Алексей Макеев - Джентельмен удачи Страница 2

Однако, помимо всего прочего, Мария была известной на всю страну актрисой, и этот факт совсем не радовал Гурова, не заставлял его раздувать щеки от гордости. Наоборот, факт этот был для него той самой ложкой дегтя из пословицы: гастроли, поклонники, киносъемки – бесконечная эта карусель мешала им видеться чаще, чем того хотелось обоим. Правда, Гуров никогда не говорил на эту тему вслух. Во-первых, он и в самом деле гордился женой, а во-вторых, его собственная работа мало располагала к размеренной семейной жизни. Он уезжал ни свет ни заря из дома, он приходил за полночь, иногда не показывал носа два-три дня подряд, идя по следу какого-нибудь матерого убийцы – занятие, несомненно, увлекательное, но только для того, кто принимает в этом непосредственное участие. Женам редко нравятся мужья, у которых жизнь полна приключений. Пожалуй, по части отлучек Гуров даже переплюнул Марию. Поэтому он помалкивал в тряпочку. Гуров был не из тех людей, которые в своем глазу бревна не видят.

Гуров не знал, как будет выглядеть их нынешняя с Марией встреча, но решил, что на этот раз не уступит Марию никаким поклонникам, никаким репортерам – подгонит в аэропорт машину (что, если шикануть и взять напрокат «Кадиллак»?!) и умыкнет ее прямо с трапа самолета. Ничего себе, жизнь – приходится похищать собственную жену! И все-таки в этом есть определенный шарм – лимузин, корзина цветов, завистливые взгляды зевак... Гуров улыбнулся собственным мыслям. Ох уж этот Крячко, змей-искуситель! Выпитый алкоголь пробудил фантазию Гурова, которой он обычно воли не давал. Его поступки подчинялись строгим законам логики, иначе и быть не могло – этого требовала профессия, дело всей его жизни. Конечно, женщинам нравятся романтические сумасбродства, думал Гуров, но даже такие вещи лучше обдумывать на трезвую голову, чтобы не выглядеть потом смешным.

– Ладно, утро вечера мудренее! – вслух сказал Гуров своему отражению в оконном стекле. – И в запасе у нас есть время – придумаем что-нибудь.

Он присел на скамью и стал снимать пиджак. Равномерный перестук колес действовал на него усыпляюще. Предвкушая редкую возможность спокойного отдыха, Гуров стал готовиться ко сну. Его немного удивляло, что Крячко все еще не вернулся. Должно быть, встретил в тамбуре еще одного заядлого курильщика, и теперь они на пару травят байки из своей бурной жизни.

Неожиданно в движении поезда что-то изменилось. Гуров почувствовал это, еще не понимая, что он, собственно, ощущает. Но через секунду все встало на свои места, а вернее, как раз все слетело со своих мест, потому что где-то в тамбуре кто-то сорвал стоп-кран. Состав наполнился душераздирающим скрежетом тормозной системы, вагон пошатнулся, точно налетел на невидимую преграду, и Гурова со всего размаху швырнуло на перегородку. Он больно ударился головой – так, что потемнело в глазах, но тут же вскочил, ухватившись для равновесия за какой-то поручень.

Поезд еще двигался, с натугой, с визгом, будто сдирая стружку с рельсов, но через мгновение движение прекратилось, и все стихло. Гуров помотал головой, чтобы привести себя в чувство, и выскочил в коридор.

В наступившей тишине нарастал вал разнообразных звуков, которые в этот час казались необычными – хлопали двери, стучали каблуки, какие-то люди перекликались встревоженными голосами. Гурову показалось, что он смотрит кинофильм на широком экране.

– Вот так попали, на ровном месте, да мордой об асфальт! – пробормотал Гуров, потирая затылок. На месте ушиба нарастал круглый саднящий желвак.

В конце коридора лязгнула дверь, и по проходу устремился полный железнодорожник в серой форменной рубашке с погончиками. Его широкое желтоватое лицо имело чрезвычайно озабоченное выражение.

– Что случилось? – спросил Гуров, когда железнодорожник протискивался мимо него.

– Сейчас узнаем, – неопределенно сказал тот, не останавливаясь. – Что-то в соседнем вагоне. Волноваться не надо. Сейчас разберемся.

Гуров, однако, разволновался и поспешил вслед за должностным лицом. Он опасался, не стал ли виновником переполоха его чересчур непосредственный товарищ. Крячко вообще-то был ответственным человеком, но иногда с ним приключались странные вещи. И вообще, Гурову казалось, что его присутствие на месте возможного происшествия будет нелишним.

В его вагоне люди еще не пришли в себя, и кроме Гурова никто из купе не вышел. Но в соседнем вагоне творилось что-то невообразимое. Коридор был битком набит людьми в пижамах. У многих еще сохранялись на лицах следы сна. Но взбудоражены все были чрезвычайно. Проводникам во главе с начальником поезда едва удавалось сохранять подобие порядка. Гуров заметил и присутствие коллеги – приземистого, мощного человека в непривычной для глаза форме, с четырьмя звездочками на погонах. Он сумрачно просил пассажиров разойтись и дать органам спокойно работать. В общем гвалте его слова звучали не слишком убедительно.

Такое заявление очень не понравилось Гурову. Оно могло означать только одно – в поезде совершено преступление. Это не слишком оптимистическое предположение тут же и подтвердилось. Неожиданно из гущи народной вынырнул разгоряченный, с горящими глазами Крячко и схватил Гурова за рукав.

– Лева! – понизив голос, сказал он. – Мы с тобой все про работу говорили. Так вот, накликали. Тут нашего земляка мочкануть хотели. Заказуха или ограбление – не знаю, но преступник скрылся, и, похоже, его здесь ждали, потому что он стоп-кран сорвал, а потом снаружи машина зарычала.

– Ну что за жаргон! – пробормотал Гуров. – На нас же люди смотрят. И потом, ты уверен, что все понял правильно? Ты ведь был намерен расслабиться...

– Подожди! – Крячко потянул Гурова в тамбур.

Им навстречу протискивались те, кто опоздал к началу событий. Теснота и гвалт стояли страшные. Крячко бесцеремонно растолкал всех плечом и, ворвавшись в тамбур, распахнул вагонную дверь. Оказывается, она была открыта.

В лицо Гурову пахнуло сухим степным ветром. Несмотря на поздний час, было довольно тепло. Вокруг все тонуло во тьме – лишь по железнодорожной насыпи, как клавиши рояля, рядком тянулись белые полосы падающего из окон света.

Крячко спрыгнул вниз. Гуров, страшно раздосадованный, последовал за ним. Выяснилось, что возле поезда уже ходят какие-то люди. Мелькнул луч фонаря. Недовольный голос с восточным акцентом сказал:

– Ну что такое?! Ну кто велел выходить? Мне что потом, всю ночь вас по степи собирать?

Говорящий подошел ближе – это был проводник. За ним, бормоча под нос ругательства, шел еще один человек в непривычной милицейской форме, видимо из той же сопровождающей бригады. Луч фонаря уперся Гурову прямо в лицо, и он сердито сказал:

– Уберите немедленно!.. Мы с товарищем работаем в милиции. Можем показать документы. Требуется помощь?

Настырный проводник отвел наконец в сторону фонарь и неприветливо, но сбавив тон, сказал:

– Да какая помощь? Этих уже и след простыл! Кто же их здесь ночью искать будет?

– Но вы-то ищете? – заметил Гуров.

– Это вот лейтенант захотел своими глазами посмотреть, – словно оправдываясь, сказал проводник. – А я говорю, чего тут сейчас увидишь? Темень, хоть глаз коли. В вагон идти надо. Начальник поезда по рации с ближайшей станцией свяжется – там передадут куда надо. Только вряд ли кого поймают. Тут столько этого народа по ночам шатается... Только и делай, что лови!

– Ты наших гостей в заблуждение не вводи! – подал голос лейтенант. – И ловим, и под суд отдаем. Служба поставлена как полагается. А по-твоему выходит, что у нас тут дикая природа... А вообще, ехать надо, это точно. У нас полномочий по степи гоняться нету.

– А что произошло – вы видели? – поинтересовался Гуров.

Лейтенант был совсем рядом. Он пытливо взглянул Гурову в лицо и, каким-то таинственным служебным нюхом угадав его звание, ответил:

– Да откуда видел, товарищ полковник! Все же моментально произошло. Нас вызвали, когда эти сволочи удрали уже. Капитан сейчас потерпевшего опрашивает. А меня вот послал проверить, как тут и что. Стрелявший через тамбур ушел и, похоже, тут же в машину сел. Теперь далеко уже...

– Значит, стреляли? – удивился Гуров.

– Купе испортили начисто! – зло сказал проводник. – Люксовое купе. Обшивку как зубами грызли. Окно высадили... Эх! Да вы садитесь! Скоро, наверное, тронемся. У нас расписание жесткое. Опоздаем – премии не видать как своих ушей.

Один за другим поднялись в вагон. Последним повис на подножке проводник. Всматриваясь в черную степь, пытался угадать, не отстал ли какой любопытствующий. Но степь была пуста. Лишь где-то далеко под светом звезд мчался автомобиль с загадочными злоумышленниками.

– Ну что я сказал? – объявил Крячко, когда они вернулись в вагон. – Пока мы с тобой рассуждали о координации действий и борьбе с преступностью, у нас под самым носом свершилось злодеяние. Будут комментарии?