Бернард Корнуэлл - Хаос ШАРПА Страница 21

— Держите влажными повязки, — сказал он Висенте, который переводил разговор для Шарпа. — И ройте могилу.

Последние слова португальский лейтенант не перевёл.

Шарпа вызвали к подполковнику Кристоферу вскоре после восхода солнца. Полковник был укутан в горячие полотенца перед бритьём.

— Он работал парикмахером, — сказал полковник. — Разве не так, Луис? Вы ведь были парикмахером?

— И хорошим, — заметил Луис.

— Вы смотрите так, словно хотите научиться этому ремеслу, Шарп. Сами подстригались, верно?

— Нет, сэр.

— А похоже. Словно крыса обгрызла.

Бритва проскребла вниз по подбородку. Луис вытер лезвие о фланель и прдолжил.

— Моя жена должна будет остаться здесь, — сказал Кристофер. — Я недоволен.

— Недовольны, сэр?

— Она не будет в безопасности в каком-нибудь другом месте, не так ли? Она не может ехать в Опорто, там полно французов, которые насилуют всё живое, а также, вероятно, и мёртвое, но ещё свежее. Это место пока безопасно. Итак, она останется здесь, и будет удобнее, Шарп, если она останется здесь под защитой. Вы станете охранять мою жену, ваш раненый товарищ выздоровеет, вы отдохнёте, размышляя над тем, насколько неисповедимы пути Господни… А примерно через неделю я вернусь, и вы сможете покинуть виллу.

Шарп выглянул в окно, где садовник косил лужайку, наверное, первый раз в году. Коса скользила в траве, усыпанной бледными лепестками глицинии.

— Миссис Кристофер может сопровождать вас на юг, сэр, — предложил он.

— Нет, проклятье, не может, — отрезал Кристофер. — Это слишком опасно. Капитан Аржантон и я — мы должны пройти через линию фронта, и это будет нелегко, если мы возьмём с собой женщину.

Настоящая причина, конечно, состояла в том, что он не хотел, чтобы Кейт встретила свою мать и рассказала ей о своём браке.

— Кейт останется здесь, — подвёл итог Кристофер. — И вы будете относиться к ней с уважением.

Шарп ничего не ответил, не сводя с подполковника взгляда. Тот неловко пошевелился.

— Конечно, будете. Уезжая, я поговорю с деревенским священником и договорюсь, чтобы селяне поставляли для вас пищу. Хлеб, бобы и бычок — вашим людям на неделю должно хватить, а? И — ради Бога! — не обнаруживайте себя. Я не хочу, чтобы французы разграбили этот дом. И ещё… В подвалах, чёрт побери, много прекрасного порто, и я не хочу, чтобы ваши жулики добрались до него.

— Они не тронут порто, сэр, — пообещал Шарп.

Вчера вечером Кристофер показал Шарпу письмо за подписью генерала Крэддока. Письмо было сильно затёрто, особенно вдоль сгибов, чернила выцвели, но оно совершенно ясно гласило на английском и португальском языках, что подполковник Джеймс Кристофер выполняет чрезвычайно важное задание, и любой английский или португальский офицер обязан подчиняться распоряжениям подполковника и оказывать любое содействие, которое он потребует. Подделкой письмо никак не выглядело, оно свидетельствовало, что Кристофер имео право отдавать приказы Шарпу, и теперь он старался проявлять по отношению к подполковнику большую почтительность, чем до вчерашнего вечера.

— Хорошо, хорошо. Это всё, Шарп. Вы свободны.

— Вы идёте на юг, сэр? — вместо того, чтобы немедленно уйти, спросил Шарп.

— Я же сказал, что нам предстоит встреча с генералом Крэддоком.

— Тогда, возможно, вы захватили бы моё письмо к капитану Хогану?

— Пишите быстро, Шарп, очень быстро. Я должен отправляться.

Шарп написал несколько слов. Писать он не любил, потому что в школе не учился, и знал, что его стиль изложения столь же неуклюж, как коряв почерк. Он сообщил Хогану только о том, что был окружён на северном берегу, что ему дан приказ оставаться на вилле, и как только приказ будет выполнен, он немедленно вернётся к исполнению своих обязанностей. Шарп предполагал, что Кристофер прочтёт его письмо, поэтому не упоминал в нём о подполковнике, не критиковал его распоряжений. Он отдал письмо Кристоферу, который в сопровождении француза — оба в гражданском — уехали около 9-ти утра. Луис поехал с ними.

Кейт тоже написал написала письмо, адресованное матери. Утром она была бледной и заплаканной, что Шарп приписал грусти из-за расставания с новобрачным, но, по правде говоря, Кейт расстроилась, потому что Кристофер не позволил ей отправиться с ним. Эту идею подполковник категорически отказался даже рассматривать:

— Мы направляемся в очень опасное место. Переход линии фронта, дорогая, чрезвычайно рискован, и я не могу подвергнуть вас такой угрозе.

Увидев, что Кейт расстроилась, он взял её за руки:

— Неужели вы полагаете, что я хочу так скоро расстаться с вами? Разве вы не понимаете, что только долг, высокий долг способен заставить меня покинуть вас? Вы должны доверять мне, Кейт. Я думаю, что доверие очень важно в браке, не так ли?

И Кейт, пытаясь сдержать слёзы, согласилась с ним.

— Вы будете в безопасности, — пообещал Кристофер. — Шарп будет охранять вас. Я знаю, что он выглядит неотесанным, но он — английский офицер и, значит, почти джентльмен. И у вас много слуг, чтобы составить вам компанию. — он нахмурился. — Надеюсь, присутствие здесь Шарпа вас не беспокоит?

— Нет, — ответила Кейт. — Я постараюсь не встречаться с ним.

— Не сомневаюсь, что он будет только рад этому. Леди Грейс, возможно, приручила его немного, но он явно чувствует себя не в своей тарелки в цивилизованном обществе. Я уверен, что вы будете в полной безопасности, пока я не вернусь. Если вы волнуетесь, может быть, оставить вам пистолет?

— Нет, — сказала Кейт, зная, что в оружейной комнате отца был пистолет, к тому же она не думала, что ей понадобится пистолет, чтобы удерживать Шарпа в рамках приличия.

— Как долго вы будете отсутствовать? — спросила она.

— Неделю. Самое большее — десять дней. Точнее сказать не могу, но будьте уверены, моя дорогая, что я уже спешу вернуться к вам.

Она передала ему письмо для матери. Письмо, написанное при свечах перед рассветом, должно было рассказать миссис Сэвидж, как дочь её любит и сожалеет о том, что обманула мать, но теперь она замужем за замечательным человеком, которого миссис Сэвидж, разумеется, полюбит, как собственного сына. Кейт обещала, что присоединится к матери, как только сможет, а до того времени вверяет себя, своего мужа и мать божьему заступничеству.

Полковник Джеймс Кристофер прочитал письмо своей жены по пути в Опорто, а затем и письмо Шарпа.

— Что-то важное? — спросил капитан Аржантье.

— Ерунда, мой дорогой капитан, просто ерунда, — беспечно ответил Кристофер и перечёл письмо Шарпа во второй раз.

— Милосердный Боже! — сказал он. — И как они позволяют столь безграмотным личностям в наши дни нести службу Его Величеству?!

С этими словами он порвал оба письма в крошечные клочки. На мгновение, подхваченные холодным, пронизанным дождём ветром, они закружились позади лошади, словно снежинки.

— Полагаю, нам потребуется пропуск, чтобы пересечь реку?

— От штаба я доберусь один, — ответил Аржантье.

— Хорошо, — сказал Кристофер. — Очень хорошо.

Капитану Аржантье было неизвестно, что в седельной сумке подполковника было третье письмо. Кристофер написал его в самых изящных выражениях на прекрасном французском языке, а адресовано оно было бригадиру Анри Виллару, стороннику маршала Сульта, человеку, которого остерегались Aржантье и остальные заговорщики. Кристофер улыбался, вспоминая радости прошлой ночи и предвосхищая их скорое продолжение. Он был счастлив

Глава 4

— Паутина, — прошептал Хэгмэн. — Паутина и мох. Это поможет, сэр.

— Паутина и мох?

— Припарка, сэр. Паутина, мох и немного уксуса. Наложить на обёрточную бумагу и туго привязать.

— Доктор говорит, что нужно просто держать повязки влажными, Дэн, и больше ничего.

— Мы знаем лучше чем доктор, сэр, — голос Хэгмэна был еле слышен. — Моя мать всегда говорила: уксус, мох и паутина. — он затих, хрипло дыша, потом добавил. — И оберточная бумага. Моего отца, сэр, когда его подстрелил привратник из Данхема, она вылечила уксусом, мхом и паутиной. Она была замечательной женщиной, моя мать.

Шарп, сидящий у постели раненого, подумал, стал бы он другим человеком, если бы знал свою мать, если бы был воспитан ею. Он вспомнил, как леди Грейс, умершая три года назад, однажды сказала ему, что он полон гнева. Не потому ли в нём этот гнев? Но его он заставил себя, как всегда, перестать думать о Грейс. Это всё ещё было слишком больно. Он заставил себя улыбнуться:

— Вы говорили об Эми, когда спали, Дэн. Это ваша жена?

— Эми? — Хэгмэн заморгал удивлённо. — Эми? Я о ней годы не вспоминал. Она была дочкой ректора, сэр, дочкой ректора, и она делала вещи, о которых ректорская дочь не должна даже знать.