Сергей Донской - Дикий фраер Страница 20

Его небольшая банда состояла в основном из остатков бригады, которая когда-то входила в состав Золотой Орды – под этим названием проходила в милицейских сводках группировка покойного Хана. После гибели вожака Стингер больше ни под кем не ходил, сам принимал решения, сам казнил и миловал, а что касаемо приобретенной репутации полнейшего беспредельщика и отморозка, то здесь имелись свои плюсы. Теперь можно было ни с кем не делиться, ни на кого не оглядываться. Срок жизни от такой эгоистической позиции, конечно, не увеличивался, но и «семейные» бригадиры, верой и правдой служившие своим «папам», тоже никогда не доживали до старости, так что Стингер не видел резона в том, чтобы сдохнуть чьим-то наемником, а не вольной птицей. Общак – это, конечно, хорошо, но черпаешь из общего котла всегда меньше, чем вносишь, а пустеет он быстрее, чем успеваешь насытиться.

Обособившись, банда Стингера некоторое время промышляла налетами на квартиры безответных рыночных барыг, которых вычисляли по стоимости их товара, прикинутой на глаз. Шмотки брали разве что для личного пользования, предпочитали выбивать из жертв припрятанные деньги и рыжье, да так рьяно, что если бы всех замученных и убиенных воскресить и выстроить в шеренгу, то пришлось бы Стингеру не один десяток метров отшагать, опознавая тех, кого он отправил на тот свет.

Бандиты не щадили ни старых, ни малых, они не оставляли в свидетелях даже выживших из ума стариков, даже бессмысленно агукающих грудных младенцев. Специфика надомной работы требовала соответствующей экипировки: темная одежда, шапочки-чеченки с прорезями для глаз и рта, транковые рации «мечта террориста», безотказные «макары» и «стечкины» с самопальными глушителями, набор хирургических инструментов и наручники для загородных прогулок с самыми несговорчивыми. Жили налетчики порознь, а собирались вместе на окраине, на территории заброшенной овощной базы, превратившейся за годы смутного времени в настоящие катакомбы.

Однажды Стингер привез туда двух десятилетних светлоголовых, как подсолнухи, сестричек-близняшек, на которых положил глаз во время очередного налета. На их беду, он, имея за плечами не только две ходки, но и высшее гуманитарное образование, в периоды безделья любил читать и неожиданно для себя пристрастился к нацистской романтике, благо в России литература подобного рода тиражировалась исправно. Стингер изучил дневники Бормана, записки Гиммлера, ознакомился с десятком биографий Гитлера, но настоящий переворот в его сознании произвели мемуары рядового надзирателя Освенцима, который с притворным сожалением описывал ужасы концентрационного лагеря.

Два эпизода из книги особенно заинтриговали Стингера. Во-первых, он вычитал, что молоденькие еврейки во время повешения испытывали свой первый оргазм, проходивший у некоторых так бурно, что эсэсовцы вынимали их из петли, наперебой имели, а потом уж доводили казнь до конца. Во-вторых, Стингера поразило, что кожу, из которой потом изготавливались всякие сувениры типа портмоне, сдирали с людей заживо, потому что только так ее можно было сохранить целой.

В общем, купился он на эту туфту, как последний лох купился. На самом деле та девчушка, которую он удавил куском проволоки, попросту обделалась, а со спины второй удалось снять такой жалкий лоскут, что его и на ремешок для часов едва-едва хватило. Зато визжала малолетка так, что у Стингера потом в ушах целый день звенело.

Нельзя сказать, чтобы предсмертные вопли были ему неприятны. Однако больше всего Стингер ценил те мгновения, когда глаза его жертв преисполнялись пониманием своей неминуемой кончины. Он всегда старался не пропустить эти последние взгляды, еще молящие, но уже безысходные. И обязательно хотел заглянуть в глаза той бесшабашной суке, которая прошлой ночью сыпанула ему в водку клофелин и обчистила братве на потеху.

Стингер рассчитывал познакомиться с ней поближе завтра утром, но уже сейчас от предвкушения у него вспотели ладони и вздыбились штаны между ног, стоило лишь представить себе один из многих способов, которыми хотелось прикончить эту подлую тварь. К досаде Стингера, убить ее можно было только один раз, поэтому он собирался превратить ее смерть в незабываемое шоу. Например…

Стоп! Подавив нарастающее возбуждение, Стингер обтер влажные ладони о колени и заставил себя переключиться на ту проблему, которая стояла перед ним в данный момент. Лехман и исчезнувшие миллионы. Все остальное следовало отложить на потом.

За это дело Стингер взялся, когда пришел к выводу, что налетами можно обеспечить себе пожизненное заключение, но никак не благосостояние. На старого прохиндея, потихоньку кидающего своих партнеров, он вышел благодаря предсмертной исповеди одного барыги, который оправдывал свое безденежье именно сделкой с Лехманом. Барыге банкротство не помогло, его сожгли в собственном автомобиле, но полезная информация пригодилась, и Стингер решил воспользоваться ею с максимальной выгодой.

Понимая, что дивизия «Мертвая голова», как он мысленно называл свою группировку, для настоящей профессиональной слежки никак не годится, Стингер прибег к услугам частного детективного агентства. Наплел про необходимость проверки благонадежности делового партнера и все такое. Впрочем, тамошним дядям с замашками ветеранов одиннадцатого управления МВД было наплевать на истинные причины любопытства, лишь бы клиент был платежеспособный. Выкачав из Стингера в общей сложности что-то около сорока штук, они установили за Лехманом неусыпное наблюдение.

Так Стингер и узнал про очередную аферу, затеянную под вывеской фирмы «Сталь». Якобы покупая металлопрокат у такой же мелкой конторы «Бриз», Лехман уже имел на руках 3 200 000 долларов, полученных от очень и очень серьезной коммерческой структуры из Белоруссии. Понимая, что покупатели его в случае чего живым из-под земли достанут, Лехман действительно обеспечил им отгрузку с металлургического комбината. А вот продавец-одиночка напоролся на неприятности. Ничего, кроме задатка, он не получил, зато Лехман, располагая тремя с лишним миллионами баксов, намылился со своей секретуткой за бугор.

По дороге в аэропорт его поджидала засада, замаскированная под патруль ГИБДД. За машиной Лехмана следовала также «Волга» Васи Клопа, который должен был просигналить по рации о любых задержках в пути или о внезапных отклонениях от маршрута. Но Клоп, бывший аферюга, все переиграл по-своему. Он не дал Лехману добраться до ловушки, замочил его несколькими километрами раньше, а как ему удалось остановить «жигуль», выманить трех пассажиров наружу и покрошить из шмайсера, Стингер так и не понял, хотя долго ломал над этим голову.

Оставалось смириться с фактами: трупы на дороге и никаких признаков кейса с бабками. Вот и все, что удалось разузнать мимоходом на обратном пути в город. Крутиться возле места происшествия, имея при себе волыны, было слишком рискованно, да там и делать было нечего, как понимал Стингер. Искать Клопа, этого шустрого паразита, тоже было делом совершенно бесперспективным.

Так думал Стингер, бесцельно гоняя машину по городу и ища выхода для своей лютой злобы. Но бог, как известно, не фраер, он уже не раз помогал банде, выручил и на этот раз. Короткий ночной радиорепортаж «об очередном заказном убийстве видного предпринимателя, всколыхнувшем общественность» все расставил по своим местам. Убитых было упомянуто всего двое: мужчина и девушка, а про молодого парня, лехманского охранника, речь не шла. Значит, сообразил Стингер, есть шанс, что тому удалось смыться от Клопа с кейсом, и если так, то рано отчаиваться, еще не все потеряно.

Адрес охранника, который, разумеется, еще недавно тоже находился под наблюдением детективного агентства, был известен, поэтому очень скоро Стингер со своими бойцами занял удобную позицию возле ничем не примечательного жилого дома, затесавшегося среди себе подобных. Привычно вычислив искомое окно кухни на пятом этаже, он с воодушевлением отметил, что оно светится, но штурм квартиры перенес на потом, дожидаясь, пока охранник и его соседи улягутся спать.

И за это соломоново решение судьба подкинула ему еще один сюрприз в образе Клопа, подкатившего к подъезду в своей бежевой «Волге» и долго вертевшего головой по сторонам, вынюхивая в темноте возможную опасность. Ни хрена он не вынюхал, поперся к охраннику в гости. Оставалось лишь подождать, пока он сделает свое дело, а потом взять его самого, с бабками и подлой душонкой, которую Стингеру не терпелось вытряхнуть из него вон.

Когда же визит Клопа затянулся, он заподозрил самый худший вариант: милицейскую засаду, а потому двинул вперед сразу две пешки – Монгола и Корявого, которыми был готов пожертвовать в любой момент, даже без особой на то надобности.

– Первый, Первый, я Третий! – хриплый призыв вывел Стингера из состояния неподвижности.