Валерий Смирнов - Золото мистера Дауна Страница 2

Эта мечта разбилась вдребезги, как бутылка молока, выпущенная от испуга бесстрашным пионером после того, как его прихватил за шиворот участковый Василина.

После профилактической беседы пионер Печкин, обливаясь горючими слезами, давал честное слово имени дедушки Ленина, что он больше никогда не будет подрабатывать молочником. Теперь он станет на путь повального переисправления и начнет брать пример не со взрослых дядей, а с тех литературных героев, за которых учат в школе. Например, с Тимура и его команды, придуманных орденоносцем Гайдаром.

До своего слова пионер Печкин относился так же серьезно, как и тот, чьим светлым именем он клялся во все стороны.

Участковый Василина был добрым мужиком. К тому же он опасался возможных последствий собственного неверия в клятву именем вождя революции, а потому Юру не поставили на учет в детскую комнату милиции на полгода раньше, чем он-таки заслужил.

Ребята постарше узнали за пионерские подвиги Печкина и скикали: среди их хутора подрастает талантливая молодежь, над которой нужно делать шефство. Очень скоро Юра Печкин стал передвигаться по улицам с таким борзым видом, словно его за выдающиеся заслуги приняли в партию, минуя комсомольскую стадию умственного и политического развития.

Пионер Печкин изредка принимал из себя робкий облик, подходил до какого-то одиноко идущего мужика и скромно просил его:

— Дяденька! Дайте, пожалуйста, померять ваш макинтош.

В ответ на такое безалаберное предложение мужик посылал пионера вовсе не на районный слет отличников, а гораздо дальше Артека. Но Печкин оказывался еще липучее того литературного Тимура вместе с его подвигами и канючил за примерку плаща до тех пор, пока терпение мужика не уходило за предел нервной системы. После того, как пионер Печкин получал профилактически несильную затрещину, он начинал орать громче разноголосой толпы проклятых басмачей из кино «Выстрел в ауле», когда эти гады перепугались, что на пути их бандитского каравана стоит красный пограничник, вооруженный саблей и собакой.

На вопли забиженного пионера вылетал не кто-нибудь, а сам Тимур со своей командой.

— Ах ты, гад! Империалист! — орал Тимур на бледнеющего мужика. — Над ребенком измываешься, которому принадлежит наше светлое будущее. Сейчас мы тебе вместо этого макинтоша деревянный устроим! Так ты еще галстук со шляпой нацепил, как все шпионы, козлота американская! Стиляга! Сильно здоровым себя почувствовал, интеллигент тупорный? Ничего, будь спок, сейчас, мы, рабочий класс, с тебя больного загегемоним. Мы тебя научим родину любить и в кепке ходить!

Тимуровская команда надвигалась на мужика, допустившего садизм к несчастному ребенку, и тот начинал пищать басом, как он больше не будет даже косо смотреть в сторону любого представителя не только пионерской, но и октябрятской организации.

Вот что значит период проклятого застоя с его лживыми нравами. Сейчас бы того мужика запросто отоварили кастетом по голове или, в крайнем случае, просто пристрелили, а тогда Тимур вполне мирно предлагал прохожему таки дать обиженному им ребенку померять поганый макинтош, с которого все началось.

Пионер Юра, не вытирая слез, натягивал на себя макинтош, а потом резко убегал в проходной двор. Полы верхней одежды волочились за ним пятью лишними размерами, надежно заметая следы. В этом макинтоше пионер Печкин чувствовал себя почти товарищем Чапаевым, фильм за которого демонстрировал телевизор по шесть раз в году. Так, между прочим, когда товарищ Чапаев в своей бурке сидел на лошади, вид сзади у него был почти такой, как у галопирующего пешком пионера без папахи над ушами.

Мужик с ходу бросался в погоню, потому что ни Тимур, ни остальная команда даже не думали его задерживать. Но за то, чтобы поймать юного пионера, не могло быть и речи. Печкин заскакивал в подвал и, аккуратно сложив добычу, спокойно пролазил в другой двор через узкий лаз. В этот лаз не пролез бы не то что крупногабаритный бывший владелец шикарной шмотки, но даже героические революционеры, вырывшие подкоп в царских казематах, где белогвардейские палачи зашкилетили их до последней стадии дистрофии.

— Ну и сволочь этот пацан оказался, — разочарованно говорил Тимур запыхавшемуся от безрезультатной погони мужику. — Хуже бандита Чай Кан-ши. Мало ты ему накостылял…

Пионер Печкин оказывался сволочью ровно шестнадцать раз, пока участковый Василина не прихватил Тимура с макинтошем в руках.

— Вся власть Советам! — на всякий случай пропагандировал Тимур без своей команды, соглашаясь исключительно на явку с повинной. — Ребятенок ни при чем, дорогие граждане менты. Мне, как тому броне-поезду, фанерные вагоны без особой групповой надобности.

Выяснив, что сын вместо комсомольского состоит совсем на другом учете, папа Печкин стал сеять ремнем в его задницу разумное, доброе, вечное с такой педагогической силой, что на эти вопли по Макаренко прирысачил участковый. Узнав за то, что папа Печкин на этот раз вместо жены воспитывает сына, Василина облегченно перевел дух и провел среди семьи воспитательную беседу.

Папа на всякий случай побожился: он станет драться с женой на полтона ниже, а его ребенок, не рискуя сесть задницей на стул, изображал из себя юного краснодонца, измордованного гестапой за любовь к светлым идеалам. Чтобы окончательно укрепить итог воспитательной работы среди населения, участковый Василина стал выяснять: какие еще увлечения, кроме тимуровских, есть у подрастающей смены старшего Печкина?

Оказалось, в отличие от других детей, пионер Юра не запускает воздушных змеев с аэропланами, не собирает спичечные этикетки, ровно дышит к подбросить прохожему кошелек на нитке и даже потерял всякий интерес читать книги после всей этой истории, вызванной тщательным изучением гайдаровских первоисточников. И тогда участковый незатейливо спросил: чем именно таки будет убивать свободное время Юра, может, он мечтает выпиливать лобзиком портреты героев революции или коллекционировать марки с изображением его внебрачного дедушки на броневике?

Печкин-младший мгновенно согласился на марки, потому что больше всего на свете не любил делать чего-то лишнего руками при молотке, лобзике, отвертке. Исключение из всех инструментов составлял самодельный финарь из ножовочного полотна, который Василина отобрал у Юрика, когда тот еще был дошкольником. Потому Печкин легко согласился на марки, если, конечно, папа будет подбрасывать монету на такое увлечение.

По виду старшего Печкина участковый догадался, что он не разделяет проснувшегося стремления сына заделаться филателистом. В качестве альтернативы папа Печкин предложил активные занятия спортом. И, конечно, в рассуждениях главы семьи это было не запрещенное, донельзя вредное каратэ, а то мусорное ведро с кухни, которое нужно опорожнять ежедневно в качестве физзарядки при полном отсутствии буржуазного понятия за освежитель воздуха.

Маленький Печкин тут же заплакал, как папаша гробит помойным ведром его мечту коллекционировать марки. Участковый строго посмотрел на главу семьи и заметил: его вечерние беседы с супругой сильно мешают остальному двору отдыхать перед очередными трудовыми подвигами во имя тринадцатой зарплаты и мира на всей планете. Папа понял, что имеет в виду участковый и мгновенно согласился на филателию, лишь бы не удвоить собой список контингента в потрепанном блокноте участкового на страничке с буквой «П», где фамилия Печкин уже значилась.

Участковый Василина привык работать обстоятельно, несмотря на то, что успел получить квартиру. Он даже подарил своему подшефному пионеру альбом для марок, завалявшийся в служебной сейфе со времен предшественника при пустой бутылке с ненашими буквами. Василина не рискнул выбросить бутылку, которая могла оказаться каким-то вещдоком, но альбом с маркой, где был изображен бессменный во веки веков лидер кубинской революции со штемпелем между глаз, участковый торжественно вручил трудному подростку для улучшения работы среди населения.

Сияющий от счастья Печкин поклялся быть похожим на товарища Фиделя, нехай у пионера пока нет такой шикарной бороды. Участковый Василина хотел было строго сказать школьнику, чтобы он не устраивал никаких революций, но опять-таки благоразумно промолчал, мысленно отметив: этого вождя за его прическу и бороду с ходу вычистили бы из нашей милиции, несмотря на боевые заслуги и тюремное прошлое.

Прискакав до хаты с подарком под мышкой, Юрик терпеливо дождался, пока его родитель пришатается с работы в своем обычном состоянии, и стал рэкетироватъ его на пару копеек для своих новых увлечений. Старший Печкин ответил собственной смене в рядах строителей коммунизма, что она еще наглее водной хаты с ее назойливыми услугами. И вообще, где это видано, чтобы папа вернулся с работы при копейке денег, кроме пятого и двадцатого числа, когда пропить целиком аванс или зарплату не по силам даже при брюхе Василия Алексеева?