Данил Корецкий - Смягчающие обстоятельства Страница 2

Если соединить ниткой точку попадания с пробоиной и продолжить воображаемую линию, она упрется в место, где находился стрелок. Но сейчас обычный способ не годился: экспериментальная планировка — окна в противоположных стенах. Всегда светло, сухо, хороший обзор. И возможность сквозного пролета пули.

Я повернулся, сделал несколько шагов по пушистому ковру, по которому нужно ходить босиком, чтобы он упруго щекотал подошвы, переступил через ползающего на четвереньках Зайцева и подошел к окну, выходящему на южную сторону.

Перекресток внизу казался игрушечным, напоминающие божьих коровок легковушки, дожидаясь разрешающего сигнала, накапливались перед светофором, затем срывались с места и, набирая скорость, растягивались на подъеме к Южному микрорайону. До седьмого этажа доносился тугой гул протекторов и едва ощутимый запах выхлопных газов.

Я потрогал раму с неровными осколками оставшихся стекол. Второй опорной точки, необходимой для визирования, увы, не существовало. Может, необычная планировка способствует сквознякам… А в остальном эксперимент удался: квадратная комната, много солнца, воздуха. Распахнутость стен создавала ощущение простора, сохраняющегося даже сейчас, когда здесь толклись шесть человек.

Средних лет супруги — жильцы с четвертого этажа, — вполглаза наблюдая, как Ивакин штангенциркулем замеряет пробоину, то и дело непроизвольно осматривались по сторонам. Я много раз замечал: люди охотно идут в понятые, наверное, потому, что получают возможность на законном основании приобщаться к тайнам чужой жизни. Сейчас я попробовал взглянуть вокруг их глазами.

Солидный импортный гарнитур, низкие, располагающие к отдыху кожаные кресла, матово отблескивающий журнальный столик, пружинящие блестящим ворсом ковры на стене и на полу — все тщательно подобрано и гармонирует между собой. У хозяйки хороший вкус.

«Интересно, сколько стоит выстроить и обставить это кооперативное гнездышко?» — подумал я, направляясь в прихожую и вновь переступая через Зайцева.

— Не мельтеши, Саша, — сквозь зубы процедил тот. — Пойди лучше побеседуй с соседями.

Следователь старательно растягивал рулетку, конец которой держал Гусар, и диктовал сам себе:

— В трех метрах двадцати двух сантиметрах от северной стены, возле застеленной простыней тахты, на ковре темно-бурое пятно не правильной формы размером семнадцать на двенадцать сантиметров, по внешнему виду напоминающее кровь…

Я щелкнул затейливым замком и едва успел схватиться за ручку: невесть откуда взявшийся ветер резко рванул дверь. Подъезд играл роль вытяжной трубы.

В трех соседних квартирах никого не оказалось, я спустился на шестой этаж, потом поднялся на восьмой, для очистки совести заглянул на девятый. Безрезультатно. Никто ничего не знал, не слышал и не видел.

Когда я вернулся, Зайцев, неловко согнувшись у простреленного окна и закрыв левый глаз ладонью, смотрел через бумажную трубочку, вставленную в пробоину. Трубочка свободно двигалась вправо-влево и вверх-вниз, но следователь упрямо пытался сориентировать ее по единственной опорной точке. Ясно: хочет хотя бы приблизительно представить, откуда могли стрелять.

— Диаметр отверстия — от девяти до девяти с половиной миллиметров, — значительным тоном сообщил Гусар. — Можно было бы предположить «ПМ», но расстояние… Сотня метров — для пистолета далековато… Скорей всего какой-то из девятимиллиметровых охотничьих карабинов — «лось», «медведь»…

— В стекле пуля оставляет отверстие больше своего калибра, — вмешался Ивакин. — Так что здесь не «девятка»…

— Вы уже начали оперативное совещание? — недовольно спросил Зайцев, отрываясь от своего занятия и выразительно посмотрев на превратившихся в слух понятых. — Пусть лучше Гусаров ознакомит товарищей с протоколом.

Сделать это вызвался Ивакин. Пока он выразительно читал казенный текст, мы вполголоса переговаривались в противоположном углу просторной комнаты.

— Или с двух верхних площадок этой башни, — Зайцев кивнул в сторону стройки, — или из кабины крана. Может, крайние окна нового дома, но маловероятно.

— Однако! — Лицо Гусара выражало полнейшее недоумение. — Прямо итальянский детектив! И ради чего? Уж точно не из ревности!

— Почему же, мой юный друг? — поинтересовался Зайцев.

— Слишком сложно. Обычно кухонный нож, кирпич, топор, кастрюля с кипятком… Да и потом… Видели ее фотографию? Вот, на серванте лежала.

Он протянул маленький прямоугольник. Вытянутое лицо, длинный нос, запавшие щеки, мешки под глазами. Вид нездоровый и изможденный. Я испытал некое разочарование, наверное, оттого, что по ассоциации с обстановкой и убранством квартиры представлял хозяйку иной.

— Внешний вид ни о чем не говорит, — сказал Зайцев. — Слышал поговорку: на каждый товар есть свой покупатель, только цена разная? А в любовном ослеплении люди склонны переплачивать…

Верно. Кровавые драмы разыгрываются, как правило, вовсе не из-за красавиц.

— И вообще, юноша, избегайте категоричных суждений, — нравоучительно произнес Зайцев. — Особенно если они поспешны и не продуманы.

Следователь зевнул.

— Устал и есть хочу. По «Призракам» ничего нового?

Я качнул головой.

Понятые подписали протокол, но уходить не спешили. Тайны хороши, когда разгаданы.

— Сколько стоит такая квартира? — неожиданно брякнул Гусар. Женщина обиделась:

— Это вы не у нас спрашивайте. Мы пять лет за границей работали, в тропиках, в обморок от жары падали! И на заводе уже пятнадцать лет!

Тон ее стал язвительным.

— Потому вы у других спросите, на какие деньги да как попали в кооператив… У нас своим поотказывали!

— А что вы можете сказать о Нежинской? — продолжал наступать Гусар.

— Да ничего. Встречаемся иногда в подъезде. Здороваемся.

— Культурная дамочка, — подал голос мужчина, но под взглядом жены осекся.

— Знаем мы культурных! Я горбом, а они…

Женщина замолчала. Я дернул Гусара за рукав, предупреждая следующий вопрос.

— Большое спасибо, товарищи. — Зайцев с открытой улыбкой пожал понятым руки. — Вы нам очень помогли. Сейчас опечатаем квартиру, и все — можете быть свободны.

Через полчаса я обследовал строящееся здание. Кроме неогороженных лестничных маршей и междуэтажных перекрытий, еще ничего смонтировано не было, поэтому путешествие на двенадцатый этаж, производило сильное впечатление. Трудно представить, чтобы кто-нибудь отважился подняться туда в сумерки. Бригада рабочих сваривала арматуру железобетонных плит с каркасом и заделывала раствором монтажные проемы. Пахло горящими электродами и мокрым цементом, трещала вольтова дуга, громко перекрикивались монтажники. Под ногами змеились черные провода с неизолированными медными скрутками соединений.

— А если наступят? — Я пальцем показал сопровождавшему прорабу опасные места.

— Не наступят! — преувеличенно весело ответил тот. — Ребята опытные, со стажем!

— Опытные, говоришь? А в прошлом месяце на Котловане неопытного убило? Сидеть-то кому — знаешь?

Прораб поскучнел.

— Сейчас сделаем! — и с натугой рассмеялся. — Если днем черт ногу сломит, то ночью и подавно! Никого здесь не было!

Действительно, рабочие не заметили следов пребывания постороннего человека. Я походил по площадке. Причудливая башня экспериментального кооператива «Уют» хорошо просматривалась почти отовсюду, но прилепившаяся, как ласточкино гнездо, квартира Нежинской то пряталась за колонну, то перекрывалась сварочным агрегатом или бетономешалкой, то оказывалась в створе с тросами лебедки. Одно место было подходящим, но оружие пришлось бы держать на весу, что снижает вероятность верного выстрела.

А вот кабина крана расположена подходяще…

Направляясь к лестнице, я заметил, что провод надежно изолирован.

— Сказано — сделано! — похвастал прораб.

— Пока гром не грянет… — пробурчал я. — Кто охраняет стройку по ночам?

— Есть люди, специальный штат держим. И днем, и ночью сторожат…

— Не спали этой ночью?

Небритый, неопределенного возраста сторож, часто моргая красными веками, отрицательно покачал головой.

— Кто-нибудь посторонний на стройку заходил?

Он снова мотнул головой.

— Вы что, немой?

— Гы-гы-гы… Почему немой? Очень даже разговорчивый! Только не с милицией, гы-гы-гы…

Он старался дышать в сторону, но хитрость не помогла — запах перегара чувствовался даже на расстоянии. Понятно, как он сторожил территорию в минувшую ночь и что мог видеть.

Я подошел к прорабу, ожидавшему в стороне с безразличным лицом.

— Кабина крана заперта?

— Должна. Но точно не скажу, а спросить некого — крановщик болеет.

— А ты слазь, посмотри, гы-гы-гы, — прогнусавил сторож. — Могу подсадить, гы-гы-гы…

Лезть на верхотуру не хотелось. Зачем? Вызвать крановщика, поручить ему осмотреть свое хозяйство, допросить — и дело с концом! Но я разозлился. Не столько на пьяного полудурка, неспособного хорошо выполнять любую работу и начисто отрицающего в других возможность риска ради дела, сколько на себя, готового подтвердить эту тупую, примитивную уверенность. Сплюнув, шагнул к лестнице.