Михаил Серегин - Ловушка для вора Страница 18

И вздрогнул.

Машина там стояла, но не милицейская, а обыкновенная синяя «шестерка». Номера было не разобрать.

Синяя «шестерка» о чем-то напомнила Николаю, но о чем именно — у него не было времени вспоминать. Стараясь не думать о том, что «шестерка» может оказаться машиной преследователей, он побежал в ее сторону.

«Шестерка» медленно двинулась навстречу Николаю. Теперь уже видны были и цифры — три, шесть, два.

Снова что-то кольнуло Николая, но он продолжал бежать вперед, и только когда он пробежал мимо невысокого столба, на котором была табличка с номером «двадцать», Щукин вспомнил — это ведь Ляжечка обещал ждать его на двадцатом километре такой-то трассы, рядом с Сосновой рощей.

«Чудо? — вспыхнуло и растаяло в голове Щукина. — Совпадение? В любом случае это — спасение. И теперь у меня есть надежда в очередной раз оставить мусоров с носом…»

Щукин призывно замахал руками. «Шестерка» увеличила скорость, и через несколько секунд высунувшийся из окошка Ляжечка радостно заорал Щукину:

— А я тебя жду, понимаешь! Ты ведь опоздал!

— Ско… рее! — пропыхтел Щукин, плюхаясь на сиденье рядом с водительским. — Жми на газ, Толик!

— А что случилось? — встревоженно осведомился Ляжечка.

— Давай, гад, скорее!!!

Ляжечка посмотрел в сторону Сосновой рощи, увидел несколько крепких ребят в камуфляже, высыпавших на опушку, и понял все.

Охнув, он рванул с места и через минуту оставил ментов далеко позади.

Щукин тяжело дышал, вытирая пот со лба.

Несколько километров они проехали молча. Потом Ляжечка свернул на проселочную дорогу и заговорил первым:

— Расскажешь, что случилось?

— Потом, — все еще отдуваясь, проговорил Щукин.

— А я, честно говоря, думал, что ты меня кинул, — усмехнулся Ляжечка и взял с панели управления пачку сигарет. — Давай, закуривай!

Николай, только сейчас понявший, как он истосковался по никотину, сунул сигарету в рот, и Ляжечка поднес к ней зажигалку. Потом, закурив сам, Ляжечка проговорил, счастливо улыбаясь:

— Как здорово все-таки, что ты пришел на встречу! Ты на двадцать минут опоздал, и я подумал, что все… Еще полчаса бы я подождал, да и поехал… А сейчас… Эх, Колян, как мы с тобой развернемся! Эх, дел наворотим!

Извернувшись, Ляжечка хлопнул Щукина по плечу. Щукин поморщился.

— А ту шутку с бабками ты здорово придумал! Я тогда испугался. Посчитал, что ты в натуре меня захотел кинуть. А ты… Все такой же ты, Колян, как и был. Все шутишь… Н-да… на двадцать минут опоздал, — повторил Ляжечка, очевидно, и не подозревавший, что Щукин и не собирался приходить на встречу с ним. — Бабки-то вернешь мне? — спросил Ляжечка.

Щукин помотал головой и выпустил струю табачного дыма.

— Ну и хрен с ними, — легко согласился Ляжечка, — потом рассчитаемся. Ведь бабок, которые мы с тобой срубим, — о-го-го сколько будет! На всех хватит.

«А что? — подумал вдруг Щукин. — Почему бы мне и не согласиться на дело, которое Ляжечка предлагает. Конечно, мудак он, и все дело его… соответствующее… Но, судя по всему, завязан он с серьезными ребятами, и про то, что сорвался от ментов своих, — тоже не врет. А мне теперь деваться некуда. В угол загнали. Я уж думал, что все — кирдык. Да нет — Ляжечка появился, как неожиданный спаситель. Может, это и на самом деле — перст судьбы? Сама судьба мне указывает, что делать и куда идти?»

Щукин задумался над этими своими словами. Он-то всегда считал, что человек сам определяет свою судьбу и сам выбирает, куда идти. Но сейчас судьба складывалась таким образом, что лучшим выходом из создавшейся сложной ситуации, которую он никак не мог контролировать, было бы согласиться на условия Ляжечки и удариться в очередную авантюру, исход которой нельзя было предугадать.

«Ну да ладно, — решил Щукин, — все равно все в моих руках. А сложных ситуаций в моей жизни было навалом. Вся моя жизнь, можно сказать, одна нескончаемая сложная ситуация. Так уж и быть — согласен».

— Согласен, — сказал Щукин.

— А? — не понял Ляжечка.

— Согласен, говорю, — повторил Николай, — на твои условия. Девочку там перевозить или еще что…

— Ты вот о чем… — немного удивленно проговорил Ляжечка. — Я так и понял, что ты согласен. Иначе бы ты не пришел на встречу. Правильно… Или?..

Он выжидающе посмотрел на Щукина.

— Правильно, — сказал Николай.

Ляжечка, очевидно, успокоившись, кивнул. Он свернул с проселочной дороги на какую-то совсем разбитую, едва различимую в грязи тропинку. Теперь они ехали посреди пустынной изрытой кочками степи, где изредка возвышались над поверхностью земли чахлые кустики.

Они приближались к какому-то поселку. Не поселку даже, точнее — полудесятку низеньких одноэтажных строений, прилепившихся к неожиданно блеснувшей вдали свинцовой глади озера.

— Это что? — спросил Щукин, брезгливо прищурившись на строения. — Сараюшки какие-то…

— Лодочная станция, — сказал Ляжечка и почему-то мгновенно стал серьезным.

Ляжечка зачем-то увеличил скорость, и лодочная станция теперь быстро вырастала в лобовом стекле.

— Лодочная станция, — проворчал Щукин и спросил, когда синяя «шестерка» поравнялась с первым строением: — А скоро мы до места назначения доедем?

Ляжечка снизил скорость.

— Все уже, — сказал он и, затормозив, заглушил мотор, — приехали.

Глава 7

Щукин вышел из машины и огляделся. День катился к вечеру, и берега озера уже окутывал серый туман. Ни одного человека не было видно вокруг, только какие-то птицы, невидимые из-за тумана, верещали тоненько, точно плачущие дети. Тянуло отовсюду сыростью, и грязь чавкала под ногами.

«Ну и что? — подумал Щукин, закуривая новую сигарету. — Зато ментов здесь нет. Да и вряд ли они тут будут меня искать. Какая-то заброшенная лодочная станция… Интересно, здесь хоть кто-нибудь есть?»

— Тут есть кто-нибудь? — спросил он у Ляжечки.

Ляжечка, сопя, выбрался из машины и направился к главному строению станции — одноэтажному дому, подошел к закрытому ставней окну и негромко постучал замысловатым и явно условным стуком.

Потом прислушался, кивнул Щукину и, шепотом бросив ему: «Погоди минутку», — пошел к двери, едва передвигая ноги в непролазной грязи.

Дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы Ляжечка мог проскользнуть туда, и тут же закрылась за его спиной.

«Конспираторы хреновы, — хмыкнул Николай, — они бы еще пароль у него спросили».

Через несколько минут дверь, скрипнув, приотворилась.

— Колян! — крикнул возникший на пороге Ляжечка и махнул Щукину рукой. — Все нормально! Заходи!

Бросив сигарету, Щукин направился к двери.

В маленьком помещении, где едва хватало места для грубо отесанного стола, трех стульев и лежанки, покрытой бараньим тулупом, источавшим редкое зловоние, находился неприметный человек средних лет в спортивном костюме. Когда Щукин вошел в помещение, неприметный поморщился и отвернулся от окна — единственного источника света. Николай посмотрел на Ляжечку, ожидая, что тот представит ему своего подельника, но Ляжечка только подмигнул Щукину, неприметный же, боком проскользнув мимо Щукина, словно стараясь не показать ему своего лица, вышел за дверь.

— Это кто? — спросил Щукин, когда они с Ляжечкой остались одни.

— Не обращай внимания, — махнул рукой Ляжечка, — он мне помогает. Посредник между мною и… теми, кто мне дело заказывал. Заказчиками…

Николай пожал плечами.

— Помогает так помогает, — сказал он. — А где?..

— Кто? — не понял Ляжечка.

— Девчонка.

Ляжечка кивнул на дверь, которую Щукин сразу и не заметил в полумраке комнаты. Дверь была намного массивнее, чем та, через которую Щукин попал в эту комнату, и заперта на металлическую щеколду. Николай шагнул к двери, с лязгом отодвинул щеколду и открыл дверь.

Когда он заглянул в комнату, то ничего не увидел. Понял только, что комната совсем крохотная — вроде чулана или сельского нужника.

«Последнее — скорее всего, — подумал Щукин, невольно отступив на шаг назад, — судя по запаху… Как тут кто-нибудь может находиться? В такой вони даже тараканы передохнут».

Щукин подождал немного, надеясь, что его глаза привыкнут к темноте, но и через минуту он, кроме смутных очертаний, ничего не увидел.

— Где свет включается? — спросил он у Ляжечки.

— А нигде, — ответил тот.

Николай достал из кармана зажигалку.

— Ничего себе, — негромко проговорил он, — прямо как в гестапо у вас. Тебя бы, Толик, в такой антисанитарии держать, да еще без света — посмотрим, что бы ты запел.

— Да ничего не запел, — зевнув, ответил Ляжечка, — девчонке-то все равно. Она давно не обращает внимания на такие неудобства…

Щукин чиркнул зажигалкой, и на мгновение комната осветилась зыбким оранжевым пламенем. В неровном свете стала видна лежанка — такая же, как и в первой комнате, на лежанке сидела хрупкая девушка лет двадцати и, не двигаясь, смотрела в темное пространство. Щукин вздрогнул и поморщился от такой картины.