Борис Бабкин - Когда закон бессилен Страница 22

—     В чем-то Призрак прав, — кивнул Фили­мон, — но все равно, сообщи Редину. И постарайся поскорее выяснить насчет Волошина и парней, пото­му что если хотя бы один из них жив, нужно вмеши­ваться. Если Волошин никуда не денется, то парни могут разговориться, а я этого -допустить не могу. Поэтому чем быстрее ты узнаешь о результате, тем спокойнее будем спать.

—    Вы где были? — спросила Ирина вошедшую в комнату Веру Николаевну.

—    Ходила в милицию, — женщина устало опу­стилась на стул, — посмотрела на того, кто Сашу... — не договорив, тяжело вздохнула.

—    Мама, — невестка обняла ее за плечи, — за­чем вам это?

—    Это не он был, — прошептала Вера Николаев­на, — я в этом уверена, понимаешь? Я сидела перед убийцей сына и не чувствовала ни ненависти, ни неприязни. Ничего. Этот был просто перепуганный, ничего не понимающий человек. Это не он, — уве­ренно сказала Вера Николаевна.

—    Машина угнана вчера, — краснолицый майор отпил глоток из бокала и посмотрел на Зяблова. —

Судя по всему, это они убили жену и дочь Волоши­на. Вполне возможно, они же причастны к сгорев­шим машинам. У следствия нет никаких зацепок, что «жигули» и «джип» были обстреляны — огонь унич­тожил все следы, но тем не менее такая версия суще­ствует.

—    Послушай, Зимин, — недовольно проговорил Зяблов, — я плачу тебе не за то, чтобы ты оповещал меня о версиях. Мне нужны факты.

—    Уж вам-то, Константин Федорович, — оби­женно протянул майор, — грех обижаться на меня. Что же касается фактов, то есть один. Вера Нико­лаевна, ваша сводная сестра или как она вам прихо­дится?

—    При чем здесь она? — сухо спросил Зяблов.

—    Она сегодня, совсем недавно, кстати, приходи­ла в отделение. Уговорила следователя дать ей воз­можность увидеть убийцу сына. Тот удовлетворил ее просьбу. — Увидев, как насторожился за стеклами очков взгляд Зяблова, усмехнулся. — Вы правы. Она заявила следователю, что человек, которого ей пока­зали, не убивал ее сына.

—    Черт возьми, — проворчал Константин Фе­дорович, — Шерлок Холмс в юбке. А какого черта ей дали говорить с водителем? — раздраженно спро­сил он.

—    Мне этого не объяснили. — Не прощаясь, майор быстро пошел к выходу. Зяблов поднялся и осмотрел небольшой видеозал. Кроме него, майора и трех парней его охраны, никого не было.

—    Клоун, — негромко позвал он. Высокий па­рень в камуфляже подскочил и выжидательно уста­вился на него.

—    Водителя надо кончать, — глухо бросил Зяб­лов, — пока его не перевели в тюрьму. Нужно сде­лать так, чтобы с ним не успел поговорить прокурор. А он у нас новенький, — зло процедил он, — и законопослушный. Сам не нарушает и другим не дает.

—    Понял, — кивнул Клоун. Широкоплечий па­рень протянул ему телефон.

—    Говорите, — взяв трубку, буркнул Зяблов.

—    Это я, — услышал он голос Богунчика, — мне необходимо с вами встретиться.

—    Сегодня не получится, — поморщился Зяб­лов. — У меня расширенное заседание спортклуба. Давай завтра, с утречка.

— Необходимо увидеться сегодня, — настойчиво сказал Адам. — Это в ваших интересах.

Войдя в ресторан, Редин внимательно осмотрелся и быстро пошел к сидящим за столиком троим узког­лазым мужчинам.

—    Я рад, что вы приняли мое приглашение, — сразу перешел к делу Редин.

—    Мы давно шли на сотрудничество, — улыб­нулся рослый плосколицый человек, — но вы сами не желали иметь с нами дела.

—    Теперь ситуация изменилась, — сказал Иван Степанович. — Мне нужна ваша помощь.

—    Мы всегда рады оказать услугу хорошему чело­веку, — улыбнулся второй, молодой человек в темных очках.

—    Надеюсь, вы слышали о моем недоразумении с Касымом? — спросил Редин. Переглянувшись, все трое кивнули. — Не буду задерживать вас долгим вступлением. Мне нужно, чтобы вы покончили с Ка­сымом.

—    Мы не станем утомлять вас, уважаемый Иван Степанович, расспросами, — с улыбкой посмотрел на него плосколицый, — но хотели бы услышать ответ на простой вопрос: что с этого будем иметь мы?

—    Первую заказанную им партию получите вы, — сразу ответил Редин, — бесплатно. О дальнейших по­ставках, думаю, договоримся.

—    Отлично, — улыбнулся рослый.

—    Сразу после Касыма присылайте людей, —да­вая понять, что разговор окончен, Рёдин встал. Про­вожая его взглядом, плосколицый довольно улыб­нулся:

—     Отлично, — по-казахски сказал он, — я давно добираюсь до шеи Касыма. Просто не было времени, а теперь оно пришло.

—    Ты куда-то собралась? — спросил Призрак вышедшую из подъезда Валентину.

—    К подруге, — улыбнулась она, — мы сто лет не виделись. А она училась в Штатах. Хочу услышать ее впечатления.

—    Мне с тобой? — открывая дверцу «вольво», спросил он.

 —    Со мной поедет Хрипатый, — усаживаясь за руль, ответила она. Призрак взглянул на мрачного, садящегося рядом с ней Георгия и весело спросил:

—    Ты чего такой смурной?

Не отвечая, Хрипатый закрыл дверцу.

Галина поставила большую сумку, набитую фрук­тами, овощами и игрушками. Взглянула на спящего мальчика лет пяти, бросилась к окну, замахала рукой. Стоявшие внизу у заборчика Граф и Виконт вскинули руки.

—    Отличная девчонка, — кивнув на закрывшееся окно, сказал Виконт, — если ты надумаешь...

—    Хорош тебе, — усмехнулся Граф.

—    Ах, да, — засмеялся Виконт, — у тебя же железные правила — бандит не имеет искусственных примет, поэтому у тебя нет ни одной наколки, не пьет во время подготовки и дела, поэтому и трубу чинили всухую, и не обзаводится семьей, Хорошие, в общем-то, правила, — кивнул он, — но, знаешь, ес­ли откровенно, то порой подумаешь и не знаешь, на кой живешь. Если только ради того, чтобы воровать и тащить срок, — Виконт горько улыбнулся, — то скучно это. Ведь мужчина должен быть отцом, а по­том и дедом. А жизнь проходит, и никто не назовет тебя папой.

—    А мне и называть некого было, — усмехнулся Граф.

—     Сейчас разговор уже не о твоем безрадостном детстве, — сказал Виконт. — Дело подходит к закату. И понимаешь, — он снова вздохнул, — даже если подыхать на зоне будешь, а не на воле, знать, что ты оставил после себя не только раскуроченные сейфы, но и человека... — Виконт замолчал.

—    Ты, похоже, под Макаренко косить собира­ешься, — сказал удивленный Граф. —Ладно бы, эту песню пел я. Мне ваши блаткомитеты, сам знаешь, до лампочки. Но ты-то козырный.

—    Времена не те, молодой человек, — с грустью проговорил Виконт. — Ты совсем недавно с зоны. И что? Видел, что там сейчас? Молодняк идет на зону. Здоровые, как жеребцы, и уши проколоты. Да раньше такого с ходу обули бы. А сейчас? У них свой блаткомитет. А сколько воров в законе развелось? Тысяча баксов, и все — в короне. Ты прикинь, Виталик, раньше за то, что просто воровской жизни придержи­ваешься, менты пресс создавали. А уж если ты дейст­вительно вор — и говорить не хочется. Считай, с этапа в крытку отправляли. А если на зоне, то в шизо или бур. А сейчас? — Виконт выматерился.

—     Сейчас в зоне патлы отращивают, — улыбнул­ся Граф, — видики, шмотки мейд ин не наше. Но я все, — твердо проговорил он, — в зону больше не пойду. Не потому, что боюсь чего-то, просто против­но все. Раньше был зэка, а сейчас хрен его знает что, — он поморщился. —Давай замнем базар на эту тему.

—    Лады, — охотно согласился Виконт.

Они проходили мимо пункта обмена валюты. Ря­дом с дверью — табло с сегодняшним курсом.

—     Видишь, — сказал Граф, — раньше за доллар срок давали. А сейчас — и покупай, и продавай. Во дела.

—    Я тоже, когда два года назад откинулся, — улыбнулся Знаменский, — глаза большие делал. До первого сейфа, — он засмеялся. — Взломал один офис, улавливаешь название? Сейф простенький, гол­ландский. Вскрыл и обалдел. Две тысячи-«зеленых». А потом привык. С ними даже удобнее. Одна бумажка сотенная — триста тысяч в кармане.

—    Надо и мне начинать, — буркнул Граф, — а то как нищий на паперти, только что с протянутой рукой не стою. Да, — он посмотрел на Виконта, — все, что мы...

—    Не ломай уши, — прервал его Виконт. — В расчете. — Увидев, что Граф хочет возразить, улыб­нулся. — Молодой человек, надеюсь, не забыл мою пьяную игру с мурманскими? Я тогда по бухе мог вполне на нож попасть. Ведь вкатил по тем време­нам... — вспомнив свой проигрыш, зажмурился. —А ты отдал. Не забыл свою достойную изречений вели­ких фразу?

—    Так ведь фамилия у меня великая, — усмех­нулся Граф.

—    Но я все же повторю те слова, — засмеялся Виконт. — «Дружба — это когда приходишь на по­мощь вовремя, и неважно в чем заключается по­мощь».

 —     Понял, — кивнул Граф. — Но мне самому нужна энная сумма. Хотел квартиру продать. А это означает, что с ходу ментов на хвост посажу: куда уехал, зачем, почему? Тысяча вопросов, а ответа, та­кого, чтобы их устроил, увы, не знаю, — понизив голос, Граф сказал. — Мне хочется попробовать, что это такое. Ведь сейчас охрана и в банках, и во многих пунктах обмена.