Федор Московцев - Сбывшееся ожидание Страница 20

У Андрея были свои счеты с Карманом. По милости главного врача роддома, всё ещё остававшегося зав. кафедрой гинекологии, Максим, брат Андрея, чуть не вылетел из института и ценой неимоверных усилий удалось взять академический отпуск – благодаря вмешательству отца, который вышел напрямую на ректора и уладил дело. Карман прекрасно знал фамилию Разгон – Совинком работал с Центральным роддомом и главный врач получал полагающиеся ему 10 % (правда не лично от Андрея а сначала от Риммы Абрамовой а потом после её увольнения – от Ирины Кондуковой). Но всё равно не поставил Максиму зачет и тот не вышел на сессию. С Карманом договорились и отремонтировали ему служебный кабинет, но он не выполнил обещание – не поставил зачет, и больше того, лично звонил декану и требовал чтобы Максиму не ставили допуск без зачета по гинекологии. Причины этой неприязни оставались загадкой – Андрей нигде не переходил Карману дорогу, тот исправно получал комиссионные, бонусы, и благотворительную помощь на роддом. Но вдруг взял и подгадил на ровном месте.

И вот Марина нашла к нему подход. А также к другим сложным людям – главврачам ОКБ и онкодиспансера. Новым сотрудникам – Грамматикову и Тимощенко, Андрей поставил её в пример:

– Вы видите, к чему мы стремимся. Наш приоритет – не мелкие продажи у множества клиентов. Нам не нужно 1 % присутствие у 100 клиентов, нам нужно 100 % присутствие у одного крупного клиента. Потом, присев на бюджет одного учреждения, закрепившись, начинаем экспансию в новые места.

В Петербурге этот наказ было крайне сложно выполнить. Андрей понимал, что если у него ничего не получилось, то у его сотрудников шансов вообще никаких. Винцас Блайвас периодически подкидывал варианты, но ни один не удалось отработать. Как-то раз, например, он водил Андрея в службу снабжения Ленинградского военного округа. Андрея принял важный господин, председатель тендерной комиссии в управлении, находящемся в солидном желтом здании возле Витебского вокзала. Были озвучены пожелания – участие в госзакупках, поставки медицинских расходных материалов, оборудования и медикаментов. Зашли не с улицы, а по знакомству, но председатель, вместо того, чтобы объяснить механизм работы, найти способ вхождения в эту тему, заговорил о трудностях, которые препятствуют этому – двадцать членов комиссии, со всеми не договориться, сотни фирм-участников, которые следят за всеми и чуть что подают в суд, и так далее. Андрей предложил своё ноу-хау: занизить стоимость отдельных позиций лота, которые по договоренности с конечным потребителем не будут выбираться, и завысить цены на то, что реально будут брать, общая сумма лота при этом будет ниже чем у конкурентов. Председатель этот вариант отверг, оказалось, что комиссия рассматривает не целый лот, а каждую позицию по отдельности, сколько бы их ни было – иногда десятки тысяч. Будут заседать день, ночь, неделю, но проанализируют каждый пункт, пусть это даже десять пачек аспирина или упаковка бинтов. И если фирма укажет заниженную стоимость в оферте, выиграет тендер и откажется от поставки отдельных позиций, то ей закатают неустойку.

Блайвасу были недоступны эти мелкие детали, в конце переговоров он спросил, достигнут результат или нет. Он был должен сообщить человеку, который устроил встречу – есть контакт или нет. В зависимости от этого тот человек будет строить свои дальнейшие отношения с председателем тендерной комиссии ЛенВО. А этот председатель в свою очередь хотел и нашим и вашим, и, чтобы показать своё участие, но ничего при этом не делать, снова затянул про трудности, мешающие Совинкому поучаствовать в закупках. Разговор пошёл по кругу, и в итоге, когда вышли из кабинета, Андрей сказал Блайвасу:

– Он уже с кем-то работает. Я не знаю его кухни, поэтому могу до бесконечности гадать и предлагать свои механизмы и хуй угадаю. Если бы он захотел с нами сотрудничать, то предложил бы свои механизмы, как обойти комиссию. Или по крайней мере подробно рассказал бы, как проходит тендер, а мы бы сами изыскали способ. А эту мудянку пускай расскажет своей бабушке – будто двадцать сверхчестных парней сидят день и ночь и обсуждают поставку упаковки бинтов.

Винцас Блайвас был далеко не однозначным человеком. Нельзя было сказать: вот этот парень понторез, обувальщик и кидала; или наоборот: он-де такой пестатый, весь белый и пушистый. У него были положительные качества, он много помогал на первоначальном этапе становления Северного Альянса – в частности с развозкой, предоставляя своих водителей, со складом, и так далее. Отдельно стоило поклониться ему за то, что нашел вариант с квартирой, это было ежемесячной экономией минимум двести долларов. Узнав об открытой вакансии бухгалтера, Блайвас предложил свою тёщу. Это был экономный вариант – у неё уже имелась работа, и она согласилась поработать совместителем. Ввиду того, что фирма не развернулась и деятельности пока никакой, штатный бухгалтер не требовался.

Иногда они ужинали в любимом заведении Блайваса, ресторане «Швабский домик» на Заневской площади, находящемся недалеко как от Андреева дома, так и от дома Блайваса. В последних числах апреля, за несколько дней до поездки в Сочи (Андрей приобщился к давней традиции Ансимовых-Быстровых проводить майские праздники в сочинском пансионате «Заполярье»), они встретились в этом ресторане, чтобы поужинать и обсудить дела. Заказали темное пиво, свиную рульку с красной капустой и сосиски.

– Вижу у тебя дела идут, ёпта! – отметил Блайвас.

(на самом деле продажи не особенно радовали, Андрей больше изображал движуху, и со стороны создавалась иллюзия бурной деятельности. Этот приём уже прокатывал в других местах, и не было причины не пройти ему и здесь).

Андрей поддержал разговор и привёл примеры удачных сделок в других городах. Возможно, если здесь бить в одну точку, упорно обрабатывать влиятельных людей, аналогичные подвиги на петербургской земле не за горами.

– Ты по большому счёту работаешь по фармацефтии, – сказал Блайвас то ли в виде предположения, то ли вывода.

Ценное наблюдение, особенно если учесть что вот уже целый год только и разговоров, что о медикаметах и медоборудовании.

Андрей кивнул – да, мол, я «работаю по фармацефтии».

– Есть один хуёк… – Блайвас отпил пива, и, отправив в рот кусок мяса, некоторое время пережевывал.

«Хуйками» он называл всех, кто со свирепым видом не носится по городу на Геленвагене и не носит кожаные косухи. Теоретически Андрей тоже подходил под это определение.

Сделав еще один глоток, Блайвас продолжил:

– Этот хуёк продаёт товары для здоровья, он собственник франшизы на эту деятельность…

Подошедшей официантке в национальном немецком балахоне он сказал, чтобы повторила пиво и принесла триста грамм водки. Она забрала пустые кружки, и, вместо того, чтобы отнести их и передать заказ бармену, встала в сторонке и принялась обсуждать посетителей с другими работницами – в частности услышанные слова «хуёк» и «фармацефтия». Это было фирменным стилем заведения – официантки здесь традиционно греют уши и комментируют разговоры клиентов.

Блайвас докончил сложносочиненное предложение:

– … называется «Лавка жизни» – знаешь такую хуйню?

Андрей усмехнулся:

– Её надо назвать «Лавка смерти» – там продают иконки, амулеты и беспантовые пищевые добавки, а клиенты – старушатина одной ногой в могиле. Разве это бизнес?

Долгое сосредоточенное жевание, кружка тёмного и сто грамм Абсолюта помогли Блайвасу сконцентрироваться и выдать следующее предложение:

– Восемьсот торговых точек в России, хозяин ездит на Бентли, могу сделать с ним встречу, сходи, попробуй к нему притулиться. Зовут его…

Он обвёл зал своим волооким взором, мучительно вспоминая имя. Официантки в немецких цветастых платьях замерли в ожидании.

– … погоняло «Босс», на самом деле у него тройная польская фамилия, ёпта, начинается на «Мудень», заканчивается на «Оболенский». Хуй проссышь, но он очень крут.

Официантки хором прыснули. Андрей поперхнулся пивом и от неожиданности выдал без запинки имя-отчество хозяина Судотехнологии:

– Что?!! Пшемыслав Гржимекович Мудель-Телепень-Оболенский!

Официантки зашлись хохотом. Если бы они только знали аккредитив этого человека с таким странным именем, то мигом бы заткнулись и, выучив назубок его имя, наперегонки побежали бы к нему свататься.

Андрей перегнулся через стол и приблизившись к собеседнику, убедительно произнёс:

– Сделай мне с ним встречу… завтра-послезавтра… пока я не уехал… вобщем до первого мая.

Глава 11

До переезда в Петербург Андрей не знал такого слова – «погода». В других местах метеоусловия тоже существуют, но люди на них не зацикливаются. В Петербурге же все только и говорят, что о погоде: какая была с утра, что сейчас, какие прогнозы на вечер, что слышно насчет осадков. Не разговоры, а сплошные семинары погодоведения. Погода руководит мыслями и настроением петербуржцев. Зимой и ранней весной люди ходят сумрачные, злобно-тоскливые. После того, как в марте сойдет и растает снег, определяется стабильно-солнечная погода, настроение людей резко улучшается. А начиная со второй половины апреля устанавливается такая благодать, что настроение, обусловленное избытком солнца и прочими благоприятными погодными факторами, уже ничто не может испортить. Неприятности как бы сами собой переносятся на холодное время года.