Кирилл Казанцев - Право на кровь Страница 18

– По просьбе Жарова вытащил, если ты забыл. Ты Жарову должен, так что отрабатывай.

Макс снова ничего не понимал. Юркины слова пролетали мимо, как стрекозы, трещали крыльями и уносились прочь. Юрка говорил что-то еще, и тут Макс увидел, как убийца что-то тянет рывком на себя с шеи покойника. Голова того поднимается над травой и падает. Из раны на горле выплескивается фонтанчик крови.

– Сука паскудная! – Макс не верил своим глазам.

Дядя сорвал с шеи убитого то ли крестик, то ли что-то подобное, положил на ладонь и любовался, разглядывал так и этак. Он улыбался, мать его, да так радостно, чисто по-детски, точно год клянчил у родителей велик или компьютер и вдруг получил, да не в подарок на день рождения, а просто так.

Макс рванулся туда, но Юрка ловко подсек его, толкнул в спину, и парень рухнул на траву. Сочно захрустели толстые зеленые стебли. Юрка стоял рядом.

Он дернул Макса за руку, помогая подняться, повернулся к клиенту спиной, снова поднес к лицу приятеля нож и заявил:

– Иди, заяви, сообщи, куда надо. Думаю, пожизненное тебе обеспечено, если еще и твои прошлые заслуги учесть. Ты хоть представляешь, что этот человек с тобой сделает? – Юрка мотнул головой вбок. – А с папашей твоим, с Настей? Прикинул? – Он дернул Макса за руку, да так, что едва плечо не вывихнул.

Боль малость отрезвила Макса. Он поднялся, сделал вид, что приводит в порядок одежду. Руки тряслись, по спине тек ледяной пот, голова гудела.

Так вот что это за работа, вот каких личников надо учить… «Он заплатил». Богатеи так развлекаются, острых ощущений захотели, со зверей на людей перешли. Охотнички!.. И он с ними заодно.

Макс едва сдержался, чтобы не броситься на Юрку, не убить его прямо здесь, а заодно и этого скота, который торопился к машине, зажав «сувенир» в кулаке. Грохнуть их и бросить здесь, а самому… Нет, Юрка сильнее, он очень зол и напряжен, не сводит с Макса глаз, одновременно чуть ли не воркует с клиентом. Они даже смеются, твари, им весело!

Макс шел к машине, ноги путались в траве, подошва заскользила. Макс глянул вниз. Боровик, выпавший из ведра, превратился в кашу, как и остальная добыча пожилого грибника. Ведро откатилось к дороге, валяется пустое, мятое, как консервная банка.

Юрка посмотрел на Макса, потом повернулся к клиенту и что-то сказал. Тот плюхнулся на переднее сиденье и зачем-то пристегнулся.

Дубровин подошел к Максу и приказал:

– Пошел в машину, быстро садись за руль и молчи, если жить не надоело! Да не тебе, а родственникам твоим. Надеюсь, ты меня понял.

Чего уж тут не понять? «Макарова» на сиденье уже не было. Макс сел за руль, завел «девятку», принялся разворачиваться. Машина побуксовала в колеях, потом покатила обратно.

Макс держал руль обеими руками, вцепился в него так, что костяшки побелели. Он спиной и затылком чувствовал на себе Юркин взгляд. Тот сидел позади и мило ворковал с клиентом, которого пробил словесный понос.

Люди бывают разные. Одни под влиянием стресса замолкают, из них слова не вытянуть. Но есть и те, которые превращаются в трепло. Так и этот субъект. Он рассказал им все, что прочувствовал и пережил только что: как целился и стрелял, как отдачей ствол отбросило вбок, и третья пуля улетела в небо.

– Все хорошо, – успокаивал клиента Юрка. – Вы все сделали правильно, только второй выстрел чуть затянули, а так на «отлично», я бы сказал.

Макс поймал его взгляд в зеркале заднего вида и уставился на дорогу. Озноб понемногу отпустил его, дышать стало легче. Зато навалилось гнетущее убийственное чувство близкого конца. Будто где-то кто-то перевернул песочные часы, которые теперь неумолимо отмеряли дни и часы, оставшиеся Максу на этом свете.

В густых сумерках они выехали на федеральную трассу, с которой, впрочем, очень скоро свернули и двинулись по прилегающей дороге. Клиент наконец-то угомонился, бессмысленно смотрел в окно и все тискал в пальцах обрывок простой серебряной цепочки.

Макс старался не смотреть на него, отворачивался подышать в открытое окно и вдруг поймал себя на мысли, что присматривается к встречным машинам. Эта маловата, вторая тоже не то, а вот третья фура, прущая в объезд забитой машинами трассы на Москву, очень хорошо подошла бы. Что стоит самому разогнаться, взять левее – и конец всему, сразу, быстро, в один миг.

Но фура просвистела мимо и обдала дорогу выхлопом соляры, а Юрка сказал негромко:

– Первый поворот направо, там увидишь.

Макс действительно увидел. В чистом поле на обочине стоял Юркин «Паджеро». За тонированными стеклами не разобрать, есть кто в машине или нет.

– Здесь останови. Жди меня, я быстро.

Юрка с клиентом вышли из машины. Дядя устроился на заднем сиденье внедорожника. Рулить он сам не собирался. Там был кто-то еще.

Юрка постоял немного со стороны водителя. Макс присматривался, но так ничего и не разглядел. Дубровин пошел обратно.

Он топал не спеша, сел рядом с Максом и сказал:

– Давай назад.

«Девятка» развернулась на пустой дороге. В зеркало Макс увидел, как «Паджеро» пропадает за поворотом.

Ехали они молча. Юрка тоже глядел в лобовое стекло, морщился от света фар встречных машин, бившего в глаза. Макс лавировал в потоке машин, чувствуя, как на смену апатии приходит ярость. Она растет, поднимается, рвется наружу. Приглушить ее нет никакой возможности, только выпустить, дать волю, а там куда кривая вывезет.

– Тормози, – сказал Юрка, демонстративно поправляя под ветровкой плечевую кобуру с «макаровым». – Пойдем-ка кофейку попьем. Вон туда заезжай и запоминай. Место хорошее, камер наблюдения нет, народу полно. Пошли.

Он первый вышел из «девятки» и, не дожидаясь Макса, потопал в сторону двухэтажного сооружения с вывеской, мигавшей зелеными, синими и красными огнями. Первым порывом Макса было уехать, послав все к чертям собачьим, однако вместо этого он загнал машину на парковку и как привязанный потащился за Дубровиным в придорожное заведение.

Внутри было на удивление чисто и спокойно, играла неизменная попса, но приглушенно, фоном. Народ рассредоточился по небольшому залу. На новых посетителей не обратил внимания никто, кроме кассира, сидящего за стойкой.

Юрка взял себе лаваш с курицей и кофе, двинул к столику у окна. Макс постоял, глядя на витрину и борясь с тошнотой, купил минералку в пластике и сел напротив Дубровина. Тот с аппетитом ел горячую дрянь, запивал дурно пахнущим кофе и осматривался, поглядывал на вход, точно ждал кого-то.

Макс скрутил с бутылки пробку, попробовал отхлебнуть немного и не смог. Горло будто сжала удавка.

Дубровин глянул на приятеля, отхватил от лаваша хороший кусок, прожевал и сказал с набитым ртом:

– Мы с тобой в расчете.

– Что? – не понял Макс и посмотрел на приятеля.

Тот повторил:

– В расчете, говорю, за тот случай. Ну, ты помнишь.

Конечно, он помнил, теперь уж вовек не забудет. И все, что после было, тоже просто так из памяти не выкинуть. Жизнь прахом пошла, на волоске висит, причем не только его.

А Юрка понимающе покачал головой, отхлебнул как ни в чем не бывало дешевый кофе и сказал, глядя на Макса в упор:

– И я помню, как видишь. Я всегда отдаю свои долги, Макс. Но – честно тебе скажу – думал, что мы больше не встретимся. Я же после того случая много чего пережил: и пить пытался, и в церковь ходил, даже исповедовался. Попы мне наплели что-то о воскресении мертвых, о вечной жизни и все такое. Но когда все случится, они не сказали. Этого никто, дескать, не знает, только один Господь. Тогда решил – чего тянуть, сам вопрос решу, снова Марину увижу и Пашку. – Он будто говорил не о себе, а о ком-то чужом, постороннем, или плохой фильм пересказывал.

Голос не дрогнул, лицо не исказилось. Юрка по-прежнему пристально смотрел на Макса, не отводил взгляд. Тот не знал, куда деваться, решил, что будет глядеть в темное окно, за которым мелькал свет фар машин, мчавшихся по дороге.

А Юрка продолжал:

– Я думал-думал и решил повеситься. Говорят, это быстро и небольно. Боли боялся, веришь? – Он усмехнулся, оторвал зубами от лаваша еще кусок, принялся жевать.

«Верю», – подумал Макс, но слова, как и вода, застряли в горле.

– Значит, решил я повеситься, все приготовил, напился даже для храбрости, а веревка возьми да и оборвись. Соседка снизу прибежала, давай ко мне долбиться, орать, потом ментам позвонила. Те дверь сломали и «Скорую» вызвали. Добрые доктора меня откачали и в психушку отвезли. Тут недалеко, ты знаешь.

Макс знал, конечно. Да, в паре остановок на электричке имеется такое заведение. Место, говорят, красивое, парк старинный, там растут столетние дубы и липы, не обхватишь. Но ему как-то не доводилось лицезреть эту красоту.

Поэтому бывалым людям Макс верил на слово, как и Юрке сейчас. Тот не врал, не придумывал на ходу, а просто рассказывал, как прожил те месяцы, в течение которых они не виделись.

– Сдали, значит, меня, обследовали, нашли что-то по своей части, пригрозили стационаром и принудительным лечением. Я, грешным делом, решил повторить, только без петли, а вены порезать. У меня инструмент был припрятан. На фига, думаю, продолжать, они ж из меня овощ сделают, буду лежать, слюни пускать и под себя ходить. Я и так от тех уколов соображал хреново, как представил, что дальше будет!.. Потом бац – и все от меня отстали, кормят-поят, а лечения нет, мозги на место встали. А дальше…