Джек Хиггинс - Отчаянный враг Страница 2

Ирландец по давней привычке неторопливо дымил своей сигаретой, окидывая взглядом болотистые торфяники. Дрейк краем глаза взглянул на него пару раз, попытавшись завязать разговор.

– Говорят, вы надеетесь скоро выйти на свободу?

– Надеяться никому не возбраняется.

– Давно ли вы здесь?

– Семь лет.

Ответ произвел впечатление неожиданного удара в лицо, и Дрейк содрогнулся, подумав о долгих годах заточения, о ветрах с дождем, проносившихся над этими болотами, серых рассветах, коротком лете, которое сменяла ненастная осень, а потом железная хватка зимы.

Дрейк заставил себя улыбнуться:

– Сам-то я здесь всего несколько дней.

– Это ваше первое место службы?

– Нет. Некоторое время я работал в Уэйкфилде. Только в прошлом году закончил службу в гвардии. Не думал, что меня снова занесет на эту дорожку, но потом увидел объявление, что требуются офицеры для службы в тюрьме. Предложение мне приглянулось, и я решил попробовать.

– Ну и как, вы довольны?

Дрейк почувствовал, что по непонятной причине краснеет.

– Кто-то ведь должен выполнять такую работу, – ответил он, как бы оправдываясь. – Оплата бывает и похуже, а жилье и пенсия тоже не из завидных. Но ворчать вряд ли стоит из-за всего этого, верно?

– Я предпочел бы податься в дьяволы, – с непоколебимой убежденностью ответил Шон Роган. Он демонстративно отвернулся к окну, сложив руки на животе, и стал смотреть на торфяники, отвергая всякую возможность продолжения разговора.

– Поведение – ни в какие ворота! – произнес начальник тюрьмы, знакомясь с личным делом, лежавшим на его письменном столе. – Поэтому нужно ли высказывать предположение при старшем надзирателе, что на этот раз мы наконец расстанемся с ним?

– И я так считаю, сэр, – отозвался Ванбру.

– Бывают дни, когда меня радует тот факт, что через десять месяцев я ухожу в отставку. – Начальник тюрьмы отодвинул стул и поднялся. – Его привезут сюда примерно через пятнадцать минут. А пока мне надо кое-что сделать. Устраивайтесь здесь поудобнее, я попрошу подать вам чаю.

Дверь за начальником тюрьмы закрылась, и Двайер, стоявший у окна, подошел к столу.

– Я многого не знаю о Рогане, сэр. Так, кое-что о том, что было до меня. Не он ли был заводилой в ирландской республиканской армии?

– Именно он. В 1956 году его приговорили к двенадцати годам за организацию побегов из нескольких тюрем Англии и Ольстера. Помните известное нападение на Петерхед в 1955 году? С наступлением темноты они проникли туда и освободили троих. Ушли непойманными.

– И он был в этом замешан?

– Руководил группой освобождения. – Ванбру раскрыл папку. – Здесь все записано. Большую часть детства провел во Франции и Германии. Его отец занимался внешнеполитической деятельностью в пользу Ирландии. Учился в колледже Тринити в Дублине. Тогда его ранили и арестовали во время облавы на границах Ольстера. Это произошло как раз перед началом войны.

– Сколько он получил за это?

– Семь лет. Но был освобожден в сорок первом году по просьбе руководителя службы специальных операций – благодаря тому, что свободно владел французским и немецким языками. Тогда-то я впервые и встретился с ним. В то время я и сам состоял на этой службе. Он прошел обычный курс подготовки, и его забросили на парашюте во Францию для организации сопротивления в гористой местности Вогезы. У него там чертовски хорошо все получалось! Потом он служил до конца войны и, как только кончилась война, сразу же демобилизовался.

– И чем же он после этого занимался?

– Принялся за свои старые штучки. В сорок седьмом схлопотал в Белфасте пять лет. Правда, тогда к нему отнеслись довольно мягко из-за его заслуг во время войны. Впрочем, такое снисхождение ему было ни к чему: он все равно бежал через год. – Ванбру криво ухмыльнулся. – Это у него вошло в привычку. Бежал из Паркхурста в 1956 году, но с острова ему уйти не удалось. На следующий год – из Петерхеда. Три дня пробирался по болотам, однако собаки выследили его.

– Этим и объясняется то, что последний раз его направили сюда?

– Вот именно! Максимальная гарантия от побега. – Ванбру начал набивать трубку. – Если вы внимательно просмотрите его дело, то в конце найдете конфиденциальную запись. Она касается случая, о котором начальник тюрьмы предпочитает не распространяться. В июле 1960 года Шона Рогана задержали ранним утром в открытом поле за офицерскими казармами.

Двайер нахмурился.

– Значит, за стенами тюрьмы?

Ванбру кивнул.

– Старший офицер в эту ночь где-то играл в карты. С ним была эльзасская ищейка, и, когда он возвращался домой, пес учуял запах Рогана.

– Но как ему удалось выбраться из тюрьмы?

– Он отказывался объяснить. Специальные уполномоченные постарались скрыть этот факт от прессы, поэтому расследование проводилось за закрытыми дверями. В конце концов сошлись на том, что он, вероятно, спрятался в какой-то машине или грузовике перед выездом того с территории тюрьмы.

– В такую-то рань?

– Не волнуйся, на самом деле никто в эту версию не поверил. Следующие два года его содержали в условиях усиленного режима. Когда начальник тюрьмы немного отпустил вожжи, Роган сказал ему, что тот может не беспокоиться, потому что он не будет делать новой попытки убежать. И добавил к тому же, что выбраться из тюрьмы совсем нетрудно. Проблема в том, что делать дальше без помощи со стороны. Думаю, он и в самом деле решил отсидеть тут свой срок в надежде на то, что ему его скостят.

– Именно такое прошение он и подал?

Ванбру кивнул.

Когда ИРА заявила о прекращении своей кампании борьбы в Ольстере в последнее время, она фактически распалась. С тех пор большинство ее членов, которые содержались в английских тюрьмах, выпущены на свободу. Более того, на наше центральное управление постоянно оказывается серьезное давление, чтобы выпустить на волю всех оставшихся.

– А что ответили Рогану?

– Его все еще смертельно боятся. И теперь мне придется объявить ему, что ему предстоит просидеть еще пять лет.

– Почему вам, сэр?

Ванбру пожал плечами.

– Во время войны мы служили вместе. С тех пор я трижды арестовывал его. Можно сказать, я теперь эксперт Скотланд-Ярда по Рогану.

Он подошел к окну, остановился там и стал смотреть на тюремный двор.

– Англия – единственная страна в цивилизованном мире, которая не предусматривает особого отношения к политическим преступникам. Вы знаете об этом, сержант?

– Честно говоря, особенно как-то не думал об этом, сэр.

– А стоит подумать. Даже очень.

Отворилась дверь, и в комнату быстро вошел начальник тюрьмы.

– Сейчас его приведут. – Он сел за свой письменный стол и натянуто улыбнулся. – Мне как-то становится не по себе, господин надзиратель, когда приходится заниматься этим заключенным. Рад, что вы здесь присутствуете.

Дверь снова открылась, и в кабинет вошел старший офицер.

– Сэр, заключенный доставлен.

Начальник тюрьмы кивнул.

– Ну, что же, давайте решать это дело.

На улице у двери, ожидая, стоял Дрейк, а Роган, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, равнодушно смотрел в окно в конце коридора.

Вообще-то жизнь – это проявление веры. Он где-то прочитал об этом, но двадцать лет суровой жизни, насилия и пребывания в разного рода мрачных местах научили его за верхушкой очередного холма предвидеть всякие неожиданности.

Все вокруг считали, что помилование утвердят. Но с точки зрения самого Рогана, уже само по себе это обстоятельство не сулило ничего хорошего: что-нибудь непременно будет не так. Когда же открылась дверь и старший офицер позвал его, уже тогда он приготовился к худшему.

Присутствие здесь Ванбру лишний раз подтверждало его догадку: это стало очевидным, судя по общей атмосфере в кабинете. Роган остановился у письменного стола, держа руки за спиной, и уставился в окно поверх головы начальника тюрьмы. Заметил, что деревья на холме за стеной теперь совершенно обнажились, сбросив листву, и взору открылись неаккуратные гнезда грачей. Он наблюдал, как одна птица лениво перелетала с дерева на дерево, и тут до его сознания наконец дошло, что говорит, обращаясь к нему, начальник тюрьмы:

– К нам поступило сообщение из главного управления, Роган, – его специально доставил сюда старший надзиратель.

Роган слегка повернулся, чтобы посмотреть на Ванбру, и огромный полицейский вдруг поднялся на ноги, почувствовав себя неловко.

– Сожалею, Шон. Чертовски сожалею.

– Значит, не о чем и говорить, так?

Непроницаемый панцирь, в который он заковал себя, был непроницаем и для всех них. Начальник тюрьмы в тяжело нависшей тишине беспомощно посмотрел на Ванбру, потом вздохнул.

– Думаю, вам на некоторое время можно покинуть каменоломню, Роган.

– Только на некоторое время, сэр? – спокойно переспросил Роган.

Начальник тюрьмы с трудом сглотнул слюну.