Анатолий Галкин - Спаситель демократии Страница 20

Когда он сообразил, то сотовый телефон издавал короткие гудки – Бублик нахально отключился… Или его отключили!

Думать было некогда! Лубяко побежал на Староконюшенный переулок, где притаился красный «Лексус»… Хорошо, что Бублик со своей конопатой подругой не видели его новой машины. Хорошо, что они ничего не знают о Веронике, живущей на площади Гагарина.

По дороге он выбросил в урну сотовый телефон. А недалеко от машины просунул в решетку водостока паспорт на имя Егора Лубяко.

Новый паспорт он сделал на благозвучную фамилию Полевой. Документ давно был при нем. Он носил его в тайнике под днищем сумки… Жаль, что не удалось зайти еще в два банка – был бы ровно миллион баксов…

Егор оставил машину во дворе с видом на Нескучный сад. Сам подъезд, где жила Вероника, был с другой стороны. Присев на лавочку, гражданин Полевой ждал ее до восьми вечера.

Она шла с тяжелыми сумками, и он бросился помогать.

В первый момент Вероника отпрянула, но сразу же узнала Егора, и ее грустное лицо начало рассветать. Он не звонил ей до вечера, и она решила, что ее любимый никогда не вернется… В метро, возвращаясь домой, она печально улыбнулась – теперь ее можно вставить в книгу рекордов по разделу «Самая короткая любовь»…

И вот он опять стоит рядом! Такой красивый, такой добродушный, такой любимый…

Они собирались ужинать, и Егор предложил сесть за стол по-семейному, в домашней одежде. Он шепотом намекнул Веронике, что готов помочь ей снять строгое платье и набросить халатик…

Когда они пошли в спальню, Ника почувствовала дрожь в коленках и восторг во всем теле… Егор только начал ее раздевать. Дальше она вошла в раж. Вероника сама сбрасывала с себя все. Одновременно ей удавалось срывать одежду с любимого. А еще они целовались… Делалось все в ознобе и суматохе. Это было нелепо, трудно, но очень приятно…

Через час они впервые заговорили. Стеснительным голосом Ника призналась:

– Я самая счастливая женщина на свете. Стоило столько ждать, чтоб дождаться такого как ты… И вообще – сегодня странный день. Чудесный и чудной! Столько важного случилось в первый раз.

– И что же такого у нас впервые?

– То, что произошло ночью – это у меня впервые.

– Точно! Я это заметил.

– А утром я впервые ощутила себя брошенной женщиной.

– Вот это зря! Я просто будить тебя не хотел.

– Сегодня я впервые проспала на работу.

– Молодец, Ника. Так им и надо нефтяным олигархам!

– А потом произошло удивительное. Впервые в «Петролеуме» сорвался Совет Директоров. Приехали все, но вдруг начали разбегаться. Многим срочно понадобилось в банк… А возвращались все с дикими глазами, не понимая, что они сделали и зачем… Егор, а ты меня не бросишь?

– Нет, милая. Я пришел к тебе навсегда.

Про себя Лубяко подумал, что не так уж он и врет. Ему очень полезно лечь на дно и пожить у Вероники два-три месяца. Или даже до весны… А это почти что «навсегда».

31

О будущем телевизионном шоу говорил весь город. Народ радовался, что выбранный ими Афонин не замкнулся в своем кабинете, а готов предъявить себя во всей красе.

Мало того, что обещали прямой эфир. Так саму передачу организовали в зале ветлугинского театра с приглашением всех слоев общества – от ученых с фирмы «Волна» до усатых торговцев с местных рынков.

На сцену мэр вызвал своих бывших соперников, генерала Сидорова, журналистов, адвокатов и избитых Кузькиным охранников… Народ с восторгом ждал этого шоу. Никто не верил, что при новом мэре жить будет лучше, но все ожидали, что жить станет веселее…

Три иномарки успели въехать в Ветлугу за два часа до представления. Первым ехал Паша на своем красном «Рено», затем Хилькевич на стареньком «Шевроле», а замыкал кавалькаду гордый голубой «Форд» с Кузькиным за рулем. Как и положено для таких переездов, ценный пассажир сидел в средней машине на заднем сиденье.

На Бублике была ковбойская шляпа, натянутая до ушей, черные очи и пестрый шарфик, прикрывавший подбородок.

Самым опасным представлялся участок улицы Мышкина. Здесь у дома семь дробь три могла быть засада… Но на кого? Местные менты давно уже не искали инженера Бублика. Для них он давно взорвался и сгорел в своих «Жигулях»…

Группа шла в квартиру не толпой, а конспиративно, как на сходку подпольщиков во времена царского режима.

Первым делом включили телевизор и настроились на местный канал… До начала шоу был еще час с хвостиком. Бублик разложил на столе свой черный кейс, а антенну общими усилиями протянули на балкон, с которого крыша театра и часть его фасада.

Теперь оставалось только ждать… Багрова вытащила мобильник и набрала номер шустрого журналиста из «Вечерней Ветлуги»:

– Это Феликс Скулов? Приятно тебя слышать… Помнишь Ирину из «МК»?

– Здравствуйте, Ирочка! Вы так внезапно исчезли… А я в театре. Здесь сегодня яркое событие намечается.

– Слышала, Феликс. Могу посодействовать, чтоб твой материал всунуть на первую страницу… Но там действительно будет что-то интересное?

– Однозначно! Я весь сценарий знаю… Сначала прокурор заявит о возбуждении уголовного дел против майора Кузькина.

– Против него одного?

– Нет, Ирина. Против группы сотрудников из московской Службы особого назначения. Там и генерал Сидоров замешан и его жена со своим любовником… Представляешь, они еще до выборов разгромили дачу Афонина и его охотничий домик. Есть куча свидетелей. На сцене будет десяток охранников в гипсе.

– А не сорвется это мероприятие?

– Нет, Ирочка! Уже все собрались… Вот я вижу, как мэр приехал… Вот Афонин выходит из раздолбанных «Жигулей», достает мобильник, отходит в сторонку…

Ирина дала отмашку, и Бублик начал колдовать над своим кейсом… А через пять секунд он уже монотонно говорил в микрофон, призывая Афонина покаяться и покинуть мэрскую должность.

Все, кто был в гостиной, хорошо знали о возможностях прибора. Но все, что было до сих пор, это мелкие цветочки. А вот чтоб чиновник сам ушел с должности – не верилось. Такого еще никогда не бывало!

Часть Ветлуги сидела в театре, а остальные прильнули к телевизорам… Заставка исчезла и появилось бодрая фигура ведущего:

– Друзья! Сегодня первое публичное выступление мэра Афонина… Мы, ветлужане, готовы сплотиться и идти за своим лидером… Вам слово, Владимир Викторович!

Лидер вышел на авансцену на ватных ногах и с потухшим взглядом. Он долго собирался с духом и наконец произнес:

– Простите меня, люди добрые! Врал я вам… Вот сидит господин Тверлохлебов, так это он выиграл выборы. Пусть теперь вами руководит Максим Леонидович. А я подаю в отставку. Не имею морального права занимать высокое кресло. Выборы были липовые!.. Я не мэр, а фуфло!

На этой исторической фразе Афонин спустился со сцены в зал и в полной тишине прошел к выходу.

Режиссер перевел камеру на ведущего программы, и тому ничего не осталось, как говорить. Молоть все, что ложиться на язык:

– Вот теперь мы все поняли, кто наш настоящий мэр… Мы все ждали, когда наступит справедливость. И она наступила!.. Сегодня первое публичное выступление господина Твердохлебова… Мы, ветлужане, готовы сплотиться и идти за своим лидером… Вам слово, Максим Леонидович!

32

Муромцев ожидал, что в Ветлугу приедет кто-то из руководства. Или полковник Потемкин, или сам Вершков Тимур Аркадьевич. Он генерал и Сидоров, заказчик операции, тоже генерал. Пусть бы они между собой и разбирались – что делать с Бубликом? Куда девать его гениальные мозги? Уничтожать ли черный кейс?

К вечеру позвонил Вершков. Он был всем доволен, но в Ветлугу не собирался. Генерал шутил, намекал на банкет по поводу награждения, советовал Муромцеву дырявить пиджак под орден… На деловые вопросы Паша получил простой ответ: «Приводите все к нулевому варианту, к тому моменту, когда Бублик еще ничего не изобрел».

Интуиция говорила Муромцеву, что так просто им из Ветлуги не уехать, что добром все это не кончится.

Ночевали все вповалку в квартире Бублика в доме номер семь дробь три по улице Мышкина… К девяти утра в огромной гостиной с буфетом и комодом стали собирать завтрак на всю компанию. И вот в это самое время в дверь позвонили. И не скромно, не ласково, а настойчиво и злобно.

Паша поправил пистолет, висевший под мышкой, и открыл замок… За дверью стоял генерал Сидоров, а за ним шестеро охранников из фирмы «Волна». Крепкие ребята, и все при оружии.

Дмитрий Дмитриевич вошел с самой добродушной улыбкой. Муромцеву тоже пришлось изобразить гостеприимство:

– День добрый, товарищ генерал… Проходите к столу.

– Спасибо, но я на минуточку. Хочу вас всех поздравить с успехом. Хочу поприветствовать нашего дорогого Бублика… Пора на работу, Борис Трофимович. Будем вместе доводить наш прибор. Я, кстати, заберу его – он у нас на балансе числится.

И Сидоров нахально схватил с комода черный кейс и бросился к двери… Охрана на лестничной площадке ощетинилась, и задержать генерала было уже невозможно.