Владимир Колычев - Пацаны, не стреляйте друг в друга Страница 23

– Смотри, какой добрый.

– Заткнись... Ты знаешь Аллу, ты знаешь ее сестру, у тебя должны быть соображения, кто мог ее убить...

– Кто-кто, – обиженно надув губы, буркнул Грецкий. – Про сестру ее ты спросил... Нет, Нонна здесь ни при чем...

– А сын Максютова? Максютов Ярослав Павлович.

– Ну, может быть... Алла еще не вступила во владение наследством. Значит, ее часть наследства может достаться ему...

– Я тоже думал над этим, – кивнул Панфилов. – Но у Максютова-младшего есть алиби. В ночью убийства он был в закрытом клубе, на виду у множества людей...

– Он мог нанять наемного убийцу, – предположил Антон.

– Мог. Но если так, почему убийца забросил гильзу к тебе во двор?

– Может, случайность?

– Исключено. Я могу поверить, что гильзу подбросили. Но случайность исключена... Кто-то хотел тебя подставить... Сначала видеозапись с твоими подвигами, затем убийство...

– Видеозапись, говоришь, – задумался Грецкий. – Кто бы о ней узнал, если бы ты в Серебровке не появился. Настя к тебе пошла, тебе рассказала... Был бы другой участковый, она бы к нему не пошла... Все с тебя началось, Панфилов, с тебя. Пока тебя не было, спокойно было...

– А убийство Максютова? Это до меня случилось.

– Убийство или самоубийство?

– Тебе лучше знать.

– Не знаю... Честное слово, я здесь ни при чем...

– Может быть. Но пока выходит, что при чем. Сначала Максютов, затем его жена. Все одно к одному...

– Но зачем мне их убивать?

– Мужа убил, чтобы получить свободный доступ к телу жены. Жену, чтобы избежать разоблачения...

– Какой свободный доступ? Алла могла приехать ко мне в Москву в любое время. И разоблачения чего бояться? Настя все знала...

– Тогда кто?

– Да мало ли кто! Ярослав Максютов, на нем все сходится. Из Парижа прилетел, в Москве живет, в казино по-крупному играет...

– С ним уже работают.

– Кто?

– Не важно... Алиби у него и в первом, и во втором случае. Когда отец погиб, он в Москве был, в сауне с бабами кутил. Отец накануне денег ему много дал, вот он и праздновал... И когда мачеха погибла, он тоже на виду был... Как будто нарочно все предусмотрел...

– Может, и предусмотрел... Типичный асоциальный тип. Казино, бабы...

– Я тоже в казино играю. Монте-Карло, Лас-Вегас. Сауны, бабы на всенощную, и это было... Но своего отца я не убивал...

– Богатый у тебя отец?

– Нет.

– А у него богатый. И к тому же на молодой девке женился. Ей и любовь, и наследство... Обидно, справедливости хочется, а кровь молодая, горячая... Я тебе больше скажу...

Казалось, Грецкий нарочно взял паузу, чтобы покрепче заинтриговать Панфилова.

– Ярослав к Алле клеился. Ты, может, не в курсе...

– В курсе, – кивнул Марк Илларионович. – Разведка донесла... Поверь, парня со всех сторон просветят. И встряхнут. Если он убивал, обязательно расколется...

– Что за разведка? Кто встряхнет? Ничего не понимаю... Извини, но иногда мне кажется, что ты бредишь.

– Объяснись.

– В казино он играет. Монте-Карло, Лас-Вегас. Я там никогда не был...

– Потому что у тебя Настя есть, – грустно усмехнулся Панфилов. – Была бы у меня такая жена, я бы никуда не ездил. И казино не нужно, и бабы побоку... Но она еще будет моей... Ты можешь меня проклясть... Ты можешь нанять киллера, или сам... Короче, Настя по-любому будет моей...

– По какому праву? – багровея от злости, набычился Грецкий.

– По праву сильного... Надо будет, пойду на подлость. Как ты это когда-то сделал...

– Когда? Что?

– Вспомни, как Нонну мне подсунул. Как Настю с толку сбил...

– Не было ничего! – взвился Антон.

– Было! Я знаю, что было! – ожесточенно глянул на него Панфилов. – И не надо мне ничего говорить. Все уже сказано...

Он поднялся, не прощаясь с задержанным, направился к выходу. В дверях обернулся, достал из кармана флэшку с видеозаписью, швырнул ее Грецкому.

– Это тебе на память.

Возможно, он поступал зря, что скрывал от следствия косвенную улику. Но ему нужно было, чтобы Антон оказался на свободе. Любовь была дороже, чем истина по уголовному делу...

Он вышел из здания РОВД и на площадке перед парадным входом увидел знакомую «Тойоту». Настя возле машины. Агата рядышком, держит мать под руку, щекой прижимаясь к ее плечу. Обе встрепенулись, увидев Панфилова. Настя опустила глаза, Агата же мило улыбнулась и даже дернула рукой, чтобы помахать ею в знак приветствия. Но не помахала: осадила себя.

– Антона ждешь? – спросил он у Насти, едва глянув на ее дочь.

– Жду.

– Напрасно. Если его освободят, то не раньше, чем завтра...

– Мне обещали встречу.

– Долго ждать?

– Не знаю...

– Могу помочь.

Панфилов напрямую пошел к начальнику райотдела. Сагальцев упрямиться не стал, распорядился доставить Грецкого в комнату для свиданий. О чем Марк Илларионович тут же сообщил Насте.

– Можешь идти, – скрепя сердце сказал он.

Как же ему не хотелось, чтобы она виделась со своим мужем. Как же он ее ревновал...

– А я? – спросила Агата, недовольно, с досадой глядя на него.

– Ну и ты, конечно, – кивнул Марк Илларионович.

К изолятору временного содержания она пошла вместе с матерью, но без явной охоты. Казалось, будь ее воля, она осталась бы с ним. Но ему вовсе не улыбалась компания юной красавицы. Не лежала у него к ней душа. Хотя бы потому, что Агата мешала его счастью с Настей...

Из райцентра он отправился в Москву, в Серебровку вернулся только на следующий день, под вечер. В паршивом настроении заперся в своем деревенском доме, откупорил флакон с коньяком, в полном одиночестве поднял одну стопку, вторую. Сам не понимал, зачем он это делает, но пил, пил...

Веселья ему не хотелось, продолжения банкета тоже. Но все же он откупорил второй флакон, принял внутрь еще три рюмочки. Только после этого успокоился. В одежде бухнулся на кровать... Тоска зеленая, никакой романтики. И только одно удерживало его здесь – ожидание чуда. Возможно, Настя сегодня придет к нему...

Панфилов уже засыпал, когда в дверь постучались. В предвкушении счастливого события он вскочил на ноги. Настя!.. Но на пороге стояла ее юная копия. Агата. Уложенные в прическу волосы, легкий светло-серый джемпер, джинсы на бедрах.

Марк Илларионович демонстративно глянул на часы. Половина двенадцатого ночи. Сумерки уже давно за окнами.

– Ничего не понимаю, – озадаченно тряхнул он головой.

– Чего тут понимать? – едко, но с теплотой во взгляде усмехнулась Агата. – Села в лодку, пять минут и здесь...

Неуверенно, но пытаясь быть смелой, она переступила порог, зашла в дом, в горнице без приглашения села на стул за столом.

– И мама разрешила?

– Им сейчас не до меня.

– Кому им?

– Ну, папа же вернулся. Они сейчас заняты.

– Чем? – встрепенулся Панфилов.

Если она хотела уколоть его, то ей это удалось.

– Ну, вы же взрослый мужчина, вы должны понимать... – не без ехидства сказала она.

– Что тебе здесь надо?

– Спасибо пришла сказать.

– За что?

– Папа сказал, что вы не стали его топить. Хотя могли...

– Это не повод для того, чтобы прийти ко мне ночью, да еще втайне от родителей...

– А что вы пьете?

Она взяла со стола флакон с коньяком, повертела его в руках.

– «L’Art de Martell», – прочитала она. – Бутылка красивая, необычная. Французский коньяк. Наверное, хороший?

– Не жалуюсь.

– А можно мне чуть-чуть? Для пробы?

– Ага, сейчас... Пошли, я тебя домой провожу.

Панфилов взял ее за руку, но девушку вырвалась.

– Не троньте меня! А то закричу!

– Ты для этого и пришла? Чтобы кричать?

– Нет... Но я не хочу уходить.

– А на суде ты скажешь, что не хотела приходить. Скажешь, что я силой тебя к себе затащил.

– Какие глупости!

– Увы, но эти глупости часто становятся реальностью... Зачем ты пришла?

– Ну, уж вовсе не для того, чтобы напакостить. А то вы уже подумали... Сычом на меня смотрите.

– Ты ставишь меня в неловкое положение. Половина двенадцатого ночи, кроме нас, в доме никого нет, тебе всего шестнадцать лет...

– Вы забыли сказать, что я еще дочь любимой женщины, да?

– Не будем говорить об этом.

– Почему?

– Потому...

– А я знаю почему. Боитесь, что вскрою себе вены?

– Боюсь... Мне кажется, тебе уже пора.

– Я сама решаю, когда мне пора, а когда нет! – по-детски взбалмошно заявила Агата.

И выставила вперед руки, как будто он собирался на нее напасть, а она готовилась его остановить.

– И вены вскрывать себе не буду!

– Очень на это надеюсь.

– Я знаете... Я знаешь, что сделаю?!

Агата схватила бутылку и до того, как Панфилов отобрал ее, успела сделать несколько глотков.

– Ты чокнутая!

– Я такая же, как моя мать! – на истеричной ноте воскликнула девушка.

– Неправда. В твоем возрасте твоя мать по ночам ко мне не приходила.

– Ну как же! А когда ты с Нонной Сергеевной!..