Татьяна Полякова - Сестрички не промах Страница 18

— Вот это да… — и замер с открытым ртом, второй вжался в стену, выпустив при этом Иннокентия Павловича, я едва успела подхватить его и прижать к груди. Он благодарно ткнулся носом в мое плечо и затих. Михаил Степанович, выбросив вперед ладошку, не замедлил выкрикнуть:

— Паяц, актеришка… — но, не найдя поддержки даже в Евгении, замолчал. Пока я прижимала к груди Иннокентия, милиционеры понемногу пришли в себя. Один, слабо шевельнувшись, произнес:

— Вот, доставили…

— Да что случилось-то? — спросила я.

— Вышел из машины, оступился, и вот, — милиционер ткнул пальцем в направлении коленной чашечки Иннокентия. — Вы не беспокойтесь, в травмпункте мы уже были, перелома нет. Постельный режим на несколько дней — и будет как новенький.

Забота милиции данного областного центра вызвала трепет не только у меня, но даже и у Мышильды. Она вышла из-за стола и, с недоумением приглядываясь к лицам стражей закона, сказала:

— Мужики, вы хоть к столу пройдите…

— Спасибо, мы на службе, — бодро ответил один из них, чем окончательно лишился Мышильдиного доверия.

Я бережно перенесла Иннокентия на диван и устроила со всевозможными удобствами. Милиционеры все еще стояли в дверях с приоткрытыми ртами и взирали на меня, хотя, ежели к столу не желают, чего ж людям глаза мозолить? Мышильда с необычайной ласковостью на это намекнула и выпроводила их, при этом оба смотрели через плечо в мою сторону и продолжали держать рты открытыми. После чего, подойдя к Иннокентию, сестрица спросила:

— Как тебе это удалось?

— Что? — испугался он.

— Вот этих задействовать?

— Я был совершенно беспомощен, на счастье, мимо проезжала милицейская машина…

Подождав немного дальнейших объяснений невиданного чуда и не дождавшись, Мышильда благоговейно прошептала:

— Иннокентий Павлович, ты талантище.

Услыхав любимое слово, Михаил Степанович крякнул, а затем спросил:

— Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?

— Куда? — ласково поинтересовалась я.

— Как куда? На его жилплощадь, которую он в настоящий момент снимает.

— А вы в настоящий момент что снимаете? — с ехидством задала я каверзный вопрос, эгоизм и черствость предпоследнего меня возмущали.

— Но как же… — растерялся он, а я рявкнула:

— Марш в шалаш!

— У меня же насморк, — обиделся Михаил Степанович.

— Вы бы сходили к хозяйке Иннокентия Павловича, — с легкой укоризной заметила Мышильда. — Да перенесли бы сюда вещи пострадавшего.

— Вот это верно, — кивнул Евгений. — Места всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.

Вскоре Иннокентий дремал на широкой постели в бывшей маменькиной спальной и вовсю наслаждался ролью умирающего. Я сидела у одра, держа его за руку, Мышильда сновала туда-сюда, выполняя пожелания больного, а Михаил с Евгением в кухне разговаривали шепотом. Улучив момент, когда мы остались одни, Иннокентий, приподняв голову с подушки, сказал зловеще:

— Лиза, на меня было совершено нападение.

Стало ясно: Иннокентий так увлекся, что начал переигрывать. Я нахмурилась, чтобы он не очень-то фантазировал.

— Эти люди опасны, — не обращая внимания на мои сведенные у переносицы брови, продолжил Иннокентий.

— Какие люди?

— Откуда мне знать, Лизок, если они не представились?

— Расскажи по порядку, — попросила я. Он вздохнул и начал:

— После обеда я поехал к своему знакомому Гаршину Александру Викторовичу, мы вместе учились, помнишь, прошлым летом он еще заезжал к нам… — Александра Викторовича я помнила и потому кивнула. — Он сейчас в прокуратуре и мог бы помочь… Вот я и поехал. Мы немного поговорили, а потом решили встретиться в шесть вечера, чтобы посидеть и вспомнить, так сказать, студенческие времена. В шесть поехали к нему домой, его супруга накрыла на стол, в общем, я пробыл у него чуть больше двух часов, а потом отправился сюда. В двух кварталах от дома Александра меня вдруг остановили какие-то личности.

— Как? — удивилась я. — На машине остановили?

— Машину я оставил возле дома Александра, так как выпил и не мог сесть за руль. Александр собирался вызвать такси, но я просил его не беспокоиться, погода прекрасная, и мне не мешало немного пройтись. — Иннокентий Павлович, видимо, решил проветриться, дабы не раздражать меня запахом коньяка. — Вот как раз тут они и появились.

— Ограбили? — ахнула я.

— Ничего подобного, — голос Иннокентия стал совершенно зловещим. — Спросили: «Ты куда свой нос суешь?» Один ткнул меня в грудь, а второй ударил в коленную чашечку, потом сказал: «Смотри, сиди тихо», и оба исчезли.

— А куда ты свой нос сунул? — растерялась я.

— Как куда? — возмутился Иннокентий. — А мои изыскания?

— В области чего?

— В области этого… Мотыля и Боцмана.

— Как же они об этом узнали?

— У таких типов везде свои люди.

— Даже в прокуратуре? — ахнула я. Услышав это слово, Мышильда сунула свой нос в комнату и спросила:

— Кто поминает всуе сие заведение?

— Вот, — ткнула я пальцем в Иннокентия. — Послушай, что он рассказывает.

Мышильда послушала, минут десять разглядывала потолок, потом сказала:

— Ну, ничего опасного он накопать не успел, иначе бы ребята нас не пугали, а просто… успокоили, одним словом.

Я опять ахнула, а Иннокентий побледнел.

— И ты можешь говорить об этом так спокойно?.. — спросил он в ужасе.

— Могу и беспокойно, — кивнула Мышильда. — В любом случае носиться по городу ты некоторое время не сможешь, а здесь находишься в полной безопасности.

Иннокентий недоверчиво посмотрел на меня, потом на Мышильду, потом опять на меня и затих.

Через полчаса мы совещались на терраске.

— Его машину перегоним сюда завтра, — сказала я. — Ничего с ней за ночь не сделается. А у нас с тобой на сегодня одна задача: выследить троюродного и лишить его обеих ног.

Сестрица согласно кивнула, и мы отправились на пустырь. Засаду устроили в зарослях терновника. Крапивы здесь, как ни странно, было многим меньше, и мы обосновались почти с удобствами. Место выбрали очень удачно, весь пустырь, а главное, разлюбезный наш фундамент как на ладони, а нас заметить практически невозможно. Тесно прижавшись друг к другу, мы, соблюдая осторожность, сидели в абсолютном молчании и вскоре смогли насладиться трелями соловья. Из-за него сидение в терновнике показалось приятным и совершенно не утомительным: полтора часа прошли незаметно.

Через полтора часа совсем рядом, там, где был проход с улицы, хрустнула ветка. Мышильда нервно сжала мою ладонь, а я вытаращила глаза. Темной тенью справа возник силуэт мужчины. Он постоял, прислушиваясь и приглядываясь, потом шагнул в сторону шалаша. Никого не обнаружив там, огляделся. На спине данной личности висел рюкзак с притороченной лопатой, черенок отчетливо выделялся на фоне звездного неба. Успокоившись, наш враг шагнул к фундаменту. Мышильда хотела подняться, но я остановила ее, прошептав на ухо:

— Пусть копать начнет, чтоб в дыру не успел смыться.

Троюродный бродил в стороне флигеля, высчитывал шаги, осторожно светя себе фонариком под ноги, и наконец взялся за лопату.

— Идем, — шепнула я и уже было приподнялась, как тут же замерла в недоумении.

Справа вновь возник силуэт, он не мог принадлежать ни Евгению, ни Михаилу, ни тем более пострадавшему Иннокентию. Выходит, у троюродного имелся сообщник. Не успели мы, переглянувшись с Мышильдой, освоиться с этой новостью, как в поле зрения возник еще один силуэт, а потом и еще. Мы сочли за лучшее затихнуть и притвориться, что нас здесь нет. Увеличение численности наших противников делало борьбу с ними в настоящий момент невозможной. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Три силуэта сошлись возле фундамента, и мужской голос тихо, но достаточно отчетливо произнес:

— Черт, куда же он делся?

Вспыхнул огонек зажигалки, потом загорелся еще один, и неизвестные типы спустились вниз. Шастали они там довольно долго, прежде чем вновь появились в поле нашего зрения.

— Куда он делся? — вопросил тот же голос. — Не мог же он сквозь землю провалиться?

«Еще как мог», — очень хотелось ответить мне.

Парни начали совещаться.

— Веник, ты ж видел, он на пустырь поперся?

— Ну, видел, — неохотно ответил Веник.

— И где же он тогда?

— А я откуда знаю? — возмутился Веник. В этот момент в их разговор вклинился третий:

— Может, в кустах засел? Надо проверить.

Идея нам не понравилась: в кустах засели мы.

— Сматываемся, — шепнула Мышильда и первой бросилась на улицу. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. В рядах врагов наметилась паника.

— Мама моя! — взвизгнул один. — Что это было?

А второй очень серьезно ответил:

— Динозавр.

Мне захотелось повернуть назад и уточнить, что он имеет в виду, но Мышильда тянула меня к дому и даже слушать не хотела о том, чтобы вернуться.