Кирилл Казанцев - Тайное становится явным Страница 20

Вряд ли кто-то видел, что происходило у тротуара, за пеленой дождя. Машины шли без остановки, прохожих не было. Мужчина торопливо сложил зонт, натянул очки и, пригнувшись, забрался в салон. Он практически лишился зрения! Вместо стекол в очках были черные пластины с мелкими дырочками. Серый мир потемнел еще больше, едва можно было различить, как мельтешат стеклоочистители, разгребая потоки воды. От волнения совсем померкло в глазах…

Водитель не стал перестраиваться и на ближайшем перекрестке повернул направо. Машина месила грязь между мрачноватыми производственными корпусами, объезжала выбоины в асфальте. Несколько раз свернула, миновала пустырь, заваленный металлоломом, и встала напротив унылой бетонной стены. Двигатель работал, водитель отвернул от пассажира зеркало, выбрался из машины и устроился сзади. Потянуло табачным дымком.

— Не оборачивайтесь, очки не снимайте. Мы вас слушаем, Виктор Павлович, — ровно, как-то даже скучновато, произнес голос. — Вы выглядите взвинченным. Все в порядке? Как у вас дела?

— Нормально… — машинально отозвался мужчина. — Вообще-то, не очень… Плохо. Но ведь плохо — это нормально?

— Рады, что вы сохранили чувство юмора. Рассказывайте, что вас беспокоит. Вы попали именно туда, куда хотели, поэтому обойдемся без преамбул. Мы не братва, не полиция, не секретные правительственные агенты. Считайте нас психотерапевтами и излагайте все, что наболело, не смущаясь.

Мужчину прорвало. Сначала он вытягивал из себя слова, спотыкался на каждой фразе, но потом его речь стала крепнуть, зазвенели возмущенные нотки. Случай тривиальный, но для него это крайне важно! Человека на центральном железнодорожном вокзале обчистили и избили полицейские. Он мелкий коммерсант, занимается поставками торгового оборудования, но не сказать, что успешно, денег не хватает — ни на бизнес, ни на жизнь. Конкуренты давят, а характер у Виктора Павловича отнюдь не бойцовский. А тут еще личные неприятности — жена связалась с другим мужчиной, надоело ей это безденежное существование. Сына, отчисленного из института, забрали в армию. И вдруг привалила удача! Случайно, через знакомого, заключил выгодную сделку с кузбасской фирмой. Договор с ее представителем подписали в кафе недалеко от вокзала, тот передал документы, крупную сумму денег, выпили по паре рюмок за успех и процветание. Представитель отправился на вокзал, а Виктор Павлович, как порядочный человек, вызвался партнера проводить. Проводил, направился к переходному мосту, чтобы выйти в город, тут его и загребли. Споткнулся на ровном месте — темно уже было, а рядом, как на грех, двое патрульных. Учуяли запах, обрадовались, попросили проследовать с ними в линейное отделение. Он начал сопротивляться, возмущаться… и сам не понял, как оказался за околотком, в безлюдном месте. Получил мощный удар в живот, от которого скрутило. Когда очнулся, не обнаружил ни денег, ни документов. Чуть под поезд не бросился от безысходности в ту ночь! Документы-то им зачем?! Лица ментов он запомнил. Наутро отправился в линейное отделение, прорвался к начальнику, капитану Крышкину, изложил суть жалобы. Тот и слушать не захотел, орал, как ненормальный, — дескать, какое право имеет этот ублюдок порочить его подчиненных! А в коридоре, уже на выходе, ему доходчиво и жестко объяснили: будешь жаловаться — долго не проживешь. Все равно ничего не докажешь, а адрес твой мы знаем…

— Это не ряженые, я впоследствии наводил справки. Настоящие работники линейного отделения УВД на транспорте — сержант Шариков и младший сержант Притыкин. Провалиться мне сквозь землю, если они не в доле со своим начальником… Это же беспредел какой-то, настоящая вокзальная мафия, там все повязаны и покрывают друг друга… Знаете, — он сник, — я уже не рассчитываю вернуть свои документы, а тем более деньги… просто очень хочется… чтобы этих мерзавцев не стало… Нет, поймите меня правильно, — быстро поправился он, покрываясь румянцем, — я не желаю ничьей смерти, я законопослушный гражданин… — помолчал и сокрушенно вздохнул. — Хотя кого я обманываю…

— Мы вам сочувствуем, Виктор Павлович, — отозвался собеседник. — И прекрасно понимаем, что творится у вас на душе. О какой сумме, если не секрет, идет речь?

— Это был рублевый эквивалент тридцати пяти тысяч долларов… Звучит, согласен, не очень впечатляюще, но для меня это ВСЕ!

— Ну, отчего же, Виктор Павлович, тридцать пять тысяч долларов — достаточно крупная сумма. Зарплата за три года для среднестатистического гражданина. Как вы вышли на наше агентство?

— Я частенько бываю в Интернете, знаю, как вы и с Новогорским, и с тем депутатом… И с Огульновым разделались — ведь эта сволочь у вокзала работала, вероятно, он и курировал эту банду в погонах… А тут, не поверите… частник подвозил. Сговорились на полторы сотни — до матери доехать, ногу она растянула. Так водитель, похоже, поддатый был, всю дорогу жаловался, как достали его чиновники — требуют взятку за какую-то сложную процедуру с пропиской-выпиской, а иначе вопрос не решают, хоть ты тресни, хотя там все законно. Хихикал, как эти «мстители» расправляются со взяточниками и прочим жульем… Тут и проговорился, мол, есть такой сайт, у него знакомый однажды на него хаживал… Ну, я с отчаяния вечером и забрался, ввел свой телефон. Даже и не думал, что сработает…

— Сработает, Виктор Павлович, мы порядочные партнеры. Быстрого результата не обещаем, придется подождать. Мы вам, конечно, верим, но обязаны проверить справедливость ваших обвинений. А засим давайте расстанемся.

— Да, конечно, — засуетился Виктор Павлович. — Я вам что-то должен?

— Побойтесь бога, — усмехнулся собеседник. — Мы благотворительная организация. И с деньгами у вас, я думаю, не очень.

— Это точно, — горько усмехнулся мужчина. — Полная финансовая стабильность — денег не было, нет и, похоже, не будет.

— Не расстраивайтесь, все разрешится. Вы не против самостоятельно дойти до остановки?

— Ну, разумеется, у меня пока еще есть ноги…

— Отлично. А сейчас снимите очки, положите их на приборную панель, выйдите из машины и встаньте лицом к бетонной стене. Обернетесь через две минуты. Вы же не хотите узреть наши лица, Виктор Павлович?

Молодой мужчина в утепленной куртке покосился на указатель топлива, включил поворотник и, невзирая на возмущенное гудение грузовика, сместился на соседнюю полосу, оттуда — на первую и въехал на территорию заправочной станции. С бензином в городе начиналось осеннее обострение — к топливным колонкам выстроилась очередь. Он дождался, поглядывая на часы, своей очереди, всунул заправочный пистолет и отправился оплачивать. Время, в принципе, было, выехал с запасом.

Залив половину бака, он сел на место, чтобы следовать дальше, и обнаружил на лобовом стекле за «дворником» сложенный пополам лист. На рекламу эта штука не походила. Он ощутил волнение. Покосился по сторонам, выбрался из своего подержанного «праворукого» «Спринтера» и забрал листок. Машина за спиной призывно загудела — каждая секунда, выброшенная на ветер в этом суматошном городе, была для горожан невосполнимой утратой.

— Да уезжаю, уезжаю, разгунделся тут… — проворчал он, прыгнул за руль и отвел машину к месту для накачки шин, там никого не было.

«Оставьте машину на площади Ефремова и идите пешком по улице Беловежской, — гласил отпечатанный на компьютере текст. — Гаражный кооператив в конце улицы. Четвертая линия, бокс 139. Он открыт. Войдите внутрь и ждите».

Улица Беловежская находилась в не самом фешенебельном городском районе и была нескончаемо длинной. Но выбора не было. Мужчина оставил машину вблизи проходной завода тяжелого машиностроения и побрел по петляющей улочке — мимо облезлых высоток, деревянных бараков, построенных еще в сороковых для работников эвакуированного завода, и до сих пор в этих просевших в землю руинах и в XXI веке жили люди, мимо нескончаемых бетонных заборов — визитной карточки городских окраин. Тротуар оборвался, местность превращалась в сплошную грязевую ванну. Пришлось идти по проезжей части, увертываясь от редких машин. Несколько раз он оборачивался — проверял, не идет ли кто за ним. Невольно ускорялся, ведь местечко для прогулок неспокойное. Основательно уставший, он вошел на территорию кооператива, побрел к четвертой, последней, линии. Здесь было пусто, как на кладбище. Желающих иметь гараж вдали от собственного дома с каждым годом становилось меньше. За последней линией бетонных блоков высились тополя, а за разломанной оградой начинался глубокий овраг протяженностью не менее километра. И вновь пришлось месить грязь — до указанного бокса была приличная коломенская верста. Но молодой человек не ворчал, брел со скорбной миной.

Ворота 139-го бокса были закрыты на увесистый замок (легко срезаемый автогеном), но на дверце замок отсутствовал. Молодой человек поколебался, посмотрел по сторонам, нерешительно открыл дверь и шагнул в гараж. Машины здесь не было. Заложенная досками яма, беленные известкой стены в бурых разводах, бесполезный металлический хлам — лицо любого гаража. Решив, что ждать придется долго, молодой человек поставил на ножки перевернутую табуретку, вытер грязной ветошью и сел. Извлек сигарету из пачки, прикурил.