Николай Свечин - Касьянов год Страница 18

— Но сейчас-то подъем? — уточнил Лыков.

— Да нет же, подъем был и уже прошел. Но скакнули здорово. В Донбассе рост добычи угля в три раза, в Баку нефти — аж в двадцать раз. Южная металлургия совсем вытеснила уральскую. Железнодорожное строительство наконец-то ожило после многолетнего упадка. За последние пять лет ввели в строй пятнадцать тысяч верст новых путей. Тут, правда, рост искусственный. Витте постарался и влил в эту отрасль три с половиной миллиарда рублей, это если считать во всех формах. Я имею в виду выкуп убыточных дорог, казенное строительство и гарантии правительства по частным дорогам.

— Да? Значит, Витте не только убивает армию, но еще и пользу приносит?

— От Витте большая польза стране, нам на него молиться надо, — отрезал приват-доцент.

— Ясно. Но давайте о кризисе.

— Давайте. Иностранные капиталы к нам пошли. Знаете, сколько их сейчас? Почти восемьсот миллионов. А в начале десятилетия было двести четырнадцать всего.

— Здорово. Но теперь этому конец?

— Увы, малина кончилась. Как водится, кризис зародился в Европе, два года назад. Начал расти учетный процент. Возник сперва денежный сбой, а потом и промышленный. Как следствие, ударило по нам.

— Почему?

— А потому, господин сыщик, что своих денег в России нет и никогда не было. Занимали чужие. Когда западной буржуазии самой стало не хватать средств, нам показали кукиш. Вы «Капитал» Маркса читали?

— Пытался, но ничего не понял, — честно ответил Алексей Николаевич.

Сипайло покровительственно улыбнулся:

— Кризисы есть неотделимое свойство капиталистической экономики. Знаете, обновление и все такое. Болезненно, зато полезно. А то наши акулы совсем обнаглели. Создавали акционерные общества с дутыми уставными капиталами, а живые деньги учредители забирали сами себе за хлопоты по созданию общества.

— Киевское домостроительное тоже из таких?

— Не знаю, я ведь теоретик. Но скорее всего да. О чем уж я?

— О дутых обществах, — напомнил Лыков.

— Да, точно. Смотрите, как это делалось. При создании нового общества банк гарантировал ему ссуду под залог его же акций. И стало быть, собственного основного капитала обществу не требовалось.

— Но ведь заложить акции можно лишь с согласия их владельцев, — возразил сыщик.

— Да, разумеется. Учредители научились ловко обманывать простых акционеров. Соберут всех и объявят, что деньги из уставного капитала уже потрачены на взятки чиновникам. Хотя сами же их и растащили. И теперь нужно заложить акции, иначе обществу не на что начать деятельность.

— Зачем же банк шел на поводу у мошенников? Там ни коня, ни воза, еще неизвестно, как дело пойдет. А им сразу мешок денег под заклад бумажек?

— Банки на этом зарабатывают. Пока все идет хорошо. Вот, опять вы меня сбили! Итак, новое общество получило гарантии под свои акции и привлекло заемные средства под основной капитал. А потом выпустило векселя. И в том же банке получило теперь уже оборотные средства. Все. Своих денег можно вообще не вкладывать, а работать на чужие. Красиво?

— Красиво, — кивнул сыщик. — Пока нет кризиса.

— О чем я вам и толкую! — чуть не закричал приват-доцент. — И вот насоздавали наши деловые люди таких дутых обществ, у которых ничего своего нет, только взятое в долг. Банки выдали им онкольные ссуды…

— Поясните, кстати, что это такое.

— «On call» означает «по требованию». Онкольная ссуда — это ссуда до востребования, обычно под залог ценных бумаг, акций или векселей.

— А почему финансисты так их боятся? — спросил надворный советник. — Только и слышу, что это рискованно.

— Конечно, рискованно. Ведь банк может потребовать свои деньги назад в любой момент. Лишь с отчаяния, от безысходности можно привлекать такие средства. Или по-русски на авось. А тут еще берут их под соло-вексель.

— Соло-вексель имеет только одну передаточную надпись, правильно?

— Да. В случае отказа погасить вексель не на кого обратить регресс. Это не ценная бумага, а филькина грамота.

— Но почему же банки принимают такие бумажки в залог?

— Потому что это приносит большой доход.

— До поры до времени?

Сипайло терпеливо пояснил:

— Не все рискованные операции кончаются крахом. Большинство заемщиков все же стараются вернуть ссуду. А потом, операции с соло-векселями ввел Государственный банк. В нарушение собственного устава, кстати замечу.

— Зачем? — опять поразился сыщик.

— Для финансирования влиятельных землевладельцев. Кроме того, это способ передачи земельных угодий в нужные руки. Через продажу имущества несостоятельных должников.

Алексей Николаевич поморщился:

— Если уж Государственный банк разводит спекуляции… Чего тогда ждать от Меринга со Шлейфером?

И покосился на собеседника: не скажет ли тот чего интересного. Но приват-доцент сделал вид, что не расслышал.

— Все было хорошо, — продолжил он, — пока в Европе не случился сбой. Денег стало мало, и они сделались дороги. В позапрошлом году биржи продавали их под четыре процента, потом подняли до пяти. Сейчас и за семь с половиной не найдешь. А наши банки сами ссужали заемщиков под семь процентов годовых. Теперь они занимают дороже. Вот что наделал европейский кризис.

— Минуту, — остановил рассказчика Лыков. — Я хочу понять. Предположим, я банкир. Перехватил деньжат на Петербургской бирже. Как они там оказались?

— Приехали из Германии или Франции.

— Угу. Я взял их под семь с половиной процентов годовых? Так дорого?

— Именно, — с жаром пояснил приват-доцент. — Чтобы перехватиться. Поскольку заимствовали прошлым летом сроком на один год, а заемщику выдали на пять лет! Взяли короткие деньги, а в рост отдали длинные.

— Почему?

— Из-за жадности и глупости наших банкиров. Которые думали, что рост будет всегда, а кризисов на их веку не случится. Наши банкиры дураки, они Маркса не читали. И вышло то, что вышло. Займы германцам надо возвращать, а как? Клиент отдаст ссуду лишь к концу срока. Глупый банкир рассчитывал покрыть разрыв на той же бирже, а там свободных денег нет. Можно занять только короткие и дорогие. А выдал-то он длинные и дешевые. Ну и… сами понимаете. Крах. Особенно сильно он должен проявиться в жилищном строительстве.

— Это почему же? — опечалился за строителей Лыков.

— А там ссуды самые долгосрочные. Так составлено законодательство. Ссуды под залог городских недвижимых имуществ выдаются на срок до пятидесяти одного года. Конечно, заемщикам не хочется платить проценты так долго, и они стараются погасить кредит досрочно. Но все равно сроки громадные: двенадцать, семнадцать, двадцать шесть лет, тридцать восемь… Ни в торговле, ни в промышленности такого нет. Поэтому и дела у строителей всех хуже.

— Значит, кризис все-таки налицо?

— Конечно. И очень серьезный.

— Но власти его скрывают?

— В августе прошлого года Государственный банк повысил учетный процент с пяти с половиной сразу до семи, — сказал Сипайло. — Началась паника. Министерство финансов официально объявило, что отрицает возможность какого бы то ни было общего кризиса. И тут же, словно по команде, разорились Мамонтов, Алчевский и фон Дервиз. А в январе началось обвальное падение цен на все промышленные продукты, от сортового железа до рафинада.

— Так, понятно. А кого кризис затронул в Киеве особенно сильно?

Сипайло сразу умерил пафос:

— Ну, я теоретик, конкретно здешних дел не знаю. Но понятно, что попали в первую очередь банки.

— Почему?

— Ах, я же вам все объяснил! Банк раньше занимал деньги под четыре процента, а строителю отдавал под семь-восемь. Тот возводил доходный дом, дающий двенадцать процентов. Всем хватало. А теперь средств нет, в России денежный кризис. Наличность пропала, днем с огнем не найдешь, люди расплачиваются доходными бумагами вместо денег. И банк может привлечь средства лишь под семь или даже семь с половиной процентов. Значит, отдать может под те же двенадцать. Иначе сам останется без маржи. А двенадцать не окупит домовладелец, конечный заемщик, который за все и платит. Точнее, платят-то жильцы, но рынок предложения переполнен, они лишнего не дадут.

Надворный советник спросил:

— Я правильно понял? Удорожание денег на бирже, из-за кризиса в Европе, прошло по цепочке и обрушило рынок жилья в Киеве. Поскольку для последнего в цепочке заемщика, домовладельца, конечная цена ссуды превышает его собственный доход от сдачи квартир. Так?

— Ну наконец-то. Да, так.

— Домовладелец, который и возводил все эти великолепные доходные дома в период строительной горячки, теперь в убытке? И вследствие этого опрокинет и банк, в котором занимал деньги на тридцать восемь лет. Вернуть ссуду он не сможет.

— Да, так.