Александр Чернобровкин - Время - ноль Страница 18

Нож полетел в стену, отковырнул острием кусок глины и упал между коробками.

– Конфеты есть? – спросил Архипов.

Первый десантник махнул рукой в ту сторону, куда кинул нож:

– Там.

В большой коробке лежали леденцы в красивых, хрустящих обертках. Взводный набил ими оба кармана галифе. Взял горсть и Сергей.

– Бери больше: под чай хорошо идут, – посоветовал Архипов.

– А чьи это? – поинтересовался Гринченко, пытаясь прочесть иностранное название на конфете.

– Швейцарские, вроде.

Надо же, затерянный в горах кишлак, а конфеты такие, какие и в Донецке не найдешь! Набрал их много. Затем порылся в тряпках и перешел к полке, на которой стояли маленькие японские транзисторные приемники.

– А транзистор можно?

Взводный фыркнул: мол, чего спрашиваешь, дуралей?! Всё – наше!

– Только не забудь выбросить, когда домой полетим, а то таможня прихватит.

Сергей взял два – себе и Витьке, и ещё пятеро свитеров пакистанских и солнцезащитных очков – на всех своих, и шариковых ручек – на весь взвод. Хватал всё подряд и никак не мог утолить зуд в руках.

– Да будет тебе! – позвал Архипов. – Вся служба впереди, успеешь этим говном нагрузиться.

Сергей раздал подарки друзьям. Особенно забавляли солнцезащитные очки. Сначала странно было, когда видел, как офицер в очках отдает приказ солдату в очках, ждал, что капитан Васильев сделает замечание за нарушение формы одежды. Капитан не сделал, даже улыбнулся добродушно, когда заметил очки у Гринченко, а на свитер, надетый поверх гимнастерки, вовсе не обратил внимания. Ещё бы сменить сапоги на американские ботинки – и совсем похож на старослужащего, бывалого солдата.

Неделю группа моталась по горам. Дезертиров не перехватили, а потеряли двоих убитыми и четырех ранеными. Почти все потери были в одном бою, когда первую заставу накрыли на привале минометно-пулеметным огнем. Не подойди третья застава на помощь, было бы ещё хуже. В том бою Гринченко убил душмана. «Душок» перебегал из одного укрытия в другое, и только Сергей, лежавший крайним на правом фланге, мог его видеть. Длинная автоматная очередь вогнула полосатую спину, придавила к склону. Так, на животе, он и сполз метра на три ниже, где в него влепили ещё одну очередь. Гринченко уже не тянуло посмотреть на убитого им человека, гораздо интереснее был душман, разорванный гранатой из гранатомета. Глядя на безголовое, развороченное туловище, трудно было поверить, что раньше это был человек, который ходил, ел, спал, стрелял...

На восьмой день заставу высадили на хвост банде, убегающей из кишлака. Бой был короткий и результативный: семерых положили и пятерых взяли в плен. Цифры могли быть одинаковыми, если бы не Гринченко.

У душмана были очень узкие глаза, редко в северных районах Афгана встретишь такие. Они смотрели поверх Сергеевой головы, может быть, высматривали в небе ангела, который унесет в мусульманский рай душу павшего в бою с неверными; или придвинет длинноствольную винтовку, лежавшую рядом, но рукой не дотянешься; или вправит ногу, которая торчала вбок, почти перпендикулярно туловищу, наверное, пуля попала в тазобедренный сустав – ногу, обутую в американский десантный ботинок с еще нестертым каблуком. Ботинки будут впору Гринченко, но раненых разувать нельзя. Рядом никого не было, бой ушел вперед. Впрочем, по негласному закону десантно-штурмовой группы, каждый сам себе судья. И только себе.

Вечером «дед» из первого взвода отобрал ботинки и надавал по шее за то, что Гринченко не хотел расставаться с ними.

После двухдневного отдыха на точке к группе прикомандировали роту, набранную из разных частей, и кинули на чистку кишлака, похожего с вертолета на головастика: широкого в долине и узкого на склоне горы. «Деды» чистили его год назад, но тогда на перерезали «хвост», и большая часть банды ушла.

Наша и сорбозовская (афганские регулярные войска) пехота блокировали ту часть кишлака, что лежала в долине, а десантники должны были отрезать ее от гор. Атаковали при поддержке танков второй и третьей заставой с двух сторон. Третья шла навстречу восходящему солнцу, прячась за серо-желтый сорбозовский танк. Метрах в четырехстах от кишлака танк остановился: боялся гранатометчиков. Из-за гула танкового двигателя не слышна была стрельба, но кто-то из старослужащих определил:

– Жарко солят! Достанется кому-нибудь...

Старший сержант Архипов недобро посмотрел на каркавшего и зло сплюнул почти на сапог Гринченко. Танк, будто поддерживая взводного, вздрогнул от выстрела. В ближнем дувале появилась темная оспина. Архипов сплюнул ещё раз, давая понять, что от танка помощи не жди.

– Парами, первый взвод слева, второй справа – марш! – скомандовал командир заставы.

Рядом с командиром заставы стоит Женька Шандровский с командирской рацией на спине. Крупный, мясистый нос его шевелится, точно принюхивается к запаху боя или морщится от копоти танкового движка. Антенна рации покачивается над Женькиной головой, как сторожок удочки для зимнего лова во время поклевки.

– Вперёд! – пропустив две пары, приказал капитан Шандровскому и первым выскочил из-за танка.

Теперь очередь Архипова и Гринченко. Взводный всё сплевывает и недобро косится то на солдат, то на танк, то на кишлак. Чего психует?! Главное – набраться смелости, чтобы сдвинуться с места, а там само пойдет и получится хорошо. Тут ещё от солярной гари мутит, подташнивает – куда хочешь побежишь, лишь подальше от танка. Раньше нравился этот запах. Когда служил на заставе в горах, часто вспоминал гул машин и бензиново-солярный, пульсирующий теплом дух автострады.

Витька Тимрук тоже спокоен. На губах улыбочка, приоткрывшая просвет между зубами. Пацанку идет охмурять, а не в бой. Хотя, что ему: пулеметчики замыкающие, всё легче.

– За мной, сынок! – хрипло крикнул Архипов, выскакивая из-за танка.

Выстрелы услышал во время перебежки к третьему укрытию – неглубокой ложбинке. Пуля взвизгнула так близко, что в ложбинку нырнул, а не вбежал.

– Снайпер лупит. Где-то рядом, не из кишлака, – сказал Архипов, выискивая врага.

В первом взводе кого– то убило или ранило – тащат к танку. Кого – не рассмотрел.

– Не пойму, откуда бьет, сука! – ругнулся старший сержант и выпустил длинную очередь вдоль арыка, вырытого параллельно дувалам крайних домов. – Двоих уже завалил!

Над кишлаком появились вертолеты. Задрав хвосты, обстреляли его реактивными снарядами, подняв облака пыли и дыма. Будто кабаны взрыхляют картофельные грядки. Душманский огонь подутих.

– Вон он, сука! – крикнул Архипов и выпустил очередь во весь рожок.

Душман с автоматической винтовкой в руках, выскочил из дувала и, петляя и пригибаясь, скрылся между домами.

Вода выгнала снайпера из арыка. Она быстро текла в долину – видимо, недавно пустили, – всё ещё прибывала, подмывала сухие стенки. Комки потемневшей снизу земли бесшумно отваливались от стенок и оседали в поток, добавляя ему полоски грязной пены, которые прилипали к галифе почти у пояса. Вода была холоднючая. Витька, наверное, пошутит, что так и без наследства можно остаться.

Когда весь взвод собрался у дувала, перемахнули его, помогая друг другу. Сад был пуст, деревья с едва проклюнувшимися почками смотрелись сиротливо. Зинатуллов выпустил очередь по куче мусора у дома. Из дома сразу послышалось громкое скуление женщин и детей. Чем ближе подходили десантники, тем плач становился визгливее.

В доме было незастекленное окошко, смахивающее на бойницу. Из него тянуло сыростью, будто в комнатах стояли лужи слёз.

– Не суйся! – оттолкнул Архипов. – Голову отрубят!

Он выдернул чеку из гранаты, разжал пальцы. Граната, казалось, заворожила старшего сержанта, смотрел на нее задумчиво, точно никак не мог решить, нужна она ему или нет. Решил, что не нужна, и, как никчемную вещь, которая ввела в заблуждение блестящей оболочкой, рассерженно швырнул в бойницу.

Вторая граната, брошенная Угловым в колодец, выложенный бледно-серыми, выгоревшими на солнце камнями, подкинула высоко вверх грязную воду, которая окропила двор и полуразрушенный дом и будто растворила колодезную кладку.

Зинатуллов проверил трассирующими сарай. Пули вспыхивали, залетая в полумрак хлипкой постройки. Она занялась вся сразу. Горела весело, со звонким потрескиванием.

– Хорош! Дальше идем! – приказал командир взвода.

Бой закончился как-то внезапно. Подпертые с двух сторон, душманы быстро отступили со склона горы в долину и затихли, словно не хотели выдавать, где спрятались. Второй взвод расположился во дворе, к которому примыкало широкое поле, чтобы к ним трудно было подкрасться незамеченными. Вертолетчики немного подпортили дувал и сарай, воняло паленым мясом, но дом не пострадал. Позицию оборудовали на плоской крыше, покрытой серой, прошлогодней травой, в которой проглядывали зеленые перышки. Баррикаду из бревен и камней выложили изнутри разноцветными подушками, найденными в этом и соседних домах.