Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста Страница 22

Самая тривиальная болезнь от укуса крыс с последующим воспалением лимфоузлов. Призрак этой болезни преследовал Воронова и являлся ему в предутренних снах. Именно поэтому раз в два месяца в вороновской квартире появлялась бригада мужеподобных работниц санэпидстанции с профилактической дезинфекцией.

— Кошмарная. Лихорадка, галлюцинации сродни героиновым… Словом, весь букет. Ты меня дождешься, девочка?

— Не знаю, — критикесса кокетливо поправила бретельку комбинации.

— Это не займет много времени. Несколько уколов, компрессы — и все будет в порядке.

…Марголис оказался на Большом проспекте через полчаса, а вот с квартирой № 48, расположенной на последнем — шестом — этаже, пришлось повозиться. Дерзкая кокотка (именно такой она рисовалась Марго-лису после телефонного разговора с Вороновым) ни в какую не хотела открывать ему дверь. Из квартиры доносился только надсадный собачий лай. А голос «кокотки» и вовсе разочаровал: не было в нем никакой победительной уверенности, так, робкая домработница, запершаяся на все замки в отсутствие хозяев, — вот и все. И все же Марголис был настойчив. Не моргнув глазом, он выдержал пассаж о милиции и даже намекнул, что сам имеет к ней отношение (это была чистая правда-у Марголиса по долгу службы было несколько знакомых в правоохранительном ведомстве). Но и это не произвело на даму никакого впечатления. Похоже, в далекой юности она подверглась нападению маньяка в лифте и теперь со всеми незнакомцами держала ухо востро. И все же после десятиминутной осады замок щелкнул, дверная цепочка натянулась, и дверь приоткрылась.

— Что-то случилось? — Не такая уж она и смазливая, во всяком случае, не в его, Марголиса, вкусе: под тридцатник, миловидное личико провинциальной швеи; высокие скулы можно считать даже симпатичными, а вот веки тяжеловаты. И никакого особенного sexy во взгляде. Только рот хорош безоговорочно. Похожа скорее на брошенную мать-одиночку, чем на проститутку. Да еще высокооплачиваемую.

На сканирование объекта ушло семь секунд, после чего Марголис произнес заранее заготовленную первую реплику:

— Случилось.

По лицу девушки пробежала тень беспокойства. Она испугалась, но испугалась как-то целенаправленно, как будто знала, чего именно пугаться. Этот спонтанный страх вдруг придал несколько размытому лицу девушки необъяснимую прелесть и законченность.

Не так-то ты уж и не прав, Володенька!

— Как вас зовут? — сказал Марголис и вооружился самой обворожительной из своих улыбок: в работе только губы, клыки не обнажены.

— А… какое это имеет значение? — она снова испугалась.

— Никакого, но… Вот мои документы, чтобы между нами не было никакой недоговоренности.

Марголис сунул в дверную щель билет члена Союза писателей. И тоненькую папку с последним договором Воронова.

— И что? Чем я могу быть вам полезна, Семен… э-э… Борисович?

— Не мне. Дело в том, что я — литературный агент писателя Воронова. И мне хотелось бы поговорить с вами об одном довольно необычном предложении…

Дверь мгновенно захлопнулась, послышался звон снимаемой цепочки, и Марголис был впущен в прихожую. Из-за закрытой двери раздавался лай. А фигурка у нее ничего, груди явно не хватает, а в общем — ничего, ничего.

— Вы меня разыгрываете, — покраснев, сказала девушка. — Как вы можете быть агентом Воронова?

— Волею судеб, дорогая моя, волею судеб. И тем не менее это правда. Вы же видели договор… Я даже могу предъявить вам самого писателя. Если вы, конечно, согласитесь.

— Я?! Соглашусь ли я?

— Вы ведь собираете его книги, насколько я понимаю.

— А… Откуда вы знаете?

— Мне положено. Я ведь его литагент. Так как, знакомимся с мастером детектива?

— Я не понимаю… Этого быть не может… Разве он живет не в Москве?

Вот она и пришла, расплата за три года верной службы Воронову. Экзальтированные барышни принимают болезненного писателишку за небожителя, Синдбада-морехода и Ваньку-Каина в одном лице.

— Нет. Он живет не в Москве. И не в Нью-Йорке. И даже не в райских кущах. Он живет под вами, дорогая барышня. И вы, кажется, сегодня залили его. Я прав?

Девушка непонимающе смотрела на Марголиса.

— Вы шутите?

— Нисколько. Мы можем связаться с кем угодно — я имею в виду литературных функционеров, — и они вам все подтвердят. Владимир Воронов действительно живет здесь.

— Вы хотите сказать, что мужчина, который приходил ко мне…

— Он и есть. Владимир Владимирович Воронов. А я — его правая рука.

В зрачках девушки мелькнула едва уловимая тень разочарования. Марголис шумно вздохнул: как же я тебя понимаю, детка, он совсем не эротический идеал…

— И что же вы хотите от меня? — Похоже, он ее недооценил: девушка легко справилась с разочарованием и теперь внимательно разглядывала Марголиса.

— Участия.

— В каком смысле?

— Видите ли… Я могу быть с вами откровенным?

— Попробуйте.

— Вы ему понравились.

Это было смелое предположение, но Марголис знал, что говорит. Если его и выгнали в свое время с факультета психологии, то отнюдь не за профнепригодность — не стоило соблазнять дочь декана, только и всего. А эта милашка чем-то задела Воронова, тут и к гадалке ходить не надо.

— Я?!

— Ну да. И он хотел бы с вами познакомиться. Я, кстати, тоже. Как вас зовут?

— Дарья.

— Очень хорошо. Дарья. Его любимое имя. Вы спуститесь к нам? Минут через двадцать-двадцать пять?

— Я… Я не знаю.

— Да или нет? Я обещаю, ничего с вами не случится.

— Не знаю. Да.

— Вот и отлично. Ждем.

Она заглотнула наживку, Марголис это видел. Любая бы заглотнула. Баба — вот чего не хватает Воронову, вот откуда все творческие кризисы. Лишенные выхода сперматозоиды безнаказанно шастают по всему воронежскому телу, устраивают заторы в башке, перекрывают спокойное течение мыслей и — от нечего делать — посягают на святая святых: умение стряпать детективы.

Марголис еще раз улыбнулся девушке Дарье и ретировался из квартиры.

9 февраля

Наталья

Странный человек по имени Семен Борисович Марголис ушел, а Наталья все еще стояла в прихожей с прозрачной папкой в руках.

Бред.

Сначала появляется жалкий тип в шлепанцах на босу ногу, представляется соседом снизу и заявляет, что она залила его. В это еще можно поверить, особенно если учесть, что всю квартиру заволокло паром, а в ванной — воды по щиколотку. Но когда спустя полтора часа приходит еще один тип, сует документы, представляется литагентом ее любимого писателя и предлагает познакомиться… С тем самым деятелем в шлепанцах…

Бред.

И почему она назвалась Дарьей? Кто тянул ее за язык? Или, примерив на себя чужую квартиру, она захотела примерить и чужую жизнь? Нинон права: нужно бежать отсюда, а черные доберманы до добра не доводят.

Она машинально вытащила из папки договор, оставленный Марголисом. Это действительно был издательский договор.

«ЗАО „Издательство…“ в лице Генерального директора…»

Наталья прочитала строчку ниже:

«…и Воронов Владимир Владимирович через доверенное лицо — Марголиса Семена Борисовича, действующего на основании доверенности от…»

«…именуемый в дальнейшем Автор…»

Автор.

Но почему она назвала себя Дарьей?

И Воронов… Боже мой, как глупо она себя вела! Еще и книгу предложила… Вот уж воистину, никогда не заговаривайте с незнакомцами, еще неизвестно, что может скрываться за стираной ковбойкой и жалкими волосками на щиколотках. Но она не виновата — на обложках книг никаких портретов не публиковалось. Никогда. И никаких телевизионных интервью Воронов не давал. Никогда. Она не виновата. Сколько времени дал ей литагент? Двадцать пять минут. Этот литагент, с располагающей к себе акульей улыбкой, почему она ему поверила? А почему десятилетние школьницы верят дядям, которые подкатывают к ним на улице с вопросом: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Не всегда такие истории заканчиваются хорошо, но это, кажется, не тот случай. И договор, который она держит в руках… Наталья метнулась в комнату и схватила телефон.

— Нинон! — она даже не дала подруге произнести дежурное «слушаю». — Нинон! Ты сейчас умрешь…

Реакция Нинон на подобное заявление была довольно странной.

— Это ты сейчас умрешь. Ты уже дома, я надеюсь?

— Нет, пока нет. Но ты представить себе не можешь!..

— Господи, ты должна поскорее уйти оттуда! Включи телевизор.

— Зачем?

— Криминальная хроника по питерскому каналу, она и сейчас идет. Обзор преступлений за неделю. Ты говорила о каком-то Радзивилле? Фамилия редкая, и я запомнила… И про три тысячи трупов я удачно пошутила…

Наталья была слишком занята своими мыслями, чтобы обратить внимание на взволнованный щебет Нинон.

— При чем здесь питерский канал? — рассеянно спросила она.

— Включай и перезвони мне сразу же! Обязательно! Нинон самым хамским образом бросила трубку. Интересно, с каких это пор журнальная сирена и певица подростковой free love стала интересоваться криминалом? Наталья взяла телевизионный пульт и нажала кнопку. Давно пора было это сделать: огромный плоский телевизор на стене выдал шикарную картинку. Когда-нибудь она тоже заведет себе такой же… Когда-нибудь в другой жизни с преуспевающим мужем…