Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева Страница 17

— Вот, держи, только это.

— Сойдет.

Отдельно я корила себя за ту мерзость, что сочинила про Вику. Ну, про беременность… Теперь она никогда не отмоется, до старости напоминать будут. Нижне-Волчанск — городок маленький, а любителей посплетничать хоть лопатой греби. Та же Альбина распространяла слухи с такой скоростью, с какой не сравнится и лесной пожар в засушливый июль. Родители, предположим, сводят ее к доктору и успокоятся. Да только каждому встречному-поперечному справку от врача под нос не сунешь… Хорошо хоть Вика, как и я, поступила в университет в другом городе, на медицинский факультет. Надеюсь, в новой жизни ее не догонят некрасивые слухи.

Водитель Костя, не оборачиваясь, бросил на пол пустой тетрапак. Я не сразу поняла, что это значит, просто уставилась на смятый картон. Сердце уколола непонятная ледяная игла.

— Костя, ты что… — я так разнервничалась, что не смогла договорить.

— Извиняй, красавица! — Водитель жизнерадостно улыбнулся в зеркало заднего вида. — Буду в магазине, привезу тебе две пачки. И шоколадку.

— Андрей, ты пил? — я вцепилась в локоть «московского консультанта», сжав пальцы так крепко, что тот даже поморщился.

— Саша, ты спятила? Тебе молока жалко?

— Нет, не в этом дело! Ты пил?

— Не пил, не пил, успокойся!

Водитель снова хохотнул, пробормотав: «Ну чисто моя жена».

Избавившись от моей панической хватки, Андрей подобрал с пола тетрапак. Повертел в руках, разыскивая срок годности.

— Оно не просроченное. Ты поэтому разволновалась?

— Не знаю. Плохое предчувствие.

Слабое, но неприятное жужжание в голове никак не затихало. Откуда в холодильнике взялось молоко, если меня дома не было, брат его не покупал, а батя вообще не понимал прелести напитков слабей сорока градусов? Кто-то из соседей принес, та же баба Галя? Нет, ерунда, соседи к нам заходили с единственной целью: полаяться и пригрозить вызовом ментов. Купил кто-то из батиных собутыльников? Но ведь это было не просто молоко, а шоколадное молоко моей любимой марки. А батины кореша знали про меня только то, что я, тварь такая, мешаю людям нормально отдыхать. Мог к нам зайти кто-то с улицы? Легко, замок самый дешевый, ножом открывается. Да и батя под настроение запустил бы любого, особенно, если тот придет не с пустыми руками и назовется моим другом или подругой.

Следующие сорок минут я украдкой поглядывала на Костю. Водитель бодро рулил, подмигивая каждый раз, как замечал в зеркале мой обеспокоенный взгляд. Андрей, поначалу подозрительно косившийся то на меня, то на пустую пачку, развалился в кресле поудобней и завис в телефоне, лениво проматывая ленту новостей. С моего места был виден затылок с отросшими волосами, левое плечо, верхняя косточка позвонка, отчетливо проступившая под тонкой тканью футболки. Худощавый, но сильный. В спорте такой тип телосложения, кажется, называют эктоморфным.

Минут через двадцать я окончательно успокоилась. Джип басовито гудел, держа ровную скорость, до базы оставалось не более получаса езды. Костя тревожных признаков не проявлял: похрустывал чипсами из свежевскрытой пачки, рассказывал что-то неинтересное про жену. И чего я панику развела?

Костя обмяк и завалился вперед, ударившись головой о руль. Машина резко вильнула вправо и на полной скорости вылетела с шоссе. Заросший кустами кювет скакнул вперед, накренился и вдруг завертелся бешеной каруселью. Я успела только упасть плашмя на сиденье, обхватив голову руками, и изо всех сил вжаться в кожаную обивку. Уши заложило от грохота. Меня швырнуло вбок, вверх, ударило по спине, снова откинуло в бок. От боли перехватило дыхание в груди. На секунду в глазах потемнело, а когда я пришла в себя, было снова тихо.

***

Я с трудом приподнялась на локтях. Стекла в машине были белыми. Я зажмурилась, помотала гудящей головой. Стекла были белыми из-за густой сетки трещин. Пол снова стал полом, а потолок — потолком. В центре крыши появилась выбоина с острыми зубцами, сквозь которую в полутемный салон падал свет. Какое-то время я, как зачарованная, не могла отвести взгляда от видневшегося в отверстии клочка ярко-голубого неба. Слышались шорох и легкое постукивание, за окном шевелились тени. Оба моих спутника сидели в креслах, прижатые к спинкам сработавшими подушками безопасности. Как и минуту назад, мне был виден затылок Андрея, шея, край перекошенного плеча. Только теперь по шее сползала тонкая струйка крови, прячась под съехавшим на бок воротником.

— Ребята… — почему-то прошептала я. Какие они, к черту, ребята? Зубы стучали, волнами подкатывала истерика. Нельзя, сейчас нельзя… — Андрей, ты живой? Скажи что-нибудь.

Я потрясла его за рукав. Голова безвольно мотнулась из стороны в сторону и опустилась на плечо.

— Ну пожалуйста, очень прошу.

Он не пошевелился. Как странно получилось — я даже пристегнута не была, а пострадала меньше всех. Впору начинать верить в ангела-хранителя. Но лучше позвонить в скорую. Блин, у меня же забрали телефон… Я подергала ручку, пытаясь выбраться из машины. Замок не был заблокирован, но дверца не открывалась. Наверное, заклинило из-за удара. Развернувшись ногами вперед, я легла на спину и покрепче ухватилась руками за сиденье. Подвела колени к груди, резко выбросила ноги вперед. Бам! Еще раз, еще. Покрытое трещинами стекло с шумом вывалилось наружу, так и не разделившись на отдельные осколки. Прежде смятые ветки кустарника пружинисто распрямились, оцарапав мне щиколотки. Я выбралась наружу, с чертыханьем продравшись сквозь листья и сучки и, наконец, смогла оглядеться. В груди болело при каждом вдохе, но в остальном повезло, руки-ноги были на месте. Чего не скажешь о машине…

Джип ворвался в гущу зелени, разворотив придорожные кусты. Хорошо еще, не долетел до самого леса — до ближайших стволов оставалось метров двадцать, не больше. Вписались бы на полной скорости в дерево и привет, не поминайте лихом. Вид разбитой в хлам машины странно контрастировал с лесным умиротворением вокруг. Стояла невозможная тишина, я даже слышала, как бьется мое собственное сердце и шумит в ушах прилившая к голове кровь. Испуганные грохотом птицы смолкли и затаились, только где-то вдалеке дробно постукивал дятел. Та-та-та-та. Потом пауза, и снова — та-та-та-та. Солнце проникало сквозь листву и ложилось желтыми пятнами на покрытый буграми и вмятинами капот. Пахло почему-то скошенной травой, как в парке после стрижки газонов. Я отвела в сторону сломанную ветку дикого боярышника, заглянула в окно водителя.