Молох и Шаманка - Виталий Михайлович Егоров Страница 20

— Она в последнее время носила этот свитер? — спросил Кравцов.

— Это ее любимый свитер, — понуро ответил муж.

— Посмотри в гардеробе. Он там висит?

Веснин, открыв платяной шкаф, порылся в вещах и помотал головой:

— Свитера нет.

Опер, стараясь не выдать своего волнения, спросил:

— Оксана носила белые рейтузы?

— Да, носила.

— Поройся в вещах, нет ли там белых рейтуз?

— Так у нее их было много.

— Найди хотя бы одни.

— Вот, нашел! — крикнул Веснин, склонившись к тумбочке возле кровати.

Убедившись, что это действительно белые рейтузы, опер сунул их в карман и на недоуменный вопрос хозяина ответил:

— Я их изымаю. Также забираю фотографию. Кстати, она носила разноцветные платки?

— Да, носила. Только не разноцветный, а однотонный. Носила и шляпку.

— Посмотри, они на месте?

Осмотрев вешалку в прихожей, хозяин сообщил:

— Шляпка на месте, а вот платка не вижу. Висит только зимняя мохеровая шаль.

Закончив с делом, Кравцов решил открыться перед Весниным. Усадив его за стол на кухне, он сообщил:

— Обнаружены разрубленные части неизвестной женщины. Есть подозрение, что ею может оказаться твоя жена.

— Вы что, шутите? — побледнел мужчина. — Это точно она?

— Нет полной уверенности, поэтому придется поехать со мной в морг и опознать ее.

Веснин долго сидел, уткнувшись взглядом в стол.

— Вот этим и должны были завершиться ее похождения, — проговорил он упавшим голосом. — Она шла к этому и дошла. А ведь мы любили друг друга и поженились по любви. Зря вы говорите, что у нас не было никаких чувств. Были эти чувства, да еще какие! Просто в последнее время она стала совершенно несносной, с ней стало невозможно жить, и я нашел более спокойный уголок. Кто знает, может быть, я Оксану люблю до сих пор…

Веснин разрыдался, размазывая слезы по щекам. Опер, успокаивая, похлопал его по спине и приказал:

— Вставай, поедем в морг.

По пути опер поинтересовался:

— Можешь назвать кого-нибудь из тех подруг, которых она приводила домой?

— Нет, я с ними не знакомился. Это были разбитные девушки, разговаривающие только на матах.

— А мужчину, которого ты застал с ней?

— Не знаю. Но он был, по-моему, армянин.

Разглядывая останки неизвестной женщины с полными от ужаса глазами и зажатым носом, Веснин проговорил с неуверенностью:

— Не знаю, она ли это. Длина волос подходит, но, вроде бы, цвет другой — у нее каштановый.

— Овал лица не напоминает ее? — спросил опер.

— Не знаю, лицо же опухшее…

— Посмотри — ногти рук пострижены аккуратно. У нее такие были? Она делала маникюр?

— Раньше делала, а сейчас не знаю.

— Размер ног?

— Она носила тридцать шестой размер.

Опер пригляделся к ступням и проговорил:

— Примерно такой и есть.

Время было ближе к полуночи, поэтому Кравцов, отпуская Веснина домой, предупредил:

— В эти дни я тебя еще раз вызову, имей это в виду.

— Да, да, я всегда к вашим услугам, — пробормотал потрясенный мужчина.

В кабинете находился Андросов, он доложил:

— Алексей и Юрий ушли по домам, а я привожу дела в порядок и жду тебя. Удалось добыть какую-нибудь информацию?

— Есть немножко, — обрадовал его старший. — По-моему, мы выходим на потерпевшую…

Кравцов достал из карманов фотографию, заколку и рейтузы и бросил их на стол.

— …вот вещи, обнаруженные в квартире у Чемезовой.

Андросов кончиками пальцев взял рейтузы и, отложив их в сторону, взялся за заколку.

— Идентично с той, что мы нашли в лесу, — проговорил он, внимательно разглядывая вещицу. — Только цвет другой.

— Голубой перламутр, — подсказал старший. — У нее была целая коллекция этих заколок.

Удовлетворенно хмыкнув, опер взял фотографию и удивленно воскликнул:

— Так она же в том самом свитере, надетом на маньяке!

— Похоже на то, — проговорил Кравцов. — Завтра предъявим на опознание Петровой.

Еще раз приглядевшись к фотографии, Андросов сокрушенно покачал головой:

— Симпатичная девушка была при жизни. Что не жилось-то?

— А ее никто и не спрашивал, хочет она жить или нет, — усмехнулся Кравцов. — Ужасная смерть от топора.

— Вообще-то да, — кивнул опер, — попала она в какую-то страшную переделку.

— Завтра надо размножить фотографию и походить по ресторанам города, — распорядился старший. — Может быть, кто-то видел ее там.

— Надо и судебному медику отдать снимок — пусть попробует идентифицировать, — подсказал Андросов.

— Это надо сделать в первую очередь, — согласился Кравцов. — Завтра вызову маму Чемезовой и попрошу у нее фотографии дочери, снятые с разных ракурсов.

— Ну что, план на завтра намечен, поэтому идем по домам? — предложил Андросов, с хрустом потянувшись. — Следующий день обещает быть интересным.

— Да, идем и, как говорится, утро вечера мудренее! — живо отозвался старший.

Жена уже спала. Кравцов, даже не притронувшись к приготовленному на столе ужину, юркнул в постель и, крепко обняв любимую, шепнул ей на ушко:

— Марина, у нас все будет хорошо.

7

Утром Кравцов разговаривал с Бессоновой:

— Наталья Ивановна, у вашей дочери была заколка-автомат голубого цвета в перламутре? Веснин говорит, что на свадьбу ей подарили целый набор этих заколок.

— Да, были заколки, а какого именно цвета, я не помню, — ответила она и настороженно осведомилась: — Почему спрашиваете об этом?

— Нами обнаружен труп неизвестной женщины, и мы хотели бы уточнить у вас кое-какие детали, — ответил опер.

Женщина, услышав ужасную весть, с побледневшим лицом вскрикнула:

— Это Оксана?! Это моя дочь?!

— Пока не знаем, поэтому решили поговорить с вами.

— А где она сейчас, эта женщина? Может быть, это не Оксана? — с потаенной надеждой спросила она, голос ее дрожал.

Видя состояние женщины, опер налил ей стакан воды и спросил:

— Вы готовы поехать со мной в морг и поглядеть на эту женщину?

Бессонова с окаменевшим лицом судорожно кивнула головой.

Прежде чем выехать в морг, оперативник, закрывая на замок свой кабинет, поинтересовался:

— Наталья Ивановна, у вас имеются фотографии Оксаны? Мне нужны разные: сбоку, спереди, сзади, в разном возрасте. Это нужно для идентификации трупа.

— А зачем идентифицировать? — через силу выдавила она, поджидая опера в коридоре. — Я ее сразу узнаю. Как я могу не узнать родную дочь?

— Узнать ее сейчас сложно, — ответил сыщик, силясь прокрутить ключ, который в последнее время стал заедать. — Какие у нее были особые приметы?

— Особые приметы… — задумалась женщина. — У нее шрам от аппендицита.

— Наталья Ивановна, у нее нету туловища.

Женщина резко дернулась и, как показалось, на миг потеряла ориентацию в пространстве, поскольку двинулась в противоположную сторону. Опер, оставив ключ в замочной скважине, взял ее под локоть и повел по коридору к выходу из Управления милиции.

В машине Бессонова стала протяжно рыдать, опер не стал ее успокаивать, справедливо полагая, что вместе со