Сергей Зверев - Кидала Страница 21

— Хай, мэм! — махнул ей рукой Мартынов, вынимая из кармана пригоршню мелочи, чтобы спустить в приемник парковки. — Как дела?

Он любил эти дебильные фразы, живя в Америке, и ненавидел в России. В Нью-Йорке они означают: Я твой друг, я расположен к тебе и прошу того же. В Москве за такую фразу можно получить по морде наручниками или по спине палкой. Какая тебе разница, козел, как мои дела? Херово у меня дела! Как всегда — херово!

Мэм улыбнулась и продолжила стояние напротив магазина нижнего белья. Если судить по ее взгляду, то она мечтала о тех временах, когда сможет влезть в трусики сорок четвертого размера, что были выставлены на всеобщее обозрение на витрине магазина. Американцы всегда о чем-то мечтают. Они точно знают, сколько лет, месяцев и дней им выплачивать ссуду за дом, когда они похудеют и что 25 июля, через два месяца, нужно обязательно быть у стоматолога в 11.00. Если не соблюдать этих простых правил, регулирующих распорядок жизни, нарушится программа, и миром овладеет хаос. А то, что мистер только что поставил на парковку взятый разбоем автомобиль — это в программу не входит. Там просто нет места для такой ситуации, она не предусмотрена программным обеспечением. Любой американец, похитивший машину, не поедет в центр города и не будет ставить краденое авто на глазах полицейского.

— Значит, сто двадцать фунтов высококачественного кокаина? — уточнила Сандра, следуя рядом с Мартыновым и стараясь обходить встречных пешеходов так же ловко, как и он.

— Ты знаешь меня почти пятнадцать часов, — не сбавляя скорости, сказал он. — Ты заметила в моем поведении то, что роднило бы меня с кокаином, экстази, марихуаной, героином или эфедрином?

— Для того чтобы быть причастным к отраве, вовсе не обязательно ее употреблять.

— Твое дело, — буркнул Андрей. — Для меня неважно, что ты обо мне думаешь. Моя задача — уберечь тебя от неприятностей, возникших по моей вине, а похвала или критика мне ни к чему.

Ночь закатывалась за горизонт тем быстрее, чем сильнее становились порывы ветра…

— Который час? — спросил Мартынов, тряхнув за плечо заснувшую за столиком в кафе Сандру.

Она посмотрела на него бессмысленным взглядом. Рассмеялась и растерла ладошками лицо.

— Я думала, что мне все это снится. Восемь утра… Мне нужно в комнату для леди. По-хорошему, мне нужен душ и свежее белье, но ты, ковбой, меня, наверное, не поймешь…

— Очень даже понимаю. Я женат, девочка. Сейчас выйдешь из кафешки и свернешь направо. Там маленький магазинчик для женщин, держит его некто Джо. Ты найдешь там все, что нужно леди для долгого путешествия. — Распахнув бумажник, он бросил на стол кредитку.

Она посмотрела на стол, в глазах ее вспыхнули странные огоньки.

— Американец никогда бы так не поступил. Он обязательно уточнил бы, в какую сумму я должна вписаться.

— На этой MasterCard полтораста долларов. Чего тут вписываться?.. Гуляй на все. — И он, распахнув портмоне, продемонстрировал ей ряд других кредиток. — Я поступил как русский.

Она расхохоталась и направилась в уборную. Уверившись, что за ней захлопнулась дверь с изображением женской фигурки, Мартынов вынул из кармана телефон и повторил вызов.

— Стив? Не спишь? Правильно. Место и время встречи меняется. Через полчаса ты должен быть у небольшого парка на Reade Street, между Бродвеем и Independence Plaza.

— Черт побери, Мартенсон!.. — взорвался Малкольм. — Я не успею! Какого дьявола ты меняешь все?!

— Что, не успеешь рассадить снайперов? Да, не успеешь… Кстати, тебе от негров привет.

— Каких негров?!

— Ямайских. Описать? Черные. Кучерявые. Ладони сизые, глаза лиловые.

— Мы встретимся на рыбозаводе, как и договаривались!.. — прокричал Малкольм.

— Ты быстро найдешь меня в парке. Я буду в коротком пальто, в кепке, небритый, с журналом «Огонек» под мышкой.

— Что такое — Ogonek?!

— Только не посылай ко мне Аню, я расколю ее в два счета.

— Какую, на хер, Аню?!

— От Горбатого.

— Ты в своем уме, Мартенсон?! Я не знаю никакого Gorbatogo!

— Ты приедешь на хлебовозке с липовыми номерами, водитель должен быть с родимым пятном во всю рожу и белом фартуке… Ты слушай внимательно и запоминай, Стив, потому что, если все будет не так, письма отправятся в путь, понял? Подойдешь ко мне и скажешь…

— Подожди, черт тебя побери!.. Я запишу.

— Это правильное решение, Стив, записывай. Если случится хоть один промах или я увижу рядом с тобой хоть одного из твоей кодлы, я тут же подам знак своему человеку, и тот отправит информацию по адресу.

— Сандре, что ли, подашь? Давай, говори, я пишу…

— Я знаю, что ты меня пишешь, козел. Через минуту твои рысаки метнутся по засеченному адресу. Но это пустые хлопоты. Я буду уже на другом конце города… Итак: «Durilka kartonny, tebe privet ot Foxa». Я отвечу: «Nu I rozha u tebya, Sharapov». Вот тогда и о делах наших насущных покалякаем, Стив.

— Долбаный ваш язык Чехова и Тургенева… — В трубке было хорошо слышно, как скрипит «паркер» Малкольма. — Знать бы еще, что это значит… А проще нельзя, Эндрю? Без хлебовозки, человека с родимым пятном? Твою мать!.. Мы же пять лет друг друга знаем!!

— Ладно. Просто приходи. Так я говорю: тебе привет от негров.

— Не понимаю, о ком ты говоришь.

— До встречи осталось двадцать пять минут. — Отключив телефон, Мартынов встал, встретил вошедшую в зал Сандру, и они вместе направились на улицу.

Глава 4. Парфюм для леди-бомж

Генри Чески получил информацию о стрельбе под Бруклинским мостом за несколько минут до того, как приблизился к нему. «Отсечка» спецов точно указала место нахождения Мартынова-Мартенсона, и когда детектив уже предвкушал встречу с загадочным советником президента «Хэммет Старс», в уши его ворвался голос оператора, сообщавшего, что под Бруклинским мостом в районе Южной улицы совершено нападение на полицейский патруль.

— Вы думаете, это наш объект, сэр? — заволновался МакКуин, нажимая на педаль газа.

Чески органически не переваривал слова «объект», «легенда», «под прикрытием» и прочие, дающие право полицейскому представлять из себя больше, чем он того заслуживает. Куда проще спросить: Не наш ли это парень стрельбу учинил? — Но нет, воспитанник академии МакКуин, КПД которого по большому счету чуть выше нуля, обязательно заговорит на птичьем языке!

— Как я могу думать, Сомерсет? Под Бруклинским мостом каждую ночь роится такое количество нечисти, что думать о ком-то конкретном решительно невозможно.

Картина, представшая их взору, Чески не понравилась. У затухшего костра лежал мертвый негр-ямаец, судя по манере одеваться, а чуть поодаль — мертвый полицейский. Живой полицейский стоял перед ним на коленях и, устремив взор в черное небо, кого-то проклинал, не выбирая выражений. Верилось в искренность этих проклятий как-то не очень, и Чески, предоставив право успокаивать осиротевшего полицейского МакКуину, принялся бродить по месту происшествия.

Нашел много чего. Полсотни гильз, окурок сигары Cohiba, пару банок консервов и… два окровавленных зуба. Чески никогда не был докой в стоматологии, но даже ему было совершенно ясно, что кто-то ушел с этого места без двух резцов.

— МакКуин, оставь человека в покое… — Поморщившись, он щелкнул пальцами в сторону напарника. — Бегом по берегу, тащи ко мне всех, кого встретишь.

Через пять или семь минут он получил возможность видеть перед собой трех человек. Первым оказался белый мужчина лет пятидесяти, типичный нью-йоркский алкоголик без определенного места жительства, с живым любопытным взглядом и без тени смущения. Такие исправно покупают лотерейные билеты за пятьдесят центов в надежде когда-нибудь выиграть-таки миллион. Вторым оказался угрюмый, как орлан на гербе США, мужик лет сорока пяти. Из одного его кармана торчал вчерашний выпуск New York Times, из второго — горлышко бутылки White Horse. Каким образом МакКуин умудрился привести его, совершенно не стоящего на ногах, понять Чески было трудно, поэтому он, чтобы не терять время, переключился на третьего. Китаец, росту в котором было что-то около пяти футов. Он прожил на этой планете лет сорок, и то ли презирал спиртное, то ли сегодня ему не на что было его купить — как бы то ни было, он был совершенно трезв.

— Остальные разбежались, — обосновал столь скудный улов МакКуин.

Чески приблизился к шеренге задержанных, миновал третьего, второго и остановил взгляд на первом.

— Что вы слышали четверть часа назад, сэр?

— Это была перестрелка, — дружески сообщил тот и рассказал о том, как пристроился коротать ночь неподалеку от мерцающего в темноте костра. Обычно разводить костры здесь решаются только в холода, дабы не приманивать полицию попусту, и он, любопытный от природы, решил развлечь себя чужими разговорами.