Смертельный отпуск - Владимир Григорьевич Колычев Страница 2

и устраивать жизнь, а через пять лет стала мамой Игната. А тетя Витя осталась жить в поселке у моря. Вышла замуж, развелась. Снова вышла — на этот раз за соседа, который был лет на двадцать старше нее. Второй муж умер, его дом отошел ей. Дядя Валя, помнится, спьяну орал на всю улицу, что тетя Витя отравила мужа. Как кошка с собакой они тогда жили. И надо же. Тетя Витя и дядя Валя живут вместе. Возможно, душа в душу. А ведь он сам лет на пять младше нее.

— Но, учти, я помирать не собираюсь! Лет сорок еще поживу!

— Сорок мало, давайте сто! — засмеялся Игнат.

Из наследников у тети Вити только он один. А дома хорошие, один блочный, другой кирпичный. И оба дома тетя Витя сдавала курортникам. Раньше один дом сдавала, а сейчас оба. Этим и жила.

— Я и на двести согласна, — улыбнулась тетя Витя. — Так никто ж не спросит!.. Ох, что ж это мы сто им-то?

Всплеснув руками, тетя Витя схватила сумку и понесла ее к дому — через двор, мимо крыльца. Игнат и хотел отобрать у нее ношу, но не смог догнать. Шустрая она женщина, настоящий метеор.

— А мне Люба звонит, ты, говорит, возвращаешься. Жди! Я комнату приготовила!

Сколько помнил Игнат, дядя Валя занимался виноградарством, и двор у него под навесом из изабеллы, и вокруг дома тенистые беседки. А в огороде целые ряды виноградной лозы, там в основном белые сорта. За черешню дядя Валя мог отругать, а за виноград убить, Игнат это даже в детстве четко понимал. Поэтому за виноградом в соседский двор не лазил. Да и зачем, когда сразу за дорогой начинались виноградные поля, от моря до самых гор. У дяди Вали погреб особенный, там, говорят, бочки стоят, в которых он томил вино. Таинство, покрытое мраком, но сейчас у Игната появилась возможность заглянуть в этот погреб. Одна дверь с южного торца здания вела в комнату, которую тетя Витя подготовила для него. А через другую можно было попасть в подвал, вход этот охранял большой амбарный замок, но Игнат знал как минимум три способа, чтобы взломать такую преграду. Замки для него не помеха. Только вот не полезет он в винный погреб. Зачем?…

Солнце в зените, южная сторона дома под жарким огнем, но в комнате на удивление прохладно. И виноградные навесы хорошо защищают, и оба окна открыты — южное и восточное, сквозняк отлично проветривает помещение. И комната очень даже ничего: свежие обои на стенах, полы недавно покрашены, шифоньер лакированный отливает отраженным светом, деревянная кровать-кушетка с мягким матрасом. Подушка в накрахмаленной наволочке стоит петушиным гребнем. Но Игнат, хоть и устал с дороги, ложиться не будет. Уж лучше на море сгоняет, тут недалеко.

По тропинке вниз к реке, затем короткий, но крутой подъем, снова спуск, и пожалуйста, пляж — покатые камушки. Дно неровное, каменистое, скользкое, зато сразу же глубоко. Там валун крупный в воде, посуху зайти можно, с него хоть «бомбочкой», хоть «ласточкой», хоть кувырком. За девять лет там точно ничего не изменилось. И за девять веков не изменится.

— Давай располагайся. Можешь душ принять.

— А еще что можно? — с намеком улыбнулся Игнат.

— И девушек можно! — погрозив парню пальчиком, засмеялась тетушка. — Если осторожно… Тут за шкафом дверь, все слышно.

— А мы тихо!

— Да нет, это вам будет громко!.. Давай устраивайся! А я пока с обходом. — Тетя Витя кивнула в сторону своих законных владений.

Два дома там, битком набитые жильцами, живыми, можно сказать, деньгами. Пляж здесь отличный, до поселка рукой подать, через мост перейти. Виноградная улица — окраина поселка, или просто отшиб, именно так и называлось это местечко — в девять домов на одной линии у моря. И почти во всех домах курортники. А можно и на поселковый пляж сходить, там народу куда больше. И смазливых девчонок, соответственно. Впрочем, две цыпы в прицел уже попали, далеко ходить не надо, можно прямо сейчас начинать отстрел.

— А вернусь, сразу тебя покормлю. Окрошка, колбаска, все как ты любишь.

— Люблю, — улыбнулся Игнат.

Тетя Витя глянула грустно на него, хотела что-то спросить, но ничего не спросила и вышла из комнаты. Вроде бы и хотела поинтересоваться, как их там, в зоне, кормили, но выглядел Игнат неплохо, точно не похож на голодающего. А кормить хорошо в местах не столь отдаленных не могут. Там человек страдать должен, а не жировать.

— О-о, Лия! — послышал за дверью возглас.

— Да я смотрю, калитка открыта!

Игнат узнал знакомый голос, выглянул в окно, которое выходило во двор, и увидел Лию, подружку дней своих незрелых. Она на два года его младше, сейчас ей двадцать четыре. Уже не юная, но молодая и красивая. Волосы светлые от природы, слегка выгоревшие на солнце, пышная прическа до плеч, темные брови, длинные густые ресницы. И рот у нее широкий, но вовсе не безобразный, как раз наоборот, чувственно красивый. И губы полные, четко очерченные. А взгляд у Лии как привет из глубины целого мира, в который вдруг захотелось переместиться и даже поселиться в нем.

Но пока что сама Лия выселяла кого-то из среды своего обитания.

— У вас комнаты свободной не найдется? — улыбаясь, спросила девушка. — А то у нас уже все занято, а постоялец просится.

Улыбка у нее светлая, как луч солнца. Но луч этот не в ясный день, а в пасмурную погоду. Не видел Игнат прежней наивности во взгляде Лии, чистоты помыслов и телесной невинности. Зато видел золотой зуб в переднем верхнем ряду. Девять лет они не виделись, за это время Лия могла и замуж выйти, и детей родить. Да и за косы жизнь могла потаскать, и в грязь лицом ударить… Но красивая девка, стройная, грудь высокая, упругая. Платье на ней с тонкими бретельками, плечи открыты, видно, что лифчика под ним нет. Бедра не узкие, но и не широкие, тугие; ноги длинные, но это Игнат и раньше замечал. А вот размером груди Лия в пятнадцать лет похвастать не могла, доска два соска — так ее однажды назвал Давид.

И еще спросил, зачем она лифчик носит?…

— Да есть комната, есть, — немного подумав, сказала тетя Витя.

Она взяла Лию под руку, разворачивая ее лицом к калитке. Лия скользнула взглядом по окну, в которое смотрел Игнат, увидела его. И ее брови удивленно взметнулись вверх.

А Игнат даже не шелохнулся, стоял, как будто в ступор впал. Он ведь и раньше