Руслан Белов - Хирург и Она. Матрица? Страница 18

– Я сбегаю в магазин.

– А готовить ты умеешь?

– Лучше тебя. Талантливый человек талантлив во всем. Кстати, о еде. Давай теперь зубки твои посмотрим.

Минут десять Лихоносов никелированными щипчиками подкручивал проволочки, стягивавшие Дашины зубы.

– Через месяц у тебя будет голливудская улыбка, – сказал он, отложив щипчики.

– А вторая нога? Ты что, и в самом деле не будешь резать вторую ногу? – посмотрев на свою "натуральную" конечность, спросила Даша.

– Завтра. Устал я. Да и настрой пропал, а без настроя, без вдохновения ничего хорошего не получится.

Даша расстроилась. До нее дошло, что она не в больнице, где один врач может подменить другого. А фактически в подполье. С глазу на глаз с маньяком. Сейчас он повернется и уйдет. На Черное море. В Саратов. К Лоре. А она останется.

Ну и пусть. От нее ничего не убыло. Вон, зубы уже не такие страшные, хотя и на черной проволоке. И ножка прямая и стройная. Пока ничего страшного. А до плиты она доберется. До кухонной, естественно. А могильная подождет.

– Ты что скуксилась? – спросил Хирург.

– Я хотела сегодня пирожков с ливером испечь...

– Черт с ними, с пирожками. Завтра с утра лицо будем тебе делать.

– А ногу?

– Не, ногу потом. Терпеть не могу конвейеры. Одна нога, вторая. Послезавтра сделаю. А сейчас тебе надо поесть. Что тебе принести?

У Даши мелькнула мысль, что он мстит за Чихая. Она ее задвинула в глубь сознания и тихо ответила:

– Супа хочу. Согрей в желтой кастрюльке, налей в тарелку, положи лапши, она в маленькой кастрюльке. Хлеба не забудь.

Лихоносов принес поднос с тарелкой супа (зелени накрошил!), хлебом и разрезанным на две части помидором. Даша была счастлива. После еды он дал ей пригоршню пилюль, поставил на тумбочку минеральную воду в пластиковой бутылке и приказал спать:

– Будешь меня слушаться, быстрее костная мозоль образуется, – сказал он, задергивая занавеску на окне.

31. Воды хватит на две недели.

Даша проснулась под вечер. Было холодно. Сквозило. Лил дождь. Он по привычке стучал в окно, и казалось, что никого, кроме него за стенами дома нет. А в доме – никого кроме нее.

Перепугавшись, Даша позвала:

– Ви-и-тя!

Тишина. Шум дождя ушел за кулисы сознания, растворился в зародившемся отчаянии.

– Витя!!!

Шум дождя вернулся. "Ты одна, ты одна, ты одна", – услышала Даша.

Что делать? Если она встанет, пойдет искать его или за соседями, все это сооружение на ноге сломается, и она на всю жизнь останется калекой.

– Витя!!! Где ты?!

Тишина в доме не нарушилась. Один лишь дождь продолжал доканывать: "Ты одна, ты одна, ты одна, ты одна, ты одна".

Даша закусила губу. "Он же маньяк! Начал меня резать, его понесло. Захотелось убить. И пошел в поселок!"

Даша посмотрела на табуретку, на которой лежали инструменты. Пилы и самого большого скальпеля не было.

"Нет, я просто схожу с ума и выдумываю. А эта рана на груди? С которой я его нашла за сараем? Может, это он сам себя в хирургическом припадке порезал?! Точно!

Нет, хватит. Эдак я сама себя до сумасшествия доведу."

Даша поднялась в постели, опустила правую ногу на пол. Встала на нее.

"Пойти к двери?.. Нет. Буду лежать. На неделю меня хватит. Нет, две недели протяну – вода есть.

Вода есть... Перед тем, как уйти, он принес воду. Полутора литровую бутылку. А на кухне была маленькая, полулитровая.

Значит, он ушел. Надолго. Навсегда. Да, навсегда! Ему наскучило меня резать, маньяки ведь переменчивы! Или просто удовлетворился.

Черт! В который раз дура.

Ну и пусть! Буду лежать. Подживет, выйду к людям. И всю жизнь буду хромать, потому что денег на вторую ногу нет.

В калитку зазвонили.

Даша воспрянула духом.

"Кто-то пришел во второй раз. Значит, есть шанс, что спасут. Надо лежать, Ничего ведь не горит".

Калитку потрясли.

Стало тихо.

Тишину нарушил характерный звук – кто-то спрыгнул с забора.

Через минуту за занавешенным окном кто-то прошел к двери. У двери постоял, видимо, прислушиваясь. Затем раздался металлический звон. Кто-то подбирал ключ или отмычку.

Подобрал.

Открыл дверь. Пошел по прихожей. Вошел в комнату. Постоял. И, стараясь не скрипеть половицами, подошел к двери, ведущей в спальню.

Даша похолодела. Дверь приоткрылась. Даша перестала дышать. Дверь толкнули, она распахнулась...

32. Всегда случается что-то непредвиденное.

Конечно же, это был Лихоносов. В руках у него был огромный букет. Улыбаясь, он подошел к кровати и, протягивая цветы, сказал:

– Это тебе для скорейшего выздоровления.

– Я чуть не умерла от страха... – заплакала Даша.

Дрожь – лучший человеческий удел,

Великое он чувствует и любит,

Когда святой им трепет овладел, —

продекламировал Хирург, довольно улыбаясь.

– Ты это нарочно, нарочно, да?

– Как тебе сказать? Настроение было хорошее, решил прогуляться. День будний, никого нет, вот цветов у соседей и нарвал. А потом решил напугать. Мой однокурсник недавно диссертацию написал. В ней доказывается, что сильные эмоции имеют ярко выраженный терапевтический эффект.

– Я уже хотела идти тебя искать...

– И почему не пошла?

– Побоялась за ногу.

– Не надо за нее бояться. Доверяй себе, хоти что-нибудь очень сильно, и нога тебе поможет. Я знал один случай, он описан в научной литературе, когда берцовая кость срослась за четверо суток, и человек мог ходить.

– За четверо суток!?

– Да. Жених за неделю до регистрации попал в автомобильную аварию. В понедельник ему вставили штифт в сломанную большую берцовую, в пятницу сделали по его настоянию рентген и обнаружили на месте перелома замечательную по всем параметрам костную мозоль. В субботу он стоял под венцом без костылей и палочки.

Оба они представили друг друга. Стоящими под венцом. Хирург улыбнулся и сказал:

– Знаешь что? – У меня что-то вдохновение пошло. Давай продолжим наши игры, а?

– Вторую ногу хочешь сделать?

– Нет, это потом. Что-то мне захотелось над лицом твоим поработать...

"А над влагалищем не хочешь? – дернулось у Даши в подсознании. Порозовев от стыда, она посмотрела в окно:

– Ночь уже на дворе.

– Я – сова. И вдохновение у меня начинает просыпаться где-то к одиннадцати-двенадцати.

– Эдак ты выполнишь свои обязательства не к Новому году, а к седьмому ноября.

– И не рассчитывай, – неопределенно посмотрел Лихоносов, посмотрел как бы из будущего. – Всегда случается что-то непредвиденное.

– Тогда я не против... – вздохнула Даша, кожей чувствуя, что это непредвиденное будет чрезвычайно разнообразным по ассортименту.

С лицом Хирург возился да утра. Сначала он его изучал, потом измерял, и лишь затем начал резать. Когда он сказал:

– На сегодня, пожалуй, хватит! – Даша дремала.

33. На рубеже.

Лицо Лихоносов делал долго. Через две недели было готова одна носогубная складка (левая), все вокруг левого глаза, шея и... левое ухо. Носа он не трогал – сказал, что его надо лепить в последнюю очередь, потому что он – король, которого делает свита.

Даша уже потихоньку ходила и мечтала о правой ноге. О новом лице она старалась не думать.

Все это время Хирург не пил, и это сказалось на графике операций: закончив с левым ухом, он занялся вагинальной пластикой.

Даша отнеслась к его очередному вольту неоднозначно. С одной стороны, ее женское естество тянулось к Хирургу, к богу, который лепил ее, лепил ее будущую сладкую жизнь, с другой, она чувствовала себя существом не оформившимся, незаконченным, даже, может быть, не вполне существующим. Да и чисто по-женски ей было неловко – женщина, она твердо это знала, должна отдаваться мужчине лишь здоровой и находясь в хорошей форме. А у нее эти железки на ноге и лицо в бинтах и наклейках...

Но командовал парадом он. За два дня закончив с влагалищем и клитором, он сказал серьезно, что на ней все заживает, как на кошке, и потому через две недели он устроит ей... ходовые испытания.

В тот день, утром, он снял с ее лица все бинты и наклейки, а с зубов – проволоку. Снял и, склонив голову набок, застыл, обозревая плоды своего труда.

Когда он одобрительно покивал, Даша, смешно ковыляя, подошла к зеркалу, закрыв ладонью левую половину лица.

Минуту она смотрела на себя, прежнюю.

Смотрела, прощалась с собой, прощаясь с прежней своей жизнью.

Затем закрыла глаза.

Поменяв руку, прикрыла правую часть лица и долго так стояла, не решаясь заглянуть в будущее.

Наконец, посмотрела.

И содрогнулась.

Из зазеркалья на нее смотрела спокойная и необычно красивая женщина, женщина с прошлым, женщина с судьбой и характером. Ее нельзя было назвать доброй или умной, все это было, но было под красотой.

Забывшись, Даша опустила руку. Она упала бы, если бы ее не поддержал Хирург.

Теперь на нее смотрела химера, смотрел урод. Рядом с которым прежняя Даша выглядела бы симпатичной женщиной.