня смутила, однако вспыхнуло что-то другое. И это что-то заинтересовало меня не менее, чем ее жест. Как тогда, на балконе.

– Что? – переспросил я.

– Ты не веришь в любовь?

– Почему?

– Я о твоих словах поздравления Маше. Ты назвал все, кроме любви.

– Потому что это банально.

– Любовь – это банальность?

– Нет. Желать кому-то искренней или вечной любви – это банальность. Люди из года в год говорят другим людям одно и то же. «Будьте счастливы», «будьте здоровы», «благополучия вам».

– Потому что это важно.

– Возможно.

– Ты сказал, что время нужно для дружбы и веселья.

– И что?

– Это же тоже банальность. Все желают верных и надежных друзей, много позитива и запоминающихся мгновений. Все это и есть «дружба» и «веселье». И мечта. Главное пожелать человеку, чтобы его мечты исполнялись, а значит он не должен переставать мечтать. Ты опустил лишь любовь. Значит ты в нее не веришь?

Мне показалось или она загнала меня в угол? Легкий вопрос, на который сложно ответить. На который нереально ответить. Это выстрел в голову.

– Не знаю.

– Не знаешь, существует она или нет?

– Не знаю, стоит ли верить. Не уверен, что всякий ее достоин.

И в ней опять что-то изменилось. Тася не смотрела уже на меня, но я уверен, что перемена произошла во взгляде, он стал глубоким. Будто бы перед ней лежала работа Сартра, и Тася постепенно проникалась его идеями.

– Ой! А что это вы тут сидите? А? – вошла Маша и с щенячьим восторгом уставилась на нас. –  Простите, голубки, что помешала, но вы пропустили два конкурса.  Так не положено. – Она вбежала в комнату, схватила меня за руку и стала тянуть вперед, чтобы я поднялся. – Вставай, давай. Пойдемте ко всем. Тася, застегивай быстрее свои каблуки и пошли танцевать. Без вас ужасно скучно. Никто не соглашается пить за здоровье именинницы. Мне обидно. Дорогой, шевелись!

Мы вышли в зал, и Маша подняла мою руку, а гости бурно завизжали и захлопали, будто я был призом, который все они так ожидали. Мне сразу отдали стакан с яблочным соком. Следом за мной и Машей вышла Тася, поправляя на ходу платье. Что не удивительно – меня мгновенно прожег взгляд Егора. Я даже не хотел предполагать, к каким выводам он там пришел.

– А почему никто не пьет за именинницу? – громко спросила Тася.  – Ну-ка все быстро! Машуня, за тебя!

И с громким «ура!» и свистом мы подняли разноцветные напитки.

В зале зажегся общий желтый свет, и все поморщились.

– Объявляю следующий конкурс, – торжественно произнесла Маша, и началась подготовка.

Этот конкурс на мой взгляд был самым бессмысленным, как и все (а должен ли быть вообще смысл в конкурсе?), но, как я понял по всеобщему восторгу, он был самым веселым. Цель – угадать, что в коробке. Внутри лежала дощечка, на которую выкладывались различные предметы, а человек, не видя, что происходит внутри коробки, просовывает руку в специальное отверстие и наощупь пытается определить, что там лежит. Девчонки клали туда все, что только видели: и пушистый брелок, и тесто, и жидкого лизуна, и тарелку с капустой, и дождевых червей. Егору попалась пена для бритья, так он сначала боялся дотронуться, его рука билась в конвульсивном припадке, а лицо сморщилось, будто он жевал лимон. Когда осмелился дотронуться, то начал визжать, трясти рукой внутри коробки насколько это было возможно, пытаясь избавиться от пены; в итоге, всей кистью попал в большой шар белой пены. Я смеялся от души. У Егора совсем отключился мозг от предрассудков и от необоснованного страха, что долгое время не выдвигал версии и не мог угадать, а только тряс рукой и скулил.

Когда дошла очередь до меня, я мечтал провалиться сквозь землю, ибо ни на каких условиях не хотел участвовать. Тут в игру опять вступила Маша. Мне стало неудобно, что уже в который раз она уговаривает меня что-нибудь делать. Начиная с того, что просила прийти к ней на день рождения, потом не просто зайти, а побыть пару часов, потом не сидеть в одиночестве, а как-то присоединиться ко всем, а теперь уже не в первый раз просит поучаствовать в конкурсе.

– Маш, ну я правда не горю желанием… Прости мое упрямство… – в который раз повторял, уже не надеясь на ее милосердие. – Слушай, ты проводишь все эти конкурсы, а не хочешь сама поучаствовать? Давай я придумаю для тебя предмет. И будем считать, что я принял участие. Идет?

Она хитро улыбнулась.

– Ой, ты мой дорогой, – протянула она так, будто пробовала на вкус каждую гласную. – Хорошо. Идет. Но тогда с тебя танец, – она так же хитро подмигнула и ушла на кухню ждать, пока я приготовлю для нее коробку.

Уговорить я ее уговорил, а вот придумать, что положить – не придумал. Стоя в зале, вертел головой в поиске подходящего предмета, но так ничего и не нашел. Еще мешали тупые советы Руслана, в речах которого звучали лишь пошлые идеи. Я подумал, может быть что-то из моих вещей подойдет, но в коридоре понял, что сумку оставил в машине. Времени на маневр не было. В куртке был только бумажник и «глок». Можно было бы положить перед Машей ствол, это вызвало бы бурю эмоций, но идея мне не пришлась по душе. Все же у нее день рождения. Да и не в этом дело… А вообще, какого черта я его не оставил в машине? Почему до меня дошло оставить сумку там, а «глок» я прихватил. Идиот. Если кто-то из гостей случайно его нащупает, пока ищет свой пуховик, буря эмоций будет обеспечена. Я быстро перевесил куртку вглубь, подальше ото всех, достал бумажник, вынул оттуда пятитысячную купюру и вернулся в зал.

Маша долго ощупывала мои деньги, изначально она тоже боялась к ним прикасаться, аргументируя это тем, что я долго думал над тем, чтобы засунуть в коробку, а значит, там может быть все, что угодно. Спустя минут