Михаил Климман - Затерявшийся в кольце бульваров Страница 19

– Что, маешься, молодой человек? – услышал он запыхавшийся голос своего бомжа, путь их как раз шел в горку. – Стыдно тебе?

Андрей молча кивнул.

– Не майся… На милости и милосердии вся наша жизнь основана. Вот ты деньги взаймы брал когда-нибудь?

– Конечно.

– А это разве не милость, что тебе их дают?

– Но я же потом возвращаю обратно? – возмутился Дорин.

– Верно. Но ты просто возвращаешь деньги, без процентов, без возмещения беспокойства.

– Но я же благодарю за это.

– И тут благодари, кто тебе запрещает. Или, скажем, друга ты зовешь тебе помочь перевезти, например, что-нибудь, ты же ему за это не платишь? Значит, он делает это из милости.

– А может, он делает это в расчете на то, что я ему потом помогу? – спросил окончательно сбитый с толку Андрей.

– Ну и какой он тебе после этого друг? – наседал Маркиз. – А если ты ему не вернешь услугу, ты ему больше не друг? А если то, что ты вернешь, меньше той услуги окажется? Или больше? Что тогда? А если женщина тебе ночь подарила, нет, не та, с которой у тебя страстная любовь, а та, которую ты душевным теплом согрел, а она тебя, разве это не милость?

– Ну, ты совсем загнул, Маркиз. – Эта тема, в которой Дорин считал себя экспертом, только недавно ушедшим из «большого спорта». – Какая же тут милость, если обоим хорошо?

– Взаимная, – ничуть не смутился бомж, – или ты, если тебя женщина не привечает, сам к ней никогда не подойдешь? То, как она ответит, – ее дело, но идешь-то ты к ней, надеясь на милость. Все, что мы делаем не для себя, а для кого-то и не за деньги, – это милость. Бог нас создал из милости, родители произвели на свет из милости, и живем мы чьей-то милостью. Недаром сказано: «Суд без милости, не оказавшему милость»…

Тем временем они прибыли к месту назначения. Неподалеку станция метро, перед ними людная улица, по которой во всех направлениях снуют пешеходы. Старушка и старик с огромными седыми усами, которые сидели с банками по обе стороны тротуара, увидев их, поздоровались, встали и перешли на другой проход от метро к улице. Очевидно, здесь была своя иерархия.

– Ты на той стороне тротуара, я – на этой, – распорядился Маркиз.

Он отвязал от тележки кучу старых тряпок, расстелил их на асфальте, помог Андрею перебраться на его новое «рабочее» место.

– Вот тебе тара, – он поставил перед Дориным пустую консервную банку с отогнутой крышкой. – В глаза не заглядывай, не заискивай, дадут – благодари, нет – не сердись, – таково было его последнее напутствие.

Андрей огляделся. Справа от него был газетный киоск с пожилой киоскершей, похожей на учительницу, слева, немного подальше, фруктовый лоток, где за прилавком, как положено, стояла крашеная блондинка, а чуть в стороне – лицо «кавказской национальности». Все эти люди здоровались с Маркизом и с любопытством поглядывали на Дорина.

Прямо перед ним, за спиной у его друга и учителя находился большой магазин радиоэлектроники с огромным телевизором в окне, который не выключался, похоже никогда. Андрей знал это место, он проезжал здесь ни один раз, а иногда проходил пешком, и сколько помнил, последние годы телевизор в окне работал.

Сейчас по нему показывали старого доринского знакомого и клиента по кличке «Маленький», который, похоже, собирался баллотироваться в какие-то депутаты. Во всяком случае, он смотрел, отвратительно улыбаясь, прямо в камеру и что-то беззвучно говорил на фоне плаката, призывающего поддержать «Партию защитников народа».

Андрей еще не успел расположиться, как из магазина вышел охранник, осмотрел его и, подойдя к Маркизу, спросил:

– Этот с тобой, Яш?

Маркиз кивнул:

– Иди, иди, не беспокойся.

Дорин вздохнул, а про себя сказал: «Господи, прости меня», и только решил начать попрошайничать, как перед ним мелькнула темная фигура, что-то звякнуло, и он с изумлением обнаружил в своей «таре» рубль. Худощавый пожилой человек положил какую-то монету и в банку Маркиза и, не оборачиваясь, пошел в сторону метро.

– С почином тебя! – радостно крикнул бомж, которого, как теперь выяснил Дорин, звали Яков.

Все оказалось значительно проще, чем ожидал Андрей. Надо было терпеливо сидеть, можно было думать о своем и ждать, пока тебе что-нибудь подадут.

И все! Иногда Маркиз покидал свой пост, подходил к Андрею и объяснял ему какие-то истины. Оказалось, здесь, да, наверное, и везде в людных местах, идет какая-то параллельная, вторая жизнь. «Фруктовый» кавказец, например, торговал еще и наркотиками, у «учительницы» в киоске можно было разменять любую валюту по льготному курсу, а незамеченная поначалу Андреем хохлушка была «мамочкой» и приторговывала живым товаром.

Как сказал ему Яша в один из своих визитов, он сам – Дорин – сидит здесь только потому, что пришел с Маркизом, в противном случае давно бы уже лежал и неизвестно в каком месте и в каком виде.

Время шло, бомж в очередной раз вернулся на свой пост, Андрею бросили очередные монетки, когда он поднял голову и увидел идущего по улице в его направлении Глеба Аверьяновича Фишеровича.

ГЛАВА 21

Андрей втянул голову в плечи и опустил глаза вниз. Он увидел, как щегольские остроносые ботинки коллекционера (зачем этой старой перхоти такие новомодные ботинки?) постояли несколько секунд возле него, потом послышалось довольное хмыканье, и ботинки удалились к противоположной стороне тротуара.

Дорин поднял глаза и увидел, что Глеб Аверьянович внимательно рассматривает содержимое «тары» Маркиза, проще говоря, интересуется, сколько тот насобирал. Еще раз удовлетворенно хмыкнув и ни копейки не бросив ни тому, ни другому, Фишерович отправился дальше к станции метро. Несмотря на все свои сокровища, Глеб Аверьянович был скуповат и не позволял себе тратиться на машину, а передвигался исключительно на общественном транспорте. Хотя, впрочем, может быть, поэтому он и смог собрать свои сокровища.

Дорин перевел дух.

– Знакомого встретил? – спросил Маркиз, усаживаясь рядом и протягивая ему горячий чебурек. – Ну и приятели у тебя.

– А ты его откуда знаешь?

– Да он, видно, живет недалеко, часто здесь ходит. Никто не видел, чтобы хоть копейку кому-нибудь подал. Зато у Нюси как-то раз всю кровь выпил – она ему гривенник не додала сдачи.

Нюсей звали «учительницу», торговавшую газетами и менявшую валюту. Дорина поразило, что книги, пачки журналов и газет расположены в киоске так, что киоскерша сама не могла бы быстро выбраться наружу. Понадобилось бы не менее десяти минут и посторонняя помощь, чтобы проложить ей дорогу к выходу.

Маркиз поглядел на телевизор напротив Дорина.

– А-а, – протянул он, – постоянная передача под названием «Посмотрите, я какой…». Или это вторая серия «Посмотрите, я какая»?

Дорин усмехнулся:

– Яш, а почему ты – Маркиз?

– Лет пятнадцать назад один мой знакомый очень хотел издать маркиза де Сада, и я достал деньги. С тех пор и пошло…

– А зачем, – удивился Андрей, – тебе де Сад? Клубничку любишь?

– Да уж какая там клубничка, – улыбнулся Маркиз, – несчастный человек с гипертрофированным эротизмом сидит в тюрьме и сочиняет всякий бред. Я потом жалел, что помог в издании, но уже было поздно. Да и другие потом этого католического проповедника начали печатать.

– Не понял? – встрепенулся Дорин. – Какой же он проповедник католический? Насколько я знаю, он был как раз богохульник.

Яша с сожалением посмотрел на Дорина:

– Маркиз де Сад был католическим проповедником и девственником.

Андрей захохотал.

– Что ты смеешься? Ну, не девственником, но уж насчет извращений – жили они у него точно, только в сознании, да и то как-то криво. Сейчас я за кофе схожу и докажу тебе, оболтусу, что я прав. Ты-то сам не читал?

Он вернулся через пару минут и начал свою речь. Еще через пару минут вокруг них собралась небольшая толпа.

– Скажи мне, молодой человек, если ты живешь в доме и ссоришься с соседями по площадке, ты будешь за ними следить?

– Ну, следить вряд ли, – ответил Андрей, – но посматривать, конечно, буду, чтобы не нагадили как-нибудь.

– А если у тебя с ними никаких отношений? – задал новый вопрос Маркиз.

– Ясное дело, внимания обращать не буду, разве что здороваться. А к чему ты ведешь?

– Значит, если я вижу, что ты следишь за своими соседями, ведешь с ними диалог (подсыпание в суп толченого стекла и намазывание кнопки звонка столярным клеем тоже можно считать репликами в диалоге), жалуешься на них друзьям, то я могу сделать вывод, что они у тебя есть?

– Конечно. И что?

– Ну вот, – ответил Маркиз и собрался на свое место.

– Погоди, – разозлился Дорин, – я ничего не понял.

– Ты, Яков, – сказало лицо «кавказской национальности», – еще обещал про извращения говорить.

– Не понял? – удивился коротышка. – Если ты атеист, значит, для тебя Бога нет. А если ты с ним без конца выясняешь отношения, значит, он есть и постоянно присутствует в твоей жизни. Если ты Богоборец, – значит, верующий, невозможно бороться с тем, чего нет. Иаков, когда боролся с Богом…