Кирилл Казанцев - Последний удар сердца Страница 22

Встречу Лаша назначил через своих людей. Точнее сказать, не он сам назначил, а кураторы через людей абхазца назвали удобное для встречи время и место. Голубинский и Сахно в этом деле тянуть резину не стали. Назначили встречу, правда, не где-нибудь в центре, а на окраине — на территории какой-то «временно приостановленной» стройки. Лацужба должен был приехать туда один, и чтоб без фокусов разных. В свою очередь, ему пообещали, что в случае положительного исхода беседы он получит гарантии личной безопасности.

Собираясь на встречу, абхазец едва сдерживал волнение. Хотел было принять успокоительное, но отбросил эту идею, так как препарат мог вызвать излишнюю заторможенность. Поэтому поехал на стройку в том состоянии, в котором был. Всю дорогу он настраивал себя на разговор, подбирая нужные слова и обороты. Больше всего он опасался, что голос его во время беседы дрогнет и выдаст тем самым его страх. То, что его во время встречи могут убить, было сомнительным. Уже сам факт встречи означал, что Голубю и Сохатому он был нужен, что они не владеют всей информацией, позволяющей возобновить прежние схемы поставки кокса в Россию. «Пока я являюсь звеном в цепи, мне ничто не угрожает», — думал Лацужба, и эта мысль его согревала больше всего. О том, что его могут похитить и пытать, Лаша старался не думать.

Место встречи оказалось довольно мрачным, несмотря на солнечную летнюю погоду. Между рядами серых, испещренных граффити недостроенных корпусов Лаша чувствовал себя неуютно. Это напоминало ему дорогу, ведущую через ущелье, в горах которого могли таиться боевики. Успокаивая себя все той же мыслью о «звене в цепи», он вышел из машины. До условленного времени оставалось меньше минуты, но кураторов не было. Абхазец огляделся, высматривая, нет ли кого среди зданий. Держаться при этом он старался раскованно, дабы не выдавать своего страха перед вероятными спрятавшимися наблюдателями. Время шло, а кураторы не появлялись. Лацужба нервно сжимал и разжимал кулаки.

Голубинский и Сахно нарочно тянули время. В одном из недостроенных зданий на самом деле находился их человек с видеокамерой, направленной на абхазца. Они сами наблюдали за ним несколько минут при помощи нетбука. И видели, как он нервничает. Когда Лаша в очередной раз посмотрел на часы, безнадежно вздохнул и встал у машины, опершись о капот, Антон Никодимович отдал водителю команду выезжать.

Лацужба услышал позади себя приближающийся шум мотора и визг тормозов. Он резко обернулся и машинально втянул голову в плечи, будто спасался от какой-то опасности. Из подъехавшего джипа вышли Голубь и Сохатый. Абхазец лишь приблизительно представлял, как оба выглядят, однако его представления и реальность почти полностью совпали. Стороны без особых церемоний обменялись приветствиями.

— Ты хотел с нами перетереть? Так начинай, не тяни кота за яйца, — с молчаливого одобрения компаньона начал Мотя, обращаясь к Лаше.

— Я сам собирался связаться с вами после возвращения из Пицунды. Но ваш человек нашел меня быстрее, — старался спокойно говорить тот.

— Так почему же ты сразу на нас не вышел? — строго спросил Голубинский.

— Поймите меня правильно. Я же человек южный. Мне секс нужен, как воздух. Приехал в Москву, и сразу к любимой женщине. А потом собирался к вам, — стал оправдываться «южанин», смешивая воедино правду и ложь.

— Гладко стелешь, фраерок, — процедил сквозь зубы Сохатый, сверля собеседника взглядом. — Ты знаешь, сколько лавешек накрылось медным тазом из-за того, что ты решил погонять шершавенького со своей бабой?

— Представляю, — промолвил Лаша с видом виноватого кота. — Но я готов немного сбросить ценник за сотрудничество с вами.

— Хех, какой ты прыткий, — усмехнулся Голубь и посмотрел на подельника, разыгрывая сцену: — А с другой стороны, я ведь его понимаю. Эти бабы заставят забыть о чем угодно. И у меня такое бывало. Да и у тебя не раз. Ну, что, Мотя? Простим нашему южному, так сказать, товарищу?

— Раз ты настаиваешь, — включился в разыгрывание сцены Сохатый, — я перечить не стану. Опять же бабские чары — страшная сила. Меня как-то менты повязали только потому, что я в кровати у одной телки задержался. В общем, берем товарища южанина под свое крыло. Ну уж цена пусть будет такой, как он сам пообещал. Тут уж бабы ни при чем. Сам согласился ценник снизить.

— Хорошо-хорошо, я своих слов назад не беру. Абхазец сказал — абхазец сделал, — Лаша поспешил подтвердить ранее сказанное. — Только я хочу, чтобы моей жизни ничто не угрожало. Хочу гарантий безопасности.

— Послушай, дорогой, я тебе даю честное благородное слово, что с тобой ничего не случится, если ты будешь вести себя с нами так, как мы тебе скажем. Понимаешь? — выдал тираду Антон Никодимович.

— Да, — кивнул Лацужба.

— Тебе достаточно моего слова? — уточнил генерал.

— Достаточно, — снова кивнул собеседник.

— Ну вот и отлично, — оскалился в улыбке Голубинский. — Нам уже сейчас интересно, как обстоят дела с коксом. Ты что-нибудь скажешь по этому поводу?

Абхазец ожидал подобного вопроса и ответил на него заранее подготовленной формулировкой:

— Товар появится в самое ближайшее время, и все вернется на круги своя.

— Раз так, то хорошо, — с той же улыбкой промолвил генерал.

— Поезжай. Мы с тобой свяжемся, — отправил абхазца восвояси Сохатый.

Лацужба, поблагодарив за понимание, распрощался, сел в машину и укатил. Компаньоны взглядами проводили его авто, после чего переглянулись и довольно засмеялись. Все прошло даже лучше, чем они планировали.

— Все-таки наш киллер постарался на славу, — удовлетворенно заметил Голубь. — Этот Лаша конкретно обделался.

— Главное, что теперь этот хер у нас на крючке, — сказал Сохатый, направляясь к джипу.

21

Иногда воспоминания застают нас врасплох. Вот, кажется, что нет никакой причины вспоминать то-то и то-то, а оно — раз! — и вспоминается. Где угодно. На работе за годовым отчетом, на шумной улице, в переполненной маршрутке. Если воспоминание приятное, то расплываешься в необъяснимой дурацкой улыбке и переживаешь приступ непреодолимой любви ко вселенной. Если же оно, наоборот, неприятное, то становишься мрачнее тучи и начинаешь ненавидеть всех и вся. Весь мир — начиная от какого-нибудь одуванчика, заканчивая каким-нибудь американским президентом. Но это все случайные беспричинные воспоминания. А есть же множество случаев, когда мы сознательно помогаем себе что-то вспомнить. Чтобы облегчить душу. Или чтобы заново пережить определенные моменты из прошлого. Да и мало ли для чего еще!..

Наташа и Юля закрылись в кухне. С момента знакомства они очень быстро нашли общий язык и стали почти что подругами. По крайней мере, у них появился повод, чтобы закрыться в кухне и за «рюмкой чая» поворковать с глазу на глаз. Их задушевный разговор как-то сразу вышел на Илью. Причем обе женщины заговорили о нем одновременно. Это заставило их рассмеяться. Такое, мол, совпадение. Юлия вспоминала брата самыми теплыми словами. Чувствовалось, что говорила она искренне.

— Когда я была маленькая, он так заботился обо мне, — рассказывала сестра. — Бывало, придут в дом гости, ну и на меня посмотреть хотят, а Илюша станет в дверях и не пускает, говорит всем, что сестричка спит. Я-то сама этого не помню, но родители рассказывали. Когда стали чуть постарше, он меня всегда от задиристых мальчишек защищал. Золотой брат. Ты что! А когда с девочками стал встречаться, я так ревновала, что ты не поверишь даже. И к тебе тоже ревновала. Думала, уведут братика, и некому будет меня защищать… Придумывала всякие планы, чтобы расстроить его встречи с подругами. Смешно подумать, что я вытворяла, лишь бы он не пошел на очередное свидание.

Наташа улыбалась, узнавая в рассказе все то, что так нравилось ей в школьные годы в Илье.

— Вот ты говоришь сейчас о нем, а я все это живо представляю, — заметила Обухова. — И вспоминаю, как ты тогда на меня смотрела. Я все в то время гадала, что же означает твой взгляд и чем я могла тебе не понравиться. А тут такое вот выясняется вдруг. Такое тепло внутри разливается, когда вспоминаю о нем.

Юля наполнила рюмки коньяком и промолвила:

— Не поминаем, но вспоминаем нашего дорогого Илью.

Женщины чокнулись, словно их любимый брат и мужчина жив, осушили содержимое рюмок и закусили сыром с колбасой.

— Это я позже, когда повзрослела, поняла, что девчонки балдели от него, — продолжала вечер воспоминаний сестра. — Ты расскажешь, как у вас было с ним? Думаю, тебе есть что вспомнить.

Адвокат на секунду замешкалась, после чего ее лик в который раз за вечер озарился светлой улыбкой.

— О, да, — говорила она. — С твоим братом всегда было и интересно, и приятно, и как за каменной стеной. Вот где таких мужиков найдешь?