Сергей Зверев - Наследник чемпиона Страница 19

– Рома тоже здесь?.. – вяло встрепенулся Родищев.

– Все здесь! Весь детдом, за небольшим исключением!

– Я не убивал, Рома…

Метлицкий резко сел на стол перед бывшим однокашником и постучал бильярдным шаром, сжимаемым в руке, по его голове.

– Алле, гараж! Где у тебя кнопка, Леша? Здесь? Или здесь? Скажи мне, где у тебя кнопка, иначе мне придется искать ее таким образом до тех пор, пока ты не начнешь говорить!

Алеша знал, что лучше рассказать все так, как было, но тогда… Тогда… Они с этим человеком росли в одном детском доме и делили хлеб… Если сказать правду… С этим Ромой он тоже делил хлеб, но этому Роме на это, как он уже сказал, наплевать. Может, рассказать? Ведь убивал не тот Рома… Убивал Фомин, а он тоже детдомовский. А Рома стоял рядом… Так же рядом, как сейчас стоит этот Рома…

– Я не убивал, Рома…

Шумно выдохнув воздух, Метлицкий соскочил со стола и сдернул с телефона трубку.

– Шашков? Забери от меня Родищева и усади обратно. Следователь через час соберет бумаги и утром увезет его на арест в суд.

– Рома, нельзя мне никак в камеру… У меня голова болит, Рома…

Оставив телефон в покое, Метлицкий долго растирал подбородок, потом вдруг повернулся к Родищеву и выпалил:

– В камеру, Леша. Иначе я не могу. Мне сейчас с тобой разговаривать некогда, а отпустить тебя я не могу. Помимо тебя тут еще очень много старых друзей, с которыми поговорить нужно… А нас ждет очередная встреча в этом кабинете. И это будет продолжаться до тех пор, пока мы не придем к полному согласию.

Метлицкий лукавил по привычке. По привычке, выработанной за много лет. Из томов уголовных дел, когда задержанные начинали давать показания за пять минут до того, как их собирались выпускать за недостаточностью доказательств обвинения, можно было строить памятник ментовской удаче.

А Родищев понял, что очередных двух-трех часов в камере он не переживет.

Потеряв сознание, он кулем свалился под ноги начальника отдела по борьбе с бандитизмом.

Метнувшись к телефону, Роман Алексеевич сорвал трубку.

– Шашков! «Скорую», быстро!..

Подняв голову Родищева себе на колени, он дотянулся до бутылки водки, стоящей за столом, и влил ему в рот несколько капель.

Да неужели он был уверен в том, что это Родищев убивал Захарку Большого?! Метлицкий же не сумасшедший… Он знает, что Леша Родищев тут не при делах. Но Метлицкий голову готов положить на плаху в залог тех двух процентов из ста, что Леша Родищев видел, кто убивал Захарку. Была такая уверенность.

Потеря сознания Родищевым – случай не единичный. В этом кабинете без чувств падали на пол и более серьезные персонажи. Однако нынче, держа на коленях голову детдомовского однокашника, Метлицкий чувствовал огромную вину…

Показания бабки, что та видела в лесу Родищева – не факт, что тот видел убийство, не факт… А то, что у «маячка» стоял… Куча веток заинтересовала. Стоял и думал – пойдут бабке Чувашихе на растопку печи или не подойдут. Операм бы подольше постоять, подождать да понаблюдать! На руке Захарки «Картье» золотые были, в кармане – «лопатник» с пятьюстами баксами, перстень с аметистом. Вот, начни Алешка копать, тут и насторожиться нужно было. А приступи Алешка к шмону тела – вот тут и шевелиться время бы пришло! Нет же, погорячились… Дворник только подошел к «маяку», они тут же вылетели, аки чайки, и ну его клювами по черепу стучать! У молодняка ныне профессионализм на нуле, бестолковые, как хомячки. И это – не самые плохие сыскари города! Мда…

Дождавшись, пока Шашков с дежурным уложат Родищева на кушетку в соседнем кабинете, Метлицкий покусал губы, подошел к окну, пощелкал пальцами. Вернулся к столу, снял трубку и набрал номер телефона соседнего кабинета.

– Васильев, в двадцать восьмом лежит парень, за которым скоро приедут врачи. «Откатай» его, а после отмой как следует его руки. Понял? – Секунду подумав, он вздохнул. – Ладно, отставить, иди домой… Ты с экспертами разговаривал?.. Когда они «пальцы» с ножа снимут? С какого ножа? А у нас много ножей на экспертизе, Васильев? С того самого, что в корзинке с мухоморами лежал!

По всей видимости, помимо конфет оператору информационного центра придется разориться еще и на бутылку водки экспертам. В противном случае эта чересчур перегруженная служебными обязанностями братва подготовит результаты не раньше, чем через неделю.

Захватив банку с криминалистической ваксой, валик и чистый лист бумаги, он закрыл кабинет на ключ и зашел в кабинет с кушеткой. Подняв в воздух правую руку Родищева, Метлицкий ловкими движениями накатал на нее ваксу и приложил испачканную ладонь к чистому листу.

По всем правилам. Большой палец правой руки, указательный палец правой руки… мизинец… Большой палец левой руки… Безымянный… Кистевой захват правой руки, левой… На обратной стороне листа – полный отпечаток правой ладони… Левой. Все.

– Вы, наверное, ангел, посланный мне с неба, – говорила она, наблюдая, как мужчина ловко перевязывает ее запястье. – Господи, как я испугалась… Два шага до дома оставалось сделать, можно было и закричать, но горло словно тисками сдавило… Что за жизнь у нас?

– Жизнь, как жизнь, – заметил Мартынов. – Одни по ночам в мини-юбках по улицам без фонарей барражируют, а вторые на них, не без оснований, заметьте, пикируют… Ну, вот и все.

– Пойдемте, я вас соком напою! Надеюсь, от сока у вас в висках не стучит?

– А от мужа мне из трофейного пистолета не придется отстреливаться? Или монтировку захватить?

– Не самый удачный способ выяснить мое семейное положение, – девушка дернула губами. – Спросили бы просто – замужем я или нет, и я бы ответила – замужем. А вы – пистолеты, монтировки…

Мартынов развел руками:

– Знаете, если бы моя жена привела в дом героя, я бы в восторге не был. Впрочем, она бы не привела. Знает, что я – грубое животное, не принимающее высоких позывов, не умеющее тонко чувствовать, не склонное к благодарности.

Она повернула голову в сторону лежащего у дома, по-прежнему находящегося в состоянии нирваны мужчины.

– Да, я ее понимаю… А как она относится к тому, что ее муж по ночам не находится дома?

Мартынов пожал плечами.

– Не знаю.

– А вы бы спросили.

– А мне какое дело до того, как она относится к тому, что ее муж по ночам не находится дома? – удивился Андрей Петрович.

Свет окна, в котором не стихала кухонная разборка, падал на ее пушистые брови и отражался от влажных глаз. Мартынов смотрел в эти глаза и никак не мог понять, что его слепит – это собственное свечение, или просто отражение кухонной лампочки в окне напротив. В глазах стоял вопрос, и он поспешил его снять. Эти глаза без вопроса смотрелись гораздо лучше.

– Семь лет назад она убежала от меня с интеллигентным, понимающим толк в семейной жизни мужчиной.

– Не с моим ли?

Мартынов посмотрел на звезды. Он приехал сюда не за этим…

– Так как насчет сока?

– Не откажусь. Только нужно сделать одно дело…

Подойдя к мужику, он взял его под мышки и отволок к проходу в ограде. Пока волок, по привычке внимательно рассмотрел. Малоприятный тип лет сорока трех – сорока пяти. Определить точнее было трудно, с таким выражением лица обычно хоронят. Положил головой в сторону дороги и вернулся к машине.

Наблюдая за его действиями, женщина несколько раз переступила с ноги на ногу и полюбопытствовала:

– Я могу спросить, что вы делаете?

Мартынов пискнул сигнализацией.

– Человек очнется, осмотрится, удивится, выйдет на дорогу и направится к своему дому. Уже утром он будет у врача с просьбой провести ему томографию под эгидой борьбы с провалами в памяти и безосновательными потерями сознания. Он ничего не вспомнит. Как вас зовут-то?

– Маша.

– Так вот, Маша, после таких подарков в голову очень плохо вспоминается то время, когда они были преподнесены. Плюс два часа на релаксацию. То есть последнее, что он вспомнит, это эрекцию, внезапно возникшую во время просмотра телепередачи «Путешествия натуралиста». У вас сок апельсиновый? Маша, а вы давно в этом доме живете?

– С рождения! – крикнула она из кухни. – Как себя помню! На моих глазах дом старел вместе со всеми его обитателями!

Это очень хорошо. Не то хорошо, конечно, что обитатели стареют, а то, что она живет здесь с рождения.

Пользуясь одиночеством, Андрей Петрович вынул из кармана оружие поверженного любителя ночных забав и как следует рассмотрел. Судя по всему, Мартынов оказался у дома весьма к месту. На его ладони лежал самодельный, уродливого вида пистолет, приспособленный для стрельбы мелкокалиберными патронами. Он не имел предохранителя, и один из патронов был заведен в ствол. Если бы Мартынову в Новосибирске вместо мысли ехать в Ордынское пришла в голову другая, шансов у Маши было бы немного.

Разряжать эту «волыну» Андрей Петрович не решился. Если сейчас в квартире грохнет выстрел, Маша на кухне обольется не только соком… Кстати, насчет сока. Сок пьется так: поднимаешь стакан, выпиваешь, ставишь на стол, говоришь «спасибо» и… уходишь. Можно, конечно, выпить стакана четыре. Но это добавит не больше четырех минут…