Владимир Колычев - Жизнь прахом, земля пухом Страница 22

– Заявление? Какое заявление?

– Вы Анжела Максимовна?

– Да.

– Разве ваш муж дома?

– Нет.

– И ночью его не было?

– Нет.

– А говорите, какое заявление…

– Но я ничего не писала.

– Значит, кто-то другой написал…

– Это какое-то недоразумение!

– Да, но разобраться придется. Мне нужно задать вам несколько вопросов…

– Ну, если нужно… А вы точно из милиции?

Степану пришлось еще раз показать на камеру свои корочки, но и после этого ему пришлось ждать четверть часа, прежде чем жена Скоробогатова открыла калитку.

Глядя на эту красавицу, нетрудно было догадаться, что пятнадцать минут она прихорашивалась перед зеркалом. На ней был белый джемпер из нежнейшей шерсти, дорогие, с дамскими бирюльками джинсы. Волосы распущены, но идеально расчесаны, на лице макияж. Пригожая, свежая, благоухающая… И ей невдомек, что нет больше мужчины, которому она принадлежала вместе со своей красотой.

Женщина открыла дверь, но впускать Степана во двор не торопилась.

– Вы удостоверение показывали, еще раз, если можно, – сухо улыбнулась она.

На этот раз Степан представился по всей форме:

– Начальник ОВД «Битово» подполковник Круча… Любить и жаловать не прошу, – немного подумав, добавил он.

– А я и не собираюсь, – с интересом рассматривая его, сказала Анжела.

– Почему?

– Фамилия знакомая… Да вы заходите, а то как-то не по-людски…

Степан вошел во двор, осмотрелся. Пространство перед домом занимали две фигурные клумбы; широкая площадка между ними была выложена плиткой, и на ней напротив небольшого фонтана стояла беседка из тонких перекрещенных реек. За клумбой от ворот к гаражу тянулась такая же плиточная дорога; машин на ней не было, но, приткнувшись к забору, стоял дорогой спортивный мотоцикл, колеса забрызганы грязью. Степан был не прочь осмотреть его, но хозяйка дома ввела его в беседку, показала на кресло за пластиковым столом.

– Мотоспортом занимаетесь? – кивнув на двухколесную машину, спросил Степан.

– Мотоспортом? – слегка смутилась она. – Вы имеете в виду «Ямаху»? Нет, это не мое. Я в такие игры не играю… Это Пашу иногда заносит. Байкеры, говорит, это круто…

– Да, у каждого свое увлечение, – кивнул Степан. И как бы невзначай спросил: – А разве байкеры на «Ямахах» ездят? Я думал, у них особенные мотоциклы, с высокими рулями, как у «Харлеев»…

– Ну, я не знаю… – еще больше смутилась Анжела. – Он в кожу не одевался, ну, как байкеры. Ему скорость больше нравилась…

– Дороги, мототреки?

– Да.

– А колеса почему грязные? На шоссейных дорогах сейчас сухо. Где он грязь месил?

– Сама бы у него спросить хотела, – насупилась Анжела. – Приехал вчера утром, грязный весь, мотоцикл бросил и снова уехал…

– Куда?

– Сказал, что на техобслуживание. А так черт его знает куда… А что, правда заявление было?

– А вы не верите?

– Ну, я не знаю… Может, он что-то натворил? Может, на него заявление было? – встревоженно спросила Анжела.

– А что он мог такого сделать?

– Да мало ли что… Мы с ним сильно поругались, он сейчас сам не свой… С проституткой мог связаться, мне назло. А она заявление могла на него подать, что изнасиловал… Так же бывает?.. Вы говорите, я ко всему готова…

– Даже к самому страшному?

– Вы меня пугаете, – в беспокойстве приложив руку к груди, дрогнувшим голосом сказала молодая женщина.

– И вы меня тоже. Что за черная кошка между вами пробежала? Чем вы так мужа расстроили, что он мог с проституткой связаться? Вам назло.

– Чем расстроила? – спохватившись, переспросила Анжела. – Ну, семья – это такое дело, без ссор не бывает… Думаю, вам это не стоит объяснять?.. Насколько я понимаю, вы человек женатый…

Степан невольно бросил взгляд на свою правую руку.

– Обручальное кольцо здесь ни при чем, – сдавленно усмехнулась женщина. – Просто я слышала, что Гена Загорцев приставал к жене подполковника Кручи. Я так понимаю, этот подполковник передо мной.

– Он перед вами, – нахмурился Степан. – Но мы с женой не ссорились. Повода не было.

– Не было. Я знаю, ваша жена устояла перед Геной. Но вы ему все равно отомстили.

– Дальше домысливать будете или о вашем муже поговорим?

– А что мой муж? Перебесится и вернется.

– И вы его простите?

– Много будете знать… – Анжела запнулась. Немного подумав, продолжила: – Много будете знать, полковником станете…

– Я-то стану, – мрачно изрек Степан. – А ваш муж предстанет. Перед судом…

– Значит, все-таки что-то натворил? – вскинулась женщина.

– Натворил… И от суда ему не откупиться. Никакими деньгами не откупиться…

– А много надо? – не так поняла его молодая вдова. – Мы сейчас в долгах, но если надо, деньги найдем. Сколько надо, вы скажите?

– Смотрю я на вас и думаю, что перед вами, Анжела Максимовна, даже страшный суд не устоит… Только туда добраться надо, а вам еще жить и жить…

– Я вас не понимаю.

– Муж ваш, Анжела Максимовна, перед страшным судом предстанет. Или уже там… Погиб ваш муж, – тяжко вздохнул Степан.

– То есть как это погиб? – вытаращилась на него женщина.

– Не справился с управлением, съехал с дороги, врезался в дерево.

О том, что стало причиной «несчастного случая», Степан умолчал… Как человек знающий, он не исключал, что жена имела непосредственное отношение к гибели богатого мужа.

– Да нет, этого не может быть…

Сначала Анжела побледнела, затем у нее мелко затряслась нижняя челюсть; на широко раскрытых глазах выступили слезы.

– Увы, ваш муж мертв, – подтвердил Круча. – По факту его гибели ведется расследование…

Он поднялся с кресла, вышел из беседки, закурил.

Анжела сидела как неживая, тупо глядя перед собой, но стоило ему направиться к мотоциклу, вскочила со своего места. Глупо улыбаясь, она подбежала к нему, порывисто взяла за руку:

– Вы же пошутили, правда?.. Вас, конечно, расстроило, что я говорила про вас и вашу жену, вы обиделись…

– Обижаться мне должность не позволяет, – покачал головой Степан.

– Да, но успокоиться надо. Пойдемте в дом, я вас кофе угощу…

Круча кивнул – в дом так в дом.

Он ожидал увидеть шикарную обстановку, но прогадал. Отделка помещений отменная, но мебели катастрофически не хватало. На просторной кухне, куда провела его Анжела, гуляло эхо. И где-то в воздухе витала мечта о роскошном кухонном гарнитуре. Зато здесь была автоматическая кофеварка, что позволило хозяйке в один миг приготовить две чашечки капучино.

– Да, так мы и живем, – с сожалением сказала Анжела. – Снаружи вроде все замечательно, а внутри – шаром покати… Но ничего, скоро все наладится. Паша заключил выгодный контракт на отделку небоскреба…

– Небоскреба… – в раздумье эхом отозвался Степан. – Не дотянуться ему до небес…

– Кому ему?

– Небоскребу. До вашего мужа… Кстати, чем Павел Васильевич занимался? Какой у него был бизнес?

Он нарочно говорил о Скоробогатове в прошедшем времени, но Анжела этого как будто не замечала. Она так и не вышла из шоковой прострации – или не могла, или не хотела.

– Какой у него бизнес? Пластиковые окна. Банально, да? Сейчас куда ни ткни, везде пластиковые окна. Но бизнес стабильный. И доходный. Поэтому кредиты ему выдавали без проблем…

– Кредиты? На развитие бизнеса?

– Если бы… Дом этот купили, а это бешеные деньги. «Порше» купил… Новый купил, с пятилитровым двигателем. Всем говорил, что у него пятьсот лошадиных сил, а там и четырехсот не было…

– А что, есть разница?

– Да. И причем сумасшедшая. Ладно, скорость быстрей набирается, так разница в цене почти тройная. Гена – тот за семь «лимонов» свой «Порше» брал. У него да, пятьсот «лошадей»… А Пашу зачем на эти подвиги потянуло? На обстановку мебели не было, а он «Порше» взял. Пусть и не самый дорогой, но все же. Зачем, спрашивается…

– Зачем?

– Вот и я спрашиваю, зачем?

– Я слышал, ваш муж за Геннадием Загорцевым тянулся. Поэтому и дом этот купил. И машину дорогую взял…

– И кто вам такое сказал? – вскинулась Анжела.

– Неважно.

– Зато правда… Да, был у Паши бзик. Кто-то стремится быть лучше всех, а он всегда хотел быть не хуже, чем Гена. Это у них, говорят, с института пошло. Если там студенческая деревня была, то Гена там числился первым парнем. Друзья ему завидовали, и Паша тоже. Всегда первый, всегда все за ним… Паша как привык у него в фарватере идти, так всю жизнь за ним и гонится…

– Гнался…

– Да, гнался… То есть как это гнался? – осеклась Анжела.

Плечи у нее вмиг опустились, шея сжалась, сочные губы свернулись в тонкую сухую линию, из глаз брызнули слезы. Рукой она нащупала край столешницы, не глядя, попыталась сесть, но упала бы, если бы Степан не успел подставить под нее табуретку.

Женщина хотела что-то сказать, но, видимо, от сильного волнения у нее перехватило горло. Похоже, только сейчас во всей полноте своей до нее дошло, что мужа нет и никогда больше не будет.