Владимир Колычев - Человек из зеркала Страница 22

Диана выдвинула серьезную версию, и надо было прощупать логику, которая привела ее к этой гипотезе. Но Илье пора идти на контрольно-пропускной пункт. Само чутье подсказывало ему, что нужно поторопиться.

А о куртке Илья подумал только тогда, когда Диана повернулась к нему спиной. Он спешил, но все-таки проводил девушку до дверей больницы и только тогда забрал у нее свою куртку.

– Спасибо вам, – сказала она, провожая его благодарным взглядом.

Шлагбаум на контрольно-пропускном пункте был опущен, охранник сидел в сторожке за витринным стеклом. Пустой взгляд, грустное выражение лица. А чему радоваться? Лет тридцать мужчине, какой-никакой, а возраст, и чего к своим годам он добился? И ничего не добьется, если не сменит профессию… Ему здесь хорошо, как говорится, тепло, светло и мухи не кусают. И вкалывать не надо. Но все-таки обидно ему, что к тридцати годам она так и остался в положении низкого старта и никаких перспектив на будущее даже не предвидится. Да и зарплата здесь мизерная… Но жалеть себя всегда легче, чем стремиться к высотам, преодолевая свою собственную лень.

Илья зашел в комнатку, насквозь пропахшую гуталином и дешевым табаком.

– Здравствуйте, старший лейтенант Романов.

Илья и сам еще пока на нижних ступеньках служебной лестницы. Но ведь он уже офицер, причем оперуполномоченный уголовного розыска, а это элита криминальной милиции. К тому же он еще молодой, всего двадцать семь лет, а следующим летом выходит срок на «капитана». Со временем станет старшим опером, затем – начальником уголовного розыска, а там и криминальную милицию возглавит, как подполковник Круча.

Степан Степанович давно мог бы уже возглавить отдел внутренних дел: предложения вроде были. Только не хочет он из ОВД Битово уходить, а здесь пока вакансии нет. Но Илья, если вдруг окажется на его месте, перебирать должности не станет – где предложат, туда поедет. Надо будет, и на Чукотке отделение внутренних дел возглавит. Жаль только, что никто не предлагает. Но ведь у него все еще впереди. Если бандитская пуля не остановит. Он, конечно, человек смелый, пуля должна его бояться, а штык – не брать, но ведь это поговорка, в жизни все может быть.

– Да виделись уже, – угрюмо глянул на него мужчина.

Жидкие у него волосы, проплешин еще нет, залысин тоже, но тонкие они, редкие, да еще и перхоть сыплется на воротник форменной куртки.

– Виделись… Как тебя зовут, старик?

– Коля. А что? Вы давайте поскорее, а то мне отвлекаться нельзя, «Скорая помощь» может приехать, задерживать нельзя.

Охранник демонстративно смотрел в боковое окно, через которое просматривался подъезд к воротам со стороны улицы. Пепельница на подоконнике в форме черепа, кружка с грязно-коричневой каймой по краям.

– Ну, еще и «Ниссан» без номеров может подъехать.

– «Ниссан»?

– Ну да, или «Кашкай» или «Мурано». Темно-синего цвета. Был такой?

– Не помню, – пожал плечами Коля.

– Что, не хочешь говорить? Все правильно, я бы на твоем месте тоже промолчал. Ты же эту машину во двор пропустил, хотя не должен был этого делать.

– Не пропускал я никакой «Ниссан», – охранник смотрел на Илью хмуро, исподлобья. Взгляд был затравленным – верный признак вранья во спасение.

– Коля, ты, наверное, не понял. Я не твой начальник, меня соблюдение пропускного режима не интересует. Меня интересует темно-синий «Ниссан» без номеров и человек, который в нем был. А он был, этот человек, и его машина стояла у главного входа в больницу. И если ты будешь молчать, мне придется поставить вопрос перед твоим начальством. А так никому ничего не скажу… Ну так что, был темно-синий «Ниссан»?

– Был, – сдался мужчина.

– Машина подъехала со стороны улицы, – Илья кивком головы показал на окно.

– Да, подъехала, остановилась. Посигналила. Я в окно глянул, смотрю, мужик выходит.

– В чем он был одет?

– Ну, плащ, шляпа. Плащ с длинными полами. Он этой полой что-то там зацепил у себя, бумажка какая-то вылетела. Ветер был, ее на траву отнесло, а я следить должен, чтобы туда не мусорили, – раздраженно буркнул он.

– Откуда бумажка вылетела?

– Ну, из машины. Там в дверях углубления есть, может, оттуда и вылетела…

– И на траву унесло?

– Ну да, – движением руки охранник показал на газон между тротуаром и дорогой.

– И что за бумажка? – уже на ходу спросил Романов.

Он сыщик, и эта деталь не могла его не заинтересовать.

– Ну, разноцветная. Реклама, наверное, – донеслось до него.

Реклама, как правило, печатается на глянцевых листках, а это давало возможность снять отпечатки пальцев. Если мужчина в кожаном плаще судим или хотя бы имел приводы в милицию, по этим отпечаткам вполне возможно установить его личность.

Недавно прошел дождь, лежащий в траве газетный обрывок размок и размяк, та же история и с пачкой сигарет. Зато свежий глянцевый листок был сух наполовину. Ветер прибил его к железобетонному столбу так, что намокла только нижняя половина.

Илья с такой бережностью взял этот листок, как будто это был старинный пергамент, который мог рассыпаться в прах от неосторожного движения.

Глава четырнадцатая

Симпатичный молодой человек так и не появился, хотя и собирался ее допросить. Его напарник, прихватив с собой Супрунова, исчез. То ли они сами, без подсказки Дианы, смогли выйти на след преступника, то ли им просто не хотелось расследовать это дело. Возможно, они еще собирались вернуться в больницу, но Диана ждать их не могла. Василий решил уезжать отсюда и звал ее с собой. Разумеется, она не могла оставить его в эту трудную минуту.

Они ехали к нему домой, в особняк на берегу Глубокого озера. На той же машине, в которой они в первый раз покидали больницу. Тот же плавный и бесшумный ход у «Мерседеса», только эта мягкость не успокаивала. В прошлый раз Василий возвращался домой с отбитой памятью, но еще не знал, что на него будут покушаться еще два раза. Тогда он был в хорошем расположении духа, а сейчас на него больно было смотреть. После трех покушений подряд смерть казалась ему неотвратимой, и мысль об этом вгоняла его в панический страх. Он пытался держать себя в руках, но это плохо у него получалось.

– Мне больно, – ничуть не возмущаясь, пожаловалась Диана.

В забытьи, в плену своих страхов он сильно сжал ее руку, но она простила его еще до того, как он извинился. Потому что понимала его.

Особняк охранялся, но ведь это не спасло Василия от снайперской пули. Хорошо, что снайпер промахнулся, но ведь везение – материя не постоянная, сегодня она есть, а завтра ее нет. И они оба прекрасно это понимали. И оба переживали. Он – за себя, а она – за него. Хотя Диана должна была волноваться и за себя. Василий мог стать ее светлым будущим, но если его не станет, она потеряет все шансы на удачу. А могла потерять и жизнь…

– А твои охранники под машину заглядывали? – спросила она, чувствуя, как дрожит собственный голос.

– Я не знаю, – нервно мотнул головой Василий.

Не похож он был на крутого криминального авторитета, каким был в прошлом. Лихая жизнь вне закона – это постоянный риск, но, видимо, Василий так и не смог привыкнуть к этому. Или он просто забыл, что в прошлом ему часто приходилось рисковать своей головой, поэтому и не мог сейчас совладать со своим страхом.

Он опустил перегородку, и сидящий впереди Жовкин тут же среагировал на это, превратился весь во внимание.

– Да, Василий Георгиевич!

– Яша, с машиной все в порядке? Бомбы нет?

– Не волнуйтесь, Василий Георгиевич, все проверили, нет ничего. Все будет в порядке.

Жовкин тоже мог взлететь на воздух вместе с машиной, но эта мысль, казалось, нисколько его не пугала. И внешне он спокоен, и внутренне. Значит, он знает, что лично ему опасность не грозит. А еще он мог знать, каким способом будет убит Чупраков.

Василий поднял переборку и тяжко вздохнул. Не поверил он Жовкину.

– Плохо тебя твой Яша охраняет, – негромко сказала Диана, через стекло глядя на Жовкина, который о чем-то разговаривал с водителем, повернувшись к нему лицом.

Она видела его в профиль и могла наблюдать за его реакцией на свои слова. Салон машины был устроен так, что водитель не мог слышать, о чем говорил сидящий позади него босс, если, конечно, тот не нажимал на кнопку громкой связи. Но ведь Жовкин мог установить прослушку в задней части салона.

Но нет, не дрогнули ресницы у Жовкина, ни одна жилка не дернулась на лице – не похоже, что он услышал ее слова.

– Плохо, – повторила она. – Если бы я Супрунова не раскусила, лежать бы тебе в морге.

– Спасибо тебе, – с какой-то размягченной благодарностью глянул на нее Василий.

– При чем здесь спасибо? Мне спасибо не нужно. Мне жизнь твоя нужна.

– Все равно спасибо.

Похоже, он уже смирился со своим страхом перед смертью. И голос его звучал как у человека, который приготовился расстаться с жизнью. Но не гордый у него вид, как у героя, идущего на эшафот умирать за правое дело. Страдальческий у него вид, несчастный. Но Диана и не ждала от него героизма. Лучше пусть он будет жалким, но безопасным, чем крутым, но деспотом.