Шесть убийственных причин - Джо Спейн Страница 2

Бойфренд утверждал, что Клио никогда не приживется в Нью-Йорке. Она выросла в краю непроглядных ночей и звездного неба, среди звуков прибоя и криков чаек. Бликер-стрит — это сирены, отбойные молотки, крики гуляк из ночных клубов и автомобильные гудки.

В конце концов бойфренд сам сбежал домой, а Клио осталась. Она работала в барах и ресторанах, бралась за уборку и другую халтуру, лишь бы платили наличными. При этом уверяя себя, что денег много не нужно, покуда хватает на самое необходимое.

За прогулки вдоль Гудзона платить не надо. Городские галереи и библиотеки регулярно устраивают бесплатные вечера. На спектакли можно попасть за полцены, если постоять в очереди или есть знакомые в буфете. Выпивки хоть залейся, если спишь со сговорчивым барменом.

Клио умела находить во всем позитив, и это многое о ней говорило. Мало кто, испытав все, что выпало на ее долю, и особенно лишившись в двадцать один год пятидесяти с лишним тысяч, не жаловался бы на судьбу.

Клио застегнула сумку и в последний раз оглядела комнату.

В горле вспух отчетливый комок ностальгии.

Здесь, в крошечной квартирке в большом городе, она обрела независимость и мир в душе. Стала просто Клио, а не Клионой Латтимер, младшей в семье, дочерью Фрейзера и Кэтлин, сестрой… ну, вы их знаете.

Однако далось это нелегко. В какой-то момент все выглядело крайне дерьмово. Но даже заключенным иногда сложно покинуть свою камеру и выйти в окружающий мир.

Однажды кто-то сказал ей, что у людей истощается сострадание. Они выслушают рассказ о твоих проблемах и побегут по своим делам. Никто надолго не задерживается рядом с жертвой. Поэтому Клио никогда никому не рассказывала всей правды о том, что ей пришлось пережить.

Она взяла с кровати письмо в чистом квадратном конверте — конверт, в котором оно пришло, давно выброшен. Именно с этого письма все и началось, все стало ясно.

Клио не раз обещала себе от него избавиться. Если кто-нибудь проведает о его существовании и прочтет, то узнает то, что знает она. Но Клио никак не могла заставить себя уничтожить письмо. Ей нужно было перечитывать его, напоминать себе, почему надо вернуться в Спэниш-Коув.

Убрав письмо в сумочку, Клио взяла дорожную сумку и чемодан на колесиках, где уместилось все ее имущество.

— До свидания, дом.

Подавив всхлип, она вышла.

* * *

Аэропорт Кеннеди встретил ее визгом тормозов самолетов на посадочной полосе.

Длинная вереница желтых такси, нагромождение серых бетонных зданий, стеклянные фасады терминалов, толпы опытных и ошарашенных путешественников.

Внутри, в маленьком кабинетике, двадцатипятилетняя женщина делала вид, что ей на все плевать, хотя внутренне трепетала, как ребенок.

— Клио. Клио, как машина, знаете? «Рено Клио». Не Клео, как царица. Хотя и звучит похоже.

— У вас в паспорте написано Клид-на… Кле-од-ха-на, мэм.

— Читается «Клиона». Кли-о-на. Именно поэтому я и предпочитаю Клио. Господи, ну сколько можно? Вы разве не слышите объявления? Это ж, мать вашу, мой самолет объявляют.

— Мэм, пожалуйста, воздержитесь от нецензурных выражений.

Здоровенный чернокожий сотрудник службы безопасности сверлил Клио взглядом. Она чувствовала, что щеки покраснели и горят. Микроскопический кабинетик, куда ее отправили на собеседование, выдернув из очереди на паспортный контроль после проверки, уже казался тюремной камерой. Из него очень хотелось выйти.

— Вас проводят через терминал на посадку. Вам нельзя выходить из зала ожидания. Вы…

На этом Клио отключилась. У нее не было никаких прав, никаких возражений.

Она злоупотребила гостеприимством величайшей в мире страны и теперь ее выпроваживают. «Вернем Америке былое величие!» Депортируем Клио Латтимер.

Разве она виновата, что вылет задерживается? «Эйр Лингус» в последний момент обнаружил какую-то мелкую техническую неполадку. Клио пыталась донести это до Бетти — сопровождающей ее сотрудницы службы безопасности — в надежде, что та прекратит злобно на нее поглядывать. Напоминающая телосложением кирпичный сортир, утомленная человечеством, всем своим видом Бетти обесценивала и без того саркастическое напутствие предыдущего сотрудника «Хорошего дня, мэм», с которым Клио отправили к выходу на посадку.

Теперь, сидя в суши-баре второго терминала — Бетти все же согласилась, что у Клио есть право поесть, при условии что она не покидает территорию аэропорта, — Клио поведала грустную историю своих приключений взгромоздившемуся на соседний табурет мужчине из графства Голуэй.

— А потом собака-ищейка порвала мне лосины, когда проходила мимо со своей дурацкой хреновиной на спине, — пожаловалась она и повернулась к надсмотрщице. — Ведь так, Бетти?

Зачем ей подходить так близко? В смысле, если ей надо подходить так близко, чтобы унюхать наркотики, то какой, черт подери, от нее толк, а, Бетти?

Голуэец, запомнить имя которого Клио не удосужилась, покраснел, видя нескрываемое раздражение охранницы, и заказал официанту еще две водки-тоника. Напитки тут же появились перед ними на квадратных салфетках. Клио опрокинула свой залпом. Бетти поджала губы. У нее дома, наверное, трое детей, и она, без сомнения, с нетерпением ждет конца смены, чтобы свалить побыстрее и успеть заскочить в супермаркет за продуктами. Клио стало почти жалко Бетти.

— Зачем же ты возвращаешься? — спросил голуэец. — Ты же знала, что тебя прищучат в Кеннеди. Кто-то умер, или еще что?

— Закажешь еще выпить, пока я схожу пописаю? — ответила Клио и крутанулась на своем табурете. — Бетти, не пойти ли нам, девочкам, попудрить носики?

Лицо охранницы так сморщилось, что его черты наползли друг на друга, сливаясь вместе. У Клио мелькнула мысль, что, если вылет «Эйр Лингус» еще немного задержится, Бетти запихнет ее в первый попавшийся самолет, летящий куда угодно, лишь бы наконец избавиться. Может, оно и к лучшему.

— Еще водки для леди, отправляющейся в таинственное путешествие домой, — улыбнулся голуэец.

— О, — отозвалась Клио, — на самом деле никакой тайны. Вернулся блудный сын Мой брат. Он пропал десять лет назад, а теперь ют нашелся.

Она спрыгнула с табурета.

— Господи, — удивился ее собеседник, ошарашенный неожиданным поворотом разговора. — Он что, просто исчез, что ли? И где он был?

— Бог его знает.

— А теперь вернулся? Потрясающе. Так вот почему ты возвращаешься. Тогда понятно. Тебе, поди, не терпится его увидеть.

Клио с трудом вздохнула, так сильно сдавило у нее грудь.

— На самом деле, — сказала она, — лучше бы он, блин, умер.

После

— Сколько ты сегодня выпила, Клио?

— Я, по-твоему, пьяна?

Следователь вздохнул.

— Раньше, — сказал он. — На вечеринке.

— А это имеет значение? — пожала плечами Клио. — Я не рулила яхтой.

— Все выпивали, ведь так?

— Более-менее. К чему это ты?

Пытаюсь воссоздать атмосферу. Выпили, развеселились или, наоборот, обозлились?

Вот оно что. Думаешь, началась страшная драка и