Владимир Турунтаев - Методом исключения Страница 20

— Зачем наугад? — возразил Бородин. — Как и таксист, поди сразу определил, который из троих сам просится, чтоб его опознали. Перед таксистом Суслик вон как дергался и рожу кривил, будто задницу ему скипидаром смазали, а те-то двое спокойно сидели. И там, в больнице, поди так же было?

— Ну, примерно так, — признался Орехов. — И что теперь у нас в активе? Только показания Режиковой и Брагиной?

— Не знаю…

— Чего ты не знаешь?

— Ехать или нет мне сегодня в Верхнюю Пышму? Хотел полистать уголовное дело Суслика. Думал, может, там что-нибудь выплывет.

— А если нет?

— Ну, тогда не знаю…

— А что там может выплыть?

— Не знаю…

— В общем, дела как сажа бела, — убито заключил Орехов.

В автобусе не разговаривали. Бородин смотрел в окно и о чем-то думал. То есть все о том же: ехать или не ехать. Не было у него уверенности, что это вконец запутанное дело удастся раскрыть. Но какие-то моменты остались не проработанными, и раз уж взялся, надо бы до конца все прояснить. Например, встретиться с Веркой. Вряд ли она много скажет, но поговорить с ней надо. И полистать дело. А уж тогда, если ничего не выплывет, можно и точку ставить.

Когда вышли из автобуса, он сказал Орехову:

— Пожалуй, смотаюсь в Пышму.

— Когда, сегодня?

— Завтра уже никакого смысла не будет туда ехать: надо успевать, пока птичка в клетке. Завтра ведь Суслика придется отпустить на все четыре стороны?

— Боюсь, что придется, — тяжело вздохнул Орехов. — А ты на чем хочешь ехать?

— Рейсовым.

— А обратно как?

— Там видно будет.

— С Сусликом поговорить не хочешь?

— А ну его к…

Из своего кабинета Бородин позвонил жене:

— …Ты как-нибудь там объясни гостям… Ну что, что! Надо смотаться в одно место… Часа на три… Все, все! — и бросил верещащую трубку.

12

В уголовном деле фигурировали четверо сверстников Суслика — свидетели и обвиняемые. Трое из них выбыли из города, четвертый заканчивал здесь десятилетку. Анатолий Свиридов. 18 лет. Он был свидетелем обвинения и к тому же, как видно из материалов дела, был связан дружбой с потерпевшим, который изнасиловал девчонку. Вряд ли у этого Анатолия может быть что-то общее с Сусликом. О девчонке в деле не было ни единого упоминания.

Ничего пока не всплыло.

Оставалась Верка. Однако по одному имени адресный стол справок не выдает. Значит, сперва надо было повидаться с матерью Суслика.

Было около десяти вечера, когда Бородин переступил порог квартиры Рябовых.

Вопреки его ожиданию, мать Суслика, Александра Сергеевна, встретила его спокойно. Поглядев в служебное удостоверение, пригласила на кухню.

С немым укором, нежно поглаживая собачку, она смотрела на него и на протяжении всего дальнейшего их разговора. И лишь когда речь зашла о Верке, не удержалась от площадной брани в ее адрес. Смысл ее тирады свелся к тому, что пока она, Александра Сергеевна, жива, духу этой… то есть Верки, в ее доме не будет. Потому что Верка из тех тварей, которые только одним известным способом и могут лишать разума слабохарактерных мальчиков.

И еще понял Бородин, что Верка и есть та самая девчонка, которую изнасиловал парень, проходивший по тому уголовному делу в качестве пострадавшего. Из-за которой Суслик и получил срок.

Адрес Верки Бородину все же удалось вытянуть из Александры Сергеевны.

Дверь ему открыл парень хипповатого обличия, длинноволосый, в закатанных до колен дырявых джинсах. Из комнаты в прихожую низвергались и били по ушам децибелы немыслимой силы.

Парень с готовностью, даже не спросив у Бородина, кто он такой, выкрикнул Верку из комнаты.

Она вышла, высокая, статная, с полуторагодовалым младенцем на руках. Простое лицо с голубыми, широко расставленными глазами и несколько великоватым припухлым ртом. Густые волнистые, коротко остриженные, белокурые, как и у хипповатого парня, волосы.

Разговаривать и тут пришлось на кухне.

Младенец вел себя спокойно, пока Верка, узнав, где находится ее милый, не взвыла по-бабьи в голос и с причитаниями. Пришлось ей заголосившего в унисон с матерью сынишку унести обратно в шумную комнату и сдать кому-то на руки. А самой умыть лицо холодной водой. И пока она умывалась, здесь же, на кухне, Бородин постарался ее успокоить, сообщив, что завтра к вечеру Евгений Рябов вернется к ней в целости и сохранности. Так что на все вопросы опера она отвечала предельно коротко, но исчерпывающе:

— Когда вы познакомились с Евгением?

— Мы с детства знакомы.

— Ребенок от него?

— Нет.

— От Жерланова?

— Да.

Жерланов — тот самый парень, из-за которого Суслик отмотал срок.

— Когда Евгений стал за тобой всерьез ухаживать?

— В августе прошлого года.

— До этого у него была девушка?

— Да.

— Ты с ней была знакома?

— Нет.

— А как ее звать — знаешь?

— Леной.

— Евгений продолжал с ней встречаться после того, как стал за тобой ухаживать?

— Нет.

— На чем основана такая уверенность?

— Я бы почувствовала.

— Такая любовь?

«Да» — ответила глазами.

— У Евгения много друзей?

— Есть.

— Твой брат в их числе?

— Да.

— А Толя Свиридов?

— Тоже.

— Но ведь он на суде выступал свидетелем обвинения!

— Нет.

— Что значит нет? Я не улавливаю…

— Он там ничего плохого про Женю не сказал. Наоборот…

Бородин пожалел, что толком не прочитал показания Свиридова — слишком спешил.

— Свиридов знаком с Леной?

Кивок.

— Встречался с ней?

— Да.

— До самого последнего времени?

— Нет. Осенью Лена с другим парнем ходила. Женя говорил, что тот недавно ее бросил, и она куда-то уехала насовсем.

— Как Евгений об этом узнал?

— От Толика.

— Свиридов переживает из-за всего этого?

— Конечно!

— Как это у него выражается?

— Я не знаю. Но Женя за него боится.

— Чего именно боится?

— Как бы, говорит, глупостей Толик не наделал.

— Так и сказал: глупостей?

— Нет, он по-другому сказал.

— Как?

— Ну не буду повторять! А смысл такой.

— Ну хорошо. И как же насчет глупостей? Уже поди наделал?

— Я не знаю.

— Ты на этих днях видела его?

— Вчера ходила.

— И что он сказал тебе про Евгения?

— Не знает он ничего.

— А с матерью Евгения ты разговаривала?

— Нет. Не ходила я к ней.

— Почему?

— Не могла.

— Почему она тебя не любит?

— Считает, что я во всем виновата. И ребенок.

— А Свиридов с ней говорил?

— Обещался сходить сегодня.

— Ждешь его?

Кивок.

— Он в чем ходит зимой?

— Когда в пуховике, а когда в дубленке. У них с Женей одинаковые дубленки и шапки.

— У вас тут что, в Верхней Пышме, фабрика дубленок и норковых шапок? Полгорода, смотрю, в них ходит.

Первый раз за все время разговора Вера улыбнулась:

— Нет, это фабрика детской игрушки по бартеру их так много получила…

Около полуночи Бородин вернулся в здешнюю милицию и оттуда позвонил Орехову домой.

— Слава, сейчас дуй в райотдел, хватай дежурную машину и…

— Кто мне ее даст сейчас?

— Это твои проблемы, а машина чтоб была! Подъедешь сюда, прямо к милиции.

— Да что там случилось, хоть скажи!

— Брать будем.

— Кого?

— Кстати, прихвати с собой Суслика, он нам больше не нужен.

13

Когда они втроем — Бородин, Орехов и опер из местной уголовки поднимались по лестнице в квартиру Свиридовых, Бородин на всякий случай переложил пистолет из кобуры в карман куртки и снял с предохранителя.

Позвонили.

За дверью тихо. На лестничной площадке темно, свет вырублен.

Стояли почти не дыша, напряженно прислушиваясь.

Но вот за дверью скрипнула половица. Что-то тихонько звякнуло.

— Кто?..

— Толик, это я, открывай! — скороговоркой выпалил Бородин, имитируя суматошный говорок Суслика.

И опять все тихо. Но вот из-за двери послышался глуховатый голос:

— Чего тебе?

— Чего-чего!.. — продолжал играть Бородин под рассерженного Суслика. — Верка прислала сказать… Да открывай, короче, бля!..

Суетливо защелкали замки. Дверь приотворилась. Бородин выбросил на порожек ногу, а Орехов, ухватившись за край двери, отворил ее настежь.

Крупный парень с модной стрижкой и золотым крестиком поверх белой майки побледнел на глазах и молча попятился вглубь прихожей.

— Лицом к стене и руки на стену! — громко скомандовал Бородин.

Анатолий беспрекословно исполнил команду, прижавшись к стене еще и лбом.

Орехов прошел в комнаты, в то время как Бородин прощупывал на парне одежду, а местный опер отправился за понятыми.