Ничего личного. Книга 1 - Мигель Аррива Страница 18

преступления, значит, вы к нему причастны. Вы взяли фишки как раз перед тем, как пришли техники. Знали, что камера сломана, и решили использовать этот шанс, надеясь, что вас не засекут. Но дело в том, что фишки пересчитываются каждый день, Энди, утром и ночью, после закрытия. Утром все были на месте, ближе к одиннадцати Гарсия заметил, что не работает камера, и вызвал техников. Добирались они сюда примерно полчаса, а вы использовали это время, чтобы проникнуть в сейф. Но откуда вы узнали код?

— Ладно, ладно! — Парень примирительно поднял руки вверх. — А если я признаюсь, что вы сделаете, отправите меня в тюрьму? Доказательств у вас негусто. Ну, так что?

— Пока не решил. — Амадео сцепил пальцы. — Если вернете фишки на место, я просто вас уволю. А если будете артачиться, уволю и сделаю так, что больше ни в одном мало-мальски приличном заведении вы работы не найдете. Как вам такая перспектива?

Лицо Ньюмана снова осветила насмешливая улыбка.

— А ты крут.

— Не припомню, чтобы к начальству обращались на «ты», Энди. Даю вам два часа. И не пытайтесь меня надуть во избежание неприятных последствий. Свободны.

— Ой-ой, вы меня запугиваете, господин Солитарио? — Ньюман вскочил со стула. — Не боитесь, что на мне висит микрофон, или что-то в этом роде?

Амадео нахмурился. Слишком беспечно вел себя этот парень, будто знал, что ничего ему не грозит. И увольнение его ничуть не пугало. Прослушки руководство «Азарино» не опасалось — на входе стояли датчики, мигом обнаруживающие любой подозрительный предмет. Тогда в чем причина его поведения?

— Энди, если бы на вас висел микрофон, мы бы с вами не разговаривали. Верните фишки сегодня до пяти часов вечера. Все фишки.

— И те, золотые? — Ньюман усмехнулся.

— Их в первую очередь. Всего доброго.

После того, как Ньюман ушел, Амадео вызвал Гарсию и приказал уволить нерадивого сотрудника. Но все же что-то тут было не так. Уж слишком спокойно вел себя Ньюман. Амадео не раз доводилось лично беседовать с нарушителями и сообщать им неприятную новость. Обычно люди начинали нервничать, иногда кричать, умолять не поступать так с ними. Но никто еще не встречал известие об увольнении с улыбкой, будто ожидал этого.

— Кто же ты такой, Энди Ньюман? — Он снова взял личное дело, зная, впрочем, что ничего нового там не найдет.

— Молодой господин! — Роза встретила его на пороге, заламывая руки. — Прошу вас, сделайте что-нибудь! Сил никаких нет бороться с этим ужасом!

— Что случилось, Роза?

Та промокнула фартуком глаза.

— Ваш брат пьет и пьет, ни я, ни ваш отец уже не можем это терпеть! Он заперся в комнате, никого не слушает и не впускает. Прошу вас, молодой господин, поговорите с ним!

Амадео тяжело вздохнул. Кристоф отстранил Лукаса от работы, и последнюю неделю брат только и делал, что пил и ругался по телефону с Викторией. Если он не слушал ни отца, ни Розу, то у Амадео вряд ли что-то выйдет.

Но Роза умоляюще смотрела на него, сложив руки в молитвенном жесте.

— Ладно, я сейчас к нему зайду. — Он снял пиджак и передал его домоправительнице.

Комната Лукаса была заперта. Похоже, он не выходил оттуда со вчерашнего вечера, как следует запасшись спиртным. Амадео постучал, но ответа, естественно, не получил.

— Лукас, — позвал он. — Открой, мне надо с тобой поговорить.

Тишина. Амадео снова занес руку, но услышал, как где-то звякнуло стекло.

— Лукас! — снова крикнул он. — Если не откроешь, я выломаю дверь! Ты знаешь, что я могу это сделать, в отличие от Розы и отца!

— Пошел вон! — раздался заплетающийся голос. — Пошел вон, я не хочу… Черт!

От последовавшего за этим грохота Амадео вздрогнул. В таком состоянии немудрено разбить голову или сломать руку или ногу.

— Лукас, ты в порядке? Открой!

Ругательства, затем снова грохот. Амадео отошел, чтобы как следует толкнуть дверь плечом, но тут она распахнулась.

Зловонный запах перегара вырвался из комнаты, и Амадео подавил желание зажать нос. Лукас пил, не просыхая, уже неделю, и это отвратительно сказалось на его внешнем виде. Под глазами залегли темные круги, лицо опухло, заросло щетиной. Волосы всклокочены. Одежду он не менял, рубашка стала желто-серой, а штаны измялись до состояния жеваной бумаги.

— Боже, Лукас. — Амадео покачал головой. — Только посмотри, до чего ты себя довел…

— А это не твое дело, — процедил тот. — Убирайся к чертям!

Он собирался захлопнуть дверь, но Амадео успел подставить ногу.

— Лукас, послушай меня…

— Я не хочу тебя слушать, пошел прочь! — Он толкал и толкал дверь, пытаясь закрыть ее, но Амадео был непреклонен.

— Я никуда не уйду, пока ты не возьмешь себя в руки. — Он надавил совсем чуть-чуть, но Лукас не удержался на ногах и рухнул на груду пустых бутылок, которые с веселым звоном раскатились в разные стороны.

Амадео щелкнул выключателем. Взору предстал кошмарный бардак: повсюду рассеялись бутылки, пробки, осколки стаканов. Покрывало валялось в углу, на самой кровати не осталось ничего, кроме матраса. Простынь и одеяло скомканы в кресле, представляя собой нечто вроде гнезда. Все книги скинуты с полок, сами полки сорваны со стен, шкаф распахнут, вещи вывалены на пол, некоторые изодраны.

— О господи, — пробормотал Амадео, едва справляясь с желанием заткнуть нос — вонь в непроветренном помещении стояла невыносимая. — Ты чем тут занимался? — Он протянул руку, чтобы помочь брату встать.

Тот проигнорировал помощь и с четвертой попытки поднялся самостоятельно. Ноги едва держали, он, пошатываясь, сделал несколько шагов и вцепился в подлокотник кресла, едва не рухнув обратно. Из груди вырвался стесненный кашель, будто Лукас чем-то давился, и на мгновение Амадео испугался, что брата стошнит. Он подошел, намереваясь взять его под руку и отвести в ванную, однако тот шарахнулся от него, как от чумного.

— Не твое дело, отброс. — Кашель прекратился, и Лукас вытер рот тыльной стороной ладони, оставив на коже блестящую дорожку слюны. — Не твое! Чего ты тут забыл вообще…

— Лукас, посмотри на себя. — Амадео оставил попытки помочь брату. — Разве отец может гордиться тем, в