Татьяна Полякова - Вкус ледяного поцелуя Страница 18

– Очень возможно, – согласилась я. – Анонимное письмо в пиджаке Дидонова, наше с тобой близкое знакомство, из которого я не делала секрета, – все прекрасно укладывается в схему. – Он хмуро смотрел на меня, а я разозлилась. – Думаешь, я тебя подставила? – Он не ответил, а я хихикнула. – Смысла не вижу. Да и рассчитан весь этот спектакль на дураков. Менты бы покопались и наверняка пришли бы к тому же выводу: убийц как минимум двое. Иначе риск слишком большой. Допустим, обе жертвы находились в постели, и их для начала оглушили, но ведь один мог быть в ванной, другой в кухне или еще черт знает где… И пока возишься с одним, второй доставит большие хлопоты. Я все понятно излагаю? Анонимка говорит скорее о моей непричастности к убийству. Проще сказать, намекает на подставу, как и твое появление в подъезде, предложенные ключи…

– Черт, – выругался Коля. – Он ведь расскажет ментам. Я имею в виду Купреева.

– Это хозяин теннисного клуба?

– Ну…

– Будет молчать в тряпочку, раз сам заказывал дубликат. Хотя мог не заказывать, а просто спер ключи у парня и назад не вернул. Тогда все еще больше запутывается.

– Послушай…

– Это ты послушай. Кто-то Купрееву эту идею подсказал. Начнешь ему мозги вправлять, – поторопилась я, видя, как Колины кулаки непроизвольно сжались, – так он, захлебываясь кровью, будет уверять, что просто хотел услужить. Мне, естественно. Очень правдоподобно. И разумно. Потому что знает, скажи он правду, и… в общем, долго с правдой он не протянет.

– Я ничего не понимаю. Тебе выгодно было, чтобы Дидонов…

– Не говори глупостей. На что мне его кончина? Я хотела прижать ему хвост, выслужиться перед хозяином: вот какая я молодец, раздобыла чудесненький компромат, и теперь эта гнида у нас в кармане, пикнет, так мы его сразу к ногтю.

– Это ты говоришь, – проворчал он, но уже спокойнее.

– Ага. Кто-то устраивает бойню и пытается перевести стрелки на меня, но делает это так неумело… Словом, кто-то здорово пудрит нам мозги.

Коля смотрел на меня с недоумением, так что пришлось ему пояснить.

– Кто-то избавился от Дидонова и при этом намекнул на мою причастность к этому. Конечно, обвинить меня в заказном убийстве вряд ли получится, но разговоры тоже чего-то стоят. Следовательно, мой хозяин, желая все замять, пойдет на компромисс, менты выберут самую удобную версию: Дидонов пал от руки ревнивого любовника, который с перепугу повесился. Для слуги народа смерть довольно неказистая, все дружно начнут заминать скандал, и соратнички, и враги обретут завидное единство. В результате никому и в голову не придет докапываться до правды.

– А ты? – помолчав немного, спросил Коля.

– На фига мне это? – искренне удивилась я. – О ключах не беспокойся, Купреев будет молчать, а если откроет рот… я ему не завидую. Ключи, кстати, отдай мне. – Коля с сомнением протянул мне ключи, а я притормозила. – Вот твой дом.

– Спасибо, – буркнул он и вышел. Я крикнула вдогонку:

– Эй, тебе никто не говорил, что добрые дела наказуемы?

– Да иди ты к черту, – отмахнулся он.

Я посидела немного, потерла лицо ладонями и изрекла:

– Лялин прав, что-то у нас затевается. Знать бы еще – что.

Утром меня никто не беспокоил, значит, трупы еще не нашли. Часов в одиннадцать я позвонила Виталию.

– Чем порадуешь?

– Менты действительно не просто так ошивались возле дома. Была наводка, что в этом подъезде пойдут грабить квартиру. Там два бизнесмена живут, так что было похоже на правду, а квартир в их районе грабят столько, что мужики уже озверели, поэтому и засели у подъезда. Пока все тихо?

– Похоже, что так.

Мы простились, и я отправилась с Сашкой на прогулку, продолжая ломать над всем этим голову. В игру включились серьезные люди. К цели они идут неспешно, но твердо, и трупы их вовсе не пугают. А цель даже не проглядывается. Я-то ее точно не вижу, оттого-то и обидно.

Возвращаясь домой, я заметила возле ворот своего гаража новенький “Лексус” с московскими номерами. Сердце совершило стремительный скачок, нехотя вернулось на место и теперь пыталось выломаться из ребер. Пришлось притормозить, чтобы малость отдышаться. Сашка тоже замер, поглядывая на меня. Я сунула его под мышку и припустилась бегом. На подступах к родной двери я решила, что веду себя как тургеневская барышня, застыдилась, призвала себя к порядку и придала своей походке нечто прогулочно-неспешное. Открыла дверь, вошла, отпустила Сашку и громко позвала:

– Есть кто живой?

– Есть, – отозвались с кухни.

Сашка пребывал в недоумении, а я заглянула в распахнутую дверь и увидела Лукьянова. В левой руке у него был стакан с коньяком, в правой лопаточка, он что-то перемешивал ею в сковородке.

– Привет, – сказал он, широко улыбаясь.

Улыбка у него шикарная, и сам он на редкость милый парень. Не буду врать, что всегда, но иногда бывает. Сколько раз за прошедший год я представляла себе эту сцену, и так и эдак, но все равно не угадала. Не мешало бы броситься ему на шею. Если честно, я бы с удовольствием, но как-то нелепо кидаться с объятиями, когда человек с таким увлечением занимается готовкой.

– Не возражаешь, – кивнул он на сковородку, – что я тут хозяйничаю?

– Что ты, напротив.

– Похоже, я вторгся в квартиру незваным гостем.

– Я дала тебе ключи.

– И ждала меня? – усмехнулся он. Усмешка его мне не нравилась, но я ответила правду:

– Еще как…

Но он, разумеется, не поверил и засмеялся, точно удачной шутке.

– Нет, в самом деле? – все-таки спросил он, потому что, как все мужчины, был тщеславен.

– Конечно. Четыреста двадцать девять дней я говорила себе: сегодня он приедет. И ты приехал.

Он опять засмеялся, Сашка робко заглянул в кухню. Лукьянов наконец обратил на него внимание.

– Зверь заметно подрос. Имя у него есть?

– Ага.

– И как звать это чудо природы?

– Сашка.

Лукьянов фыркнул и развел руками.

– Надо полагать, в мою честь.

– Ага. Это же твой подарок, и ты сам уверял, что он – мой утешительный приз. – Я подошла ближе и попросила: – Слушай, поцелуй меня.

Он поставил на стол стакан, отложил лопатку и заключил меня в объятия. Мое сердце вновь забилось, как птица в клетке.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он, слегка отстраняясь после долгого поцелуя.

– Спасибо. Ты тоже неплохо.

– Я случайно не нарушил твои планы? По квартире я прогулялся, мужских вещей нет, но вдруг…

– Не болтай чепухи.

– Почему “чепухи”? Год – довольно большой срок, пояс верности я на тебя не надевал…

– А жаль, – улыбнулась я.

– Серьезно? Надо поразмышлять над этим. Выходит, в самом деле ждала?

– Ага. Только не очень верила, что приедешь.

– Дел было невпроворот.

– Мог бы позвонить, рассказать о своих делах…

– Терпеть не могу разговоров по телефону. Кстати, ты тоже не звонила.

– Так ты ж мобильный сменил, а о домашнем номере я и понятия не имею.

– Ах да… извини, забыл. Позавтракаешь?

Мы устроились за столом друг напротив друга. Я боялась спросить о главном, точнее, боялась услышать ответ, оттого улыбалась широко и лучезарно и болтала всякую чушь.

Он тоже улыбался и время от времени кивал. Неужто приехал, чтобы увидеть меня? Поверить в такое моей глупости не хватало, но как хочется поверить-то, господи. А что, может, действительно важные дела задержали, может, и позвонить не мог. Ключи от моей квартиры сохранил, значит, думал вернуться…

Год назад у Деда накануне выборов возникли сложности, он решил, что я не справлюсь, и его московские друзья прислали нам в помощь Лукьянова. Отличный специалист по трудно разрешаемым проблемам. Я не шучу. Действительно специалист и разбирается с проблемами лихо, за что и получил в определенных кругах прозвище Саша Тихий. То есть там, где вынужден появляться Саша, становится тихо, потому что конфликтовать, по большей части, уже некому. Кому, как не мне, это знать. И я, конечно, знала, но ума эти знания мне не прибавили.

Мы закончили завтрак (или обед), я покормила Сашку, а Лукьянов стал мыть посуду. Я разглядывала его спину, наблюдая, как перекатываются мышцы под тонким свитером, и гладила собаку. Пес демонстрировал чудеса скромности, должно быть, чуял неладное.

Лукьянов закончил с посудой, повесил полотенце и взял меня за руки.

– Что скажешь? – спросил он каким-то осевшим голосом. Может, тоже волновался. Впрочем, вряд ли.

– Я люблю тебя, – ответила я, по-дурацки улыбаясь.

– Серьезное заявление, – покачал он головой. – А ревешь чего?

– Я реву?

– Ну не я же… – Он провел ладонью по моим щекам. – Забавный ты человечек. Чего не спросишь, зачем приехал?

– Не хочу.

– И правильно.

Он начал целовать меня, выпрямился, потянул за собой, а я вцепилась в его плечи и заревела, теперь не стесняясь.

– Идем в спальню? – спросил он. Я что-то невнятно промычала. – По мне, и здесь хорошо, – хохотнул он, и нам в самом деле было хорошо. Мне-то уж точно.