Наталья Александрова - Смерть на подиуме Страница 20

Осталась только музыка, задающая ритм движению, остались ярко освещенный подиум и безликая масса в зале.

Восемь шагов – энергичный поворот, еще восемь плавных шагов – замереть на месте… снова восемь шагов, свободная, танцующая походка… и ее фирменный взгляд, полный мрачного эротизма, взгляд одинокой волчицы…

Сегодня работать было значительно сложнее, чем обычно.

Сохраняя неизменный ритм, не сбиваясь с шага, нужно было повторять замысловатые изгибы подиума да еще и обходить дурацкие искусственные деревца, увешанные голубыми гирляндами.

Тина понимала, что из зала это должно смотреться красиво – мерцающие холодным голубоватым светом лампочки, словно иней на деревьях, и изящно скользящие среди этих декораций манекенщицы. Но ей это изящество давалось с большим трудом.

Впрочем, Лена Сумягина, вышагивающая впереди нее, похоже, еще больше мучается. На очередном повороте она с трудом удержала равновесие, чуть не завалилась в зал.

Вот была бы картина! Рухнула бы на руки какой-нибудь редакторше модного журнала или телеведущей…

Все-таки у нее походка, совсем не подходящая для модели.

Как ни старается Лена, сколько ни занимается с преподавателями – все равно в ней есть что-то от солдата, марширующего на плацу! Даже к хореографу из Большого театра ходила, но ничего ей не помогает. Видно, если нет природной грации – с этим уже ничего не поделаешь. Эльза все время на нее шипит и не выгоняет только потому, что Сумягина безотказна, никогда не опаздывает на показы, а еще девчонки говорят, что она стучит Эльзе на всех…

Впрочем, думая обо всем этом, Тина ни на секунду не сбивалась с ритма: восемь шагов – поворот… восемь шагов – замереть… бросить в зал мрачный взгляд…

Снизу, из зала, до нее доносятся восторженные возгласы:

– Как свежо! Как оригинально! Новый Хусейн Чалаян… новый Ли Маккуин… новый Марк Джакобс…

Это представители прессы старательно отрабатывают свои деньги. Наверняка немаленькие.

Восемь шагов, поворот… восемь шагов – остановиться, бросив в зал взгляд одинокой волчицы…

Тина развернулась, двинулась вперед, взглянула на марширующую впереди Сумягину.

Все дальнейшее заняло какую-то долю секунды.

Лена поравнялась с очередным искусственным деревом, и вдруг одна ветка обломилась, и голубая гирлянда упала на шею манекенщицы, как петля аркана падает на шею дикого мустанга. Лена дернулась от неожиданности, оступилась и вдруг взлетела над залом, как огромная фантастическая бабочка. Ее пышное платье – нелепое сочетание сиреневого и бирюзового шелка – распахнулось над замершим залом, как крылья или как лепестки удивительного цветка…

Тина на мгновение замерла, глядя на это невероятное зрелище, пораженная его удивительной, фантастической красотой, и только спустя бесконечно долгие секунды до нее дошел весь ужас, весь непередаваемый кошмар происходящего.

Захлестнутая за шею гирляндой, Лена каким-то непонятным образом взлетела под потолок зала и теперь дергалась над потрясенными зрителями в смертельных судорогах.

Воцарившееся в зале гробовое молчание прорвалось, как плотина, криками ужаса. Все повскакивали с мест, размахивали руками, кричали, показывая на задыхающуюся под потолком манекенщицу, но никто ничего не делал для ее спасения.

– Сделайте же что-нибудь! – восклицали, пытаясь перекричать друг друга, знаменитые дизайнеры и владельцы модных бутиков, светские персонажи и известные журналисты. – Да сделайте же хоть что-нибудь, вы видите – она умирает!

А еще секунду спустя началось самое отвратительное: вокруг засверкали вспышки, защелкали фотокамеры. Присутствующие в зале фотографы осознали, что на их глазах происходит самая настоящая сенсация, и принялись наперегонки снимать содрогающуюся в смертельных конвульсиях модель.

Наверняка они уже придумывали завтрашние кричащие заголовки: «Смерть под куполом!», «Модель задушена во время показа!», «Смертельная презентация!».

Тина совершенно неподвижно стояла на подиуме, как будто ее охватил внезапный паралич, не в силах пошевелиться, не сводя глаз с бьющейся под потолком яркой фигуры.

Наконец на подиум выбежали трое сотрудников службы безопасности – крепкие парни в одинаковых черных костюмах. Они заметались по помосту, налетая друг на друга и на злополучные искусственные деревья, размахивали руками, переругивались, вызывали кого-то через переговорные устройства. Кто-то приволок складную лестницу, один из охранников полез по ней, но не дотянулся до жертвы. Лена перестала дергаться и обвисла, как увядший цветок.

И только тогда где-то наверху, под самым потолком, появился невысокий человечек в сером рабочем комбинезоне – наверное, дежурный электрик. Подобравшись ближе по металлической балке, он дотянулся до Лены (точнее, до того, что было Леной несколько минут назад) и перерезал перехватившую ее горло гирлянду.

Безжизненное тело полетело вниз, там его подхватили охранники и торопливо унесли за кулисы.

Многочисленные зрители, свидетели смертельного дефиле, потянулись прочь из зала, возбужденно переговариваясь и обсуждая незапланированное шоу. Кто-то из них уже выдвинул предположение, что все случившееся – инсценировка, созданная, чтобы создать шум вокруг имени восходящего кутюрье.

– Это не модель! – с апломбом внушал вальяжный корреспондент крупной популярной газеты моложавой владелице известного всему городу бутика. – Это не модель, это цирковая гимнастка! Я ее сразу узнал. Сама посуди, Лика: разве у модели может быть такая походка?

Тина вздрогнула и пришла в себя.

Она все еще не могла поверить в реальность того, что только что произошло на ее глазах.

Развернувшись, на подгибающихся ногах она стремглав бросилась за кулисы, туда, куда охранники только что унесли безжизненное тело Лены Сумягиной.

Лена лежала на кушетке посреди гримерной. Ее нелепое бирюзово-сиреневое платье свободно ниспадало на пол, как огромные лепестки увядшего цветка. Девушки стояли по сторонам, как статуи, безмолвно глядя на подругу и суетящегося возле нее невысокого полного человечка с острой бородкой.

Распрямившись, этот человек широко раскинул маленькие ручки и вздохнул. При этом он сделался удивительно похож на расстроенного пингвина – особенно благодаря черному костюму, обтягивающему заметный животик, и белоснежной рубашке.

– Поздно! – воскликнул этот пингвин, вскинув к потолку остроконечную седоватую бородку. – Слишком поздно! Ничего уже нельзя сделать… впрочем… – Он снял очки в металлической оправе и с виноватым видом протер стекла. – Впрочем, с самого начала ничего нельзя было сделать. Ей буквально сломало шею… а дыхательное горло переломило, как соломинку!

– Господи! – Диана позеленела, зажала рот платком и выбежала из комнаты.

– Только без истерик! – подала голос Эльза Михайловна, которую до сих пор не было ни видно, ни слышно.

Она проводила Диану презрительным взглядом и, повернувшись к стоявшему поодаль охраннику, спросила без обычной своей самоуверенности:

– Как такое могло произойти? И кто понесет за это ответственность?

– А я знаю?! – Парень перекосился, как будто раскусил лимон. – Само собой, нас крайними сделают, службу безопасности! А на самом деле это тот козел виноват, который всю эту хренотень на сцене придумал! Я бы ему рога пообломал!

– А что я? Что я? – забубнил, вывернувшись из-за спины врача, сутулый человек в темно-красном свитере, с длинными, как у гориллы, руками. – У меня, между прочим, все просчитано! У меня с техникой безопасности всегда был порядок! Передо мной заказчик поставил задачу, и я ее выполнил! Между прочим, на высоком техническом уровне! И эстетическом тоже! А что заказчик такое напридумывал, так за то я не отвечаю! А за козла, между прочим, ответишь!

– Это перед кем – перед тобой, что ли? – презрительно фыркнул охранник и с угрожающим видом двинулся на сутулого.

– А хоть бы и передо мной! – выкрикнул тот и двинулся на охранника, набычившись и загребая длинными руками. – Еще, между прочим, неизвестно, кто кому рога пообломает!

Неизвестно, к чему привел бы этот конфликт, но в это мгновение дверь гримерной распахнулась, и в комнату влетел юный дизайнер в сопровождении своей неизменной седоватой ассистентки.

– Вы это все нарочно! – выпалил дизайнер с порога. – Вы сговорились, чтобы испортить мне презентацию!

Его капризный рот кривился, и Тине показалось, что он, как избалованный ребенок, сейчас зальется слезами, грохнется на пол и будет в истерике колотить по полу руками и ногами. Она на всякий случай отступила подальше.

– Но, Егор Григорьевич, пожалуйста, возьмите себя в руки… – попыталась успокоить его ассистентка.

– Я знаю, кто это подстроил! – не унимался Егор. – Это Алена! Она мне завидует… или Гиви… или они вместе… они сговорились… они не хотели допустить, чтобы я прославился!