Юлия Эльская - Не запирайте вашу дверь Страница 23

— Дениска, — осторожно обратилась я к нему. — Ты знаешь, сколько тебе лет?

— Шесть, — ответил Денис, взмахнув ресницами.

— А что такое секс? — вкрадчиво продолжала я.

— Секс — это когда мужчина и женщина спят вместе, — снисходительно объяснил он.

— А-а, — озадаченно протянула я.

— Вот видишь! — не выдержала моя подруга.

— Дениска, а что такое любовь?

— А любовь — это когда целуются.

Денис вытащил из тазика мокрые носки, с которых капала вода, и повесил их на ветку вишни. Ветка от этого наклонилась почти до земли.

— Отпусти ребенка, — обратилась я к Ирине. — Он не виноват. Это скоро пройдет.

— А кто же виноват?! Ну, я ей покажу, семилетней! Такая маленькая, а уже к моему сыну руки тянет!

Обернувшись, Ирина погрозила кулаком в сторону улицы.

— Что тут было без меня, расскажи, — попросила я ее. — В деревне ведь все всё знают.

— Да уж было… Перестрелка была. Кто-то к тебе залезть хотел, а другие ему мешали; нашли они что-нибудь или нет, не знаю. Милиция за ними тоже следила. В перестрелке кого-то убили и одного милиционера ранили. Потом менты притащили такую штуку… как в аэропортах, когда сумки просвечивают, Валерка знает, как это называется, и просветили твой фундамент. И что-то там нашли.

— Откуда ты все это знаешь? — удивилась я.

— А тот милиционер, которого ранили, он муж двоюродной племянницы подруги моей соседки, вон той, слева. Его уже из больницы выписывают.

— Можно будет мне с ним поговорить?

— Не думаю, — покачала головой Ирина, бросив недовольный взгляд на тазик с мыльной водой. — Он в другой деревне живет, не в нашей. Лучше ты свой дом карауль. А еще лучше — не карауль, уходи куда-нибудь. По лесу гуляй.

— Ладно, я согласна, можно и в лес уходить, — сказала я. Эта мысль показалась мне вполне разумной. — Грибы тоже надо собирать. Не буду крест на фундаменте сторожить.

— О Господи, куда он дел мыло?! Денис! — неожиданно закричала Ирина. Она подхватила тазик, выплеснула из него грязную воду под вишню и направилась к крыльцу.

— Ну, я пойду, — попрощалась я, подумав, что у нее нет времени выслушивать мои размышления.

Уже закрывая калитку, я услышала:

— Подожди, а сама-то ты как?

Вернувшись, я вкратце рассказала о том, что случилось со мной в Москве — почти ничего не случилось, если не считать того усатого из театра. Его я постаралась описать поточнее, надеясь убедить подругу в том, что он за мной следил. Но Ирина не согласилась.

— У тебя мания преследования, — заявила она. — Он с тобой познакомиться хотел, а ты сбежала. Лучше в зеркало посмотри, ты никогда так хорошо не выглядела!

Осень в лесу начинается с запаха. Не с поредевшей травы, посыпанной листьями, не с особой прозрачной тишины, не с грибов — с запаха. Запах — это сигнал: закончился пир — готовься к битве. Собирай доспехи.

Все живое разбегается, разлетается, прячется. Экономит силы перед предстоящими испытаниями.

Наше призрачное одиночество в этом мире осенью чувствуется острее. Призрачное. От слова «призрак». Вот, вот! Призрака нет, а одиночество есть!

Я задумчиво брела от дерева к дереву, подбирая грибы и рассуждая о вечности… Сначала о вечности, потом… потом о событиях более актуальных!

В моей голове стали возникать вопросы. Они возникали, исчезали, снова появлялись, крутились, сталкиваясь друг с другом и размахивая вопросительными знаками, запутывались один в другом, потом распутывались, выстраивались в ряд и снова разбегались, прячась друг за друга.

Иногда среди вопросов попадались и ответы. Это происходило приблизительно так: почему, обнаружив железный ящик в фундаменте, милиция его не забирает? Потому, что это трудно сделать? Или они ждут, пока другие захотят его забрать? Тогда ящик — это приманка. Интересно, что там, в ящике?..

Какой чудный подберезовик! О-о, вот еще один, поменьше. Так… Почему же ящик все еще на месте? Те, кто знает, что там, могли бы попытаться украсть его первыми. Боятся? Или сами сидят в засаде? Может, стоит проследить за Чудаком? А смогу ли я это сделать? Наверное, нет, ведь у него опыта больше. Вот если бы у меня был бинокль… Надо будет попросить Вику его привезти. Ага, еще один гриб в траве между елкой и березой.

С ножом в руке я наклонилась за очередным подберезовиком, и вдруг недалеко раздался звук происхождения явно не лесного. Как будто кто-то зацепился курткой за сучок. Или споткнулся о свой собственный резиновый сапог. Звук резко оборвался, испугавшись самого себя.

Я быстро обернулась и замерла.

Кто это? Похититель? Или охранник? Ну, точнее, тот, кто должен клад охранять, не меня, конечно.

А почему он прячется? Натыкаясь на грибников в лесу, я старалась первой себя обнаружить и продемонстрировать мирные намерения. Зачем же людей пугать?

Теперь испугалась я сама.

Где же он?

Подняв несколько шишек и спрятавшись за старую березу, я стала бросать их вбок от предполагаемого преследователя. Звук слегка напоминал шаги.

Ждать пришлось недолго. Из-за елки выглянул Чудак.

Теперь мне надо было показаться, но так, чтобы он не догадался, что раскрыт.

Ногой нащупав сучок, я наступила на него, но тщетно — он не сломался. Я наступила еще раз, посмотрела вниз и увидела, что пытаюсь растоптать муравейник. Его разгневанные жители уже бежали по моим сапогам.

Я издала дикий вопль, напоминающий пожарную сирену, и бросилась к Чудаку, на бегу сбивая противника со своей одежды. Муравьиная милиция в данный момент внушала мне больше страха, чем все преступники, вместе взятые. Чудак в ужасе прижался к дереву, беззвучно открывая рот.

— А-а-аа… Помогите!.. — кричала я. — Я… я села на муравейник!.. А-а-а…

Тут он пришел в себя и начал истерически смеяться. Никогда не прощу ему этот смех!

Когда я, извиваясь, сбросила с себя последнего муравья, Чудак еще продолжал хохотать, сгибаясь пополам и всхлипывая. Он, наверное, думал, что ему крупно повезло: эта бестолковая девица угодила в муравейник и тем самым спасла его от провала.

Дальше мы пошли вместе. Грибы вдруг попрятались, как будто и не росли никогда.

Чудак вел светскую беседу: друзья, знакомые, погода, урожай… Лучше бы сказал, что я хорошо выгляжу! Впрочем, выгляжу я как чучело средней паршивости: в старом папином пиджаке, вышедшем из моды лет тридцать назад, и в двух дедушкиных шляпах, надетых одна на другую, так как первая мне велика, а у второй поля слишком маленькие. Как он меня вообще узнал?!

Внезапно у меня появилось чувство опасности, грозящей неизвестно откуда. Стараясь подавить нарастающую панику, я продолжала вести светскую беседу. Мой голос слегка охрип от волнения, но я надеялась, что это заметно только мне.

Поискав в карманах нож, которым срезала грибы, и не найдя его, я решила, что забыла нож в муравейнике. Защищаться было нечем. Значит, надо бежать.

— Вы не могли бы мне помочь? — обратилась я к Чудаку.

— Да-да, конечно! — быстро ответил он. Подозрительная готовность.

— Тогда держите пакет. Это для грибов. Посмотрите вон под теми деревьями. Там должны расти подберезовики. А я пойду здесь — здесь опята. На опушке встретимся.

Как же, пойду я к опушке, подумала я, как только он скрылся из вида, и, бросив грибы, побежала в противоположную сторону. Выбежав из леса, я скатилась в канаву и залегла, тут же промочив локти и коленки. Потом осторожно подняла голову и осмотрелась — нигде никого не было. Ни на дороге, ни в поле, ни вокруг дома. А внутри?

К дому я бежала прямо через поле. Вбежав, закрыла дверь на крючок. Внутри, к счастью, тоже никого не было. К моему счастью, ибо только ненормальный может сначала запереть дверь, а потом проверять, нет ли в доме посторонних.

Я подумала, что надо вдоль канавы валерьянку посадить, вернее, валериану лекарственную. Она в природе вдоль ручьев растет. Если никто покупать не будет — самой пригодится.

После обеда я вспомнила о брошенных грибах и решила их разыскать: пропадут ведь! Казалось бы, что может быть проще — найти уже собранные грибы, причем не просто валяющиеся на земле, а сложенные в полиэтиленовую сумку. Но увы… Я безрезультатно бродила по лесу почти два часа.

Зачем-то я надела толстый свитер. Мне было жарко. Но хуже всего было то, что я нашла пустую консервную банку и несколько окурков. В моем лесу консервная банка — большая редкость, а про кучу окурков под одним и тем же деревом и говорить нечего! Значит, у кого-то здесь опорный пункт. Или наблюдательный, что тоже плохо.

Солнце садилось. В лесу начинало темнеть. С грибами или без грибов, а надо возвращаться.

Повинуясь неясному чувству, я не вышла на дорогу, а выглянула из-за куста.

Я была готова ко многому, но увиденное меня просто потрясло: к моему дому подъезжал бульдозер. Он остановился недалеко от крыльца. Похоже, с домом придется попрощаться. Жаль. Мне хорошо здесь жилось.